Переночевав в Никомедии, мы выехали дальше, вдоль берега залива. Миновали византийские крепости Либисса, Тарарион, Акритос, Пендикион, прикрывающие подступы к Босфору с востока. Чем дальше на запад, тем чаще попадались загородные дома константинопольской элиты, да и вообще южный берег Вифинского полуострова оказался населён гуще северного. Может от того что Мраморное море безопаснее от нападений? Наконец, к вечеру показались стены Халкидона. Этот город находится в юго-западном углу полуострова, там, где Босфор сливается с Пропонтидой — будущим Мраморным морем, и знаменит Четвёртым Вселенским церковным собором, собранным здесь почти семь веков назад. С тех пор, как и Никомедия, город изрядно захирел из-за соседства Константинополя, спасают его только Шёлковый Путь, выходящий здесь к Босфору, да местопребывание митрополита. В его резиденции мы и устроились на ночь, собираясь на другое утро добраться до соседнего городка Хрисополь. Тот находился на восточном берегу Босфора прямо напротив Константинополя, откуда путников регулярно перевозили через пролив в столицу Византии.
А ночью случилось неожиданное. Я находился в предоставленной мне комнате (всем благородным эконом находившегося в отъезде митрополита предоставил отдельное помещение) и, слегка перекусив сыром, холодной телятиной и разбавленным вином, собирался завалиться спать, но вдруг услышал, как в дверь кто-то скребётся. Стоило мне открыть дверь, как в комнату скользнула закутанная в плащ с надвинутым капюшоном женская фигура, тут же закрыв за собой дверь и задвинув засов.
Хм, а плащик-то знакомый! Если не изменяет память, его носит Мари, служанка королевы и невеста Эриха. Да, мой оруженосец добился своего! Уж не знаю, что ему больше помогло, серенады, которые он пел на стоянках, беря уроки музыки у братьев и сестёр де Аргуэльяс, или самодельные «конфеты», приготовленные с помощью Зденека, слуги Карела Свино́уха (кстати, выяснилось, что, несмотря на урезанный язык, вкусовые ощущения девушка всё же различает, и поднесённые Эрихом сладости ей нравятся), или ещё что, но после долгой осады эфиопская крепость сдалась.
Несмотря на проблемы Мари с речью, это не помешало ей и моему оруженосцу объясниться в любви после высадки в Малой Азии, и уже в первый день нашего путешествия, точнее наступившей за ним ночью в городе Агриппион, парень оказался в спальне дочки абиссинского «графа», где пробыл до утра, понятно, не о поэзии беседуя. На следующий день Эрих сиял как начищенный безант, да и жёсткий взгляд Мари заметно потеплел, особенно когда она смотрела на своего первого парня (Эрих не без гордости признался мне, что до него у девушки никого не было), хотя, по понятным причинам она реагировала более сдержанно, чем мой оруженосец. Эрих, как честный человек, сразу попросил меня, как своего сюзерена, выхлопотать для него у королевы руку её служанки. Я не стал отказывать, тут же обратился к Алиеноре с соответствующей просьбой, благо та не могла нарадоваться на свою карету, и была очень благодарна мне, близнецам и Виму. Видимо, европейские дороги в начале похода её порядком достали. Кстати, не только её. Придворные дамы, тоже ехавшие в королевском «дормезе» (места там хватало), пищали от восторга. Мари со своей стороны, наверное, тоже написала королеве просьбу насчёт Эриха на своих восковых дощечках.
