— Смотри, — толкнул меня локтем Роланд, — а вон та, в красном, вроде как ничего.
Я обратил внимание на двух красивых девушек лет восемнадцати. Одна — голубоглазая пепельная блондинка (облачённый цвет от природы, не крашеная же!) в красном платье, расшитом серебром, другая — с зелёными глазами, как у королевы Фружины, но волосы цвета бронзы, а платье синее, с вышивкой золотом. На головах накидки из лёгкого шёлка, вышитого цветными нитями, волосы у обеих заплетены в косы и уложены в обтянутые сеткой причёски. Хорошо всё же, что дамы сейчас не носят эннен[3], который мы с Ольгой видели в музее в Алессандрии! Эта дура за любую притолоку цепляться будет. Девушки, судя по их взглядам, тоже заинтересовались нами. Блондинка украдкой бросала игривые взгляды на Роланда (везёт ему на них в последнее время!), а её зеленоглазая подруга откровенно разглядывала меня. Оч-чень интересно… И перспективно, если я правильно понял взгляды красавиц.
Тут объявили танцы. Хотя некоторые церковники и вообще люди религиозные нередко осуждают танцы как «дьявольский соблазн», но танцевать любят во всех сословиях, от деревень до королевских дворцов, причём в последних люди образованные даже приводят в оправдание танцев цитаты из Библии, например, про царя Давида, который «скакал во славу Господа».
Впрочем, и среди духовенства в этом вопросе нет единого мнения. Некоторые более умные и дальновидные служители Церкви, видимо, решив возглавить, раз не получается победить, сами вводят в церковные процессии элементы танца в сочетании с пением церковных гимнов. А уж при дворе молодой и красивой королевы, что Алиеноры, что Фружины, на танцы точно вряд ли кто-то рискнёт нападать
В общем, мы с Роландом не стали терять время и, первыми выскочив из-за стола, подошли к также вставшим девушкам. Роланд, понятно, к блондинке, а я разумеется, к зеленоглазке, пригласив разделить платок в каро́ле[4]. Девушки согласились, причём обе сравнительно неплохо знали французский, хотя до времён, когда любая уважающая себя дворянка в Европе могла объясниться на языке Вольтера и Рабле, ещё многие века. В общем, услуги Вима пока не понадобились. Заодно и познакомились. Блондинку звали Эржбет (то есть, «по-нашему, по-французски», Элизабет) де Берзифалинт, а «мою» зеленоглазую красавицу — Маргит де Метсенгершти, Марго, стало быть.
Правда, долго говорить нам не пришлось, начался танец. Что ж, не так трудно это оказалось, как я опасался. Шаг левой ногой, потом шаг правой… Танцоры двигаются не быстро, хотя временами ускоряются. Главное — не оторваться от хоровода и не запутаться при перестроениях в разные фигуры. Ещё надо петь, но тут я пас. Венгерским я не владею вообще, как и все в нашей компании, даже наш полиглот Вим успел пока выучить всего несколько фраз. Так же, как и все прочие подданные короля Франции, присутствующие здесь, да и, видимо, подавляющее большинство подданных кайзера. А подданные Гёзы и Фружины поют на родном языке. Так что остаётся только разевать рот и мурлыкать в нужный момент мелодию припева. Кстати, так же поступает и Роланд и, насколько могу судить, другие не местные, кому слух и голос позволяют.
Вим тем временем тоже умудрился найти себе партнёршу — конопатую толстушку-хохотушку, с лица которой не сходила улыбка. Наш переводчик не сводил жадного взгляда с её аппетитной груди, казалось, вот-вот облизнётся. Не удивлюсь, если эту ночь парень проведёт в обществе местной красотки. Причём красотки без кавычек — многим нравится именно такой типаж девушек.
В перерывах между танцами, отойдя в сторону, чтобы передохнуть, мы с моим другом ухаживали за нашими девицами, угощая их вином из оловянных кубков, которые Вим нахально, с таким видом, словно так и положено, забрал со стола, где сидели с церковниками Золотые Голоса Второго Крестового Похода, а также сладкими печеньками и сваренными в меду фруктами, добытыми нашим несостоявшимся кардиналом там же, похоже, не без помощи сестричек де Аргуэльяс. Маргит и Эржбет рассказали немного о себе. Обе происходили из почтенных дворянских семей — не высшей знати, но и не голи худородной, так что росли, ни в чём не нуждаясь.
Правда, расти им пришлось большей частью далеко от родных замков, и даже не в своей стране. Восемь лет назад отцу Гёзы, прежнему королю Беле Слепому вздумалось выдать дочку Софи, младшую сестру Гёзы, за наследника кайзера Конрада — Генриха Беренгара. Бела реально был незрячим, так как родственник, занимавший трон ещё до его воцарения, приказал ослепить в процессе дележа власти его вместе с батей. — спасибо хоть на аудиенцию к Святому Петру не отправил — по нынешним временам это в Европе совсем не редкость при разборках в царственных семьях, а уж в Азии или Африке вообще нормальная черта придворной жизни. Так вот, западный сосед против династического брака не возражал, и четырёхлетнюю принцессу быстренько отправили к двухлетнему жениху… Пипец, они тут про права детей хоть что-то слышали?!.
Естественно, с принцессой отправили подобающую свиту, включая девочек немного постарше, из благородных семей, которые должны были стать после свадьбы Софи и Генриха фрейлинами супруги наследного принца, а затем и императрицы. В их числе оказались десятилетние Маргит и Эржбет, которых их семьи (кстати, живущие по соседству и связанные родством и дружбой) сумели пристроить в свиту принцессы. Самих девочек, понятно, никто не спрашивал. Впрочем, они и не возражали. Какой ребёнок в десять лет не захочет попутешествовать, увидеть другую страну и двор иноземного государя, да не какого-то, а самого Императора, одного из двух имеющихся в христианском мире?!
Правда, на деле всё вышло не так увлекательно. Принцессу привезли к императорскому двору, но после этого Софи отправилась в монастырь Адлон в Австрии, где невеста наследника должна была жить, пока и она и её жених не достигнут брачного возраста. А до того учиться языкам, этикету и прочему, что понадобится императрице. Вместе с принцессой в монастыре учились и другие девочки, дожидаясь, пока их госпожа станет женой кронпринца. Именно там Маргит и Эржбет выучились не только латыни и немецким наречиям, но и французскому и провансальскому языкам, а также ломбардскому диалекту. Как-никак Софи предстояло царствовать не только в Германии, но и в Бургундии с Италией.
Но стать фрейлинами при императорском дворе им не довелось. Через пару лет после помолвки умер король Бела, добивавшийся этого брака и отношения Венгрии с Священной Римской Империей стали ухудшаться, так что вопрос со свадьбой подзавис. А когда три года назад в Германии объявился Борис Коломанович и стал подбивать кайзера и его вассалов напасть на Венгрию и вернуть ему корону, помолвка девятилетней Софи и семилетнего Генриха Беренгара была окончательно разорвана.
Гёза потребовал вернуть сестру, но Софи не захотела возвращаться, пожелав стать монахиней. То ли церковники хорошо поездили девочке по мозгам, то ли сама принцесса не пожелала, чтобы брат продолжал торговать её рукой и решила, что в монастыре ей будет спокойнее, а может и то и другое. Король Венгрии поначалу не верил, даже грозился прийти к монастырю с войском и брать его штурмом, но, когда Софи в присутствии королевских послов и высокопоставленных церковников повторила своё решение, Гёза смирился. Принцесса и своим фрейлинам предлагала стать монахинями. Но подругам хватило пяти лет в монастыре, карьера Христовых невест пятнадцатилетних девчонок не привлекала. Маргит и Эржбет предпочли вернуться домой.
Дома родители быстренько выдали девушек замуж за довольно пожилых, но весьма богатых баронов. Мнения Маргит и Эржбет, конечно, не спрашивали. Зачем? И так всем ясно, что партии очень выгодные. Хотя и сами девушки особо не возражали — альтернатива в виде монастыря им нравилась ещё меньше. Впрочем, в навязанных им браках они прожили недолго. Через пару лет их мужья отправились в лучший мир, оставив Маргит и Эржбет по маленькой дочке и по большому состоянию — последнее было особенно любезно с их стороны. Оказаться вновь под опекой родни девушкам не хотелось, так как их опять захотели бы выдать замуж. Подруги решили отправиться к королевскому двору и попроситься в придворные дамы к королеве Фружине, которая только что приехала в Венгрию. И теперь подруги, проживая при дворе, хотели и людей посмотреть, и себя показать, а может быть и подыскать себе по новому мужу, но такому которого выберут они сами, а не семья или ещё кто-то.