В общем, королева дозволила помолвку своей служанки и моего оруженосца. Обряд провели в Никомедии, в резиденции митрополита. Свадьбу решено было отложить до окончания похода. Алиенора, как раньше Фружина в Венгрии в случае Вима и Паулы, высказалась в том смысле, что на войне может случиться всякое, и вообще, пусть пока жених добывает славу и богатства — и первое, и особенно второе пригодятся для будущей семейной жизни. Я, Роланд, Ульрих и Вим с Пьером поздравили Эриха и Мари. Правда Пьер, верный своим лесным манерам, заметил, что Эриху особенно повезло с будущей женой — она при всём желании не сможет ругаться и закатывать сцены. Эрих решил, что де Лер насмехается над несчастьем, случившимся с его невестой, и парни едва не поссорились. Однако мне удалось их успокоить. Пьер, будучи парнем добродушным, не стал лезть в бутылку и извинился за свои «лесные ухватки», пояснив, что и в мыслях не имел ничего обидного, а просто вспомнил своих приятелей-охотников в родных местах, и слуг в отчем замке, которые, когда их пилили любимые половины, мечтали о немой жене. Эрих, остыв, ответил, что «Мари не такая», и что у них «всё будет по-другому». Что ж, хочется верить. Во всяком случае, ночь в Никомедии Эрих и Мари тоже провели в одной постели, можно сказать, на почти законных основаниях и, судя по их переглядываниям по приезде в Халкидон, собирались повторить.
И вот в моей комнате, ночью, оказывается синий плащ Мари, явно скрывающий его хозяйку. На дворе уже совсем не лето, и хоть мы фактически уже на тёплом Ближнем Востоке, но с гор и с северных берегов Чёрного моря начали задувать холодные ветра, так что теплолюбивая эфиопская девушка утепляется. И правильно делает. В эти времена куча народа мрёт от банальных простуд. Лекарств от них практически нет, даже аспирина. Читал в прежней жизни, что ацетилсалициловая кислота, из которой его делают, содержится в коре ивы, но как её оттуда добыть — хрен знает! Впрочем, в данный момент меня больше интересовал вопрос, что понадобилось «мавританке» в моей спальне. У неё же с Эрихом вроде всё отлично. В любом случае, я не настолько низко пал, чтобы спать с любимой девушкой и невестой моего оруженосца, более того, боевого друга. Хотя, отсутствие женщины после расставания с Маргит, уже чувствуется, это да…
Я уже открыл рот чтобы попросить девушку покинуть комнату, и тут ночная гостья сбросила плащ.
— Ваше Величество?! — обалдело спросил я, понимая, что ко мне пришёл Полярный Лис во всей своей красе. — А где Мари?
— Не очень-то вежливо, мессер рыцарь, интересоваться служанкой, когда к вам пришла госпожа, — улыбнулась Алиенора, оставшаяся в ночной рубашке. — Но я отвечу. Мари сейчас в комнате своего жениха. И они, поверьте мне на слово, времени зря не теряют, в отличие от некоторых.
Я сглотнуд застрявший в горле ком.
— Ваше Величество, вы здесь, в таком виде… А вдруг кто-нибудь увидит? Ваша честь…
— Не беспокойтесь за мою честь, мессер де Лонэ, — продолжала улыбаться королева, — Никто не увидит, а если бы и увидел — на меня не подумает. Мари любезно одолжила мне свой плащ, надев похожий, купленный в Никомедии.
Ну, хорошо хоть Эрих в случае чего поймёт, что его невеста в эту ночь никак не могла оказаться в моей спальне!
— Государыня, — я пытался оттянуть неизбежное, понимая, что шансов нет, — Признаюсь, я потерян. Королева Франции, у меня, в такой час… Чего вы хотите от простого бедного рыцаря, Ваше Величество?
— Ну, положим, вы далеко не простой, и совсем уж не бедный, Симон де Лонэ, — усмехнулась Алиенора. — А чего я от вас хочу, доблестный мессер рыцарь… Если не ходить вокруг да около, и не играть словами, я хочу насладиться вашим телом.
В памяти прозвучали первые строки песни:
Слова любви вы говорили мне
В городе каменном,
А фонари с глазами желтыми
Нас вели сквозь туман…
Изольда, блин! Только вот я ни разу не Тристан. Ёбушки-воробушки, что же делать-то? Соглашаться? А если узнают? Тут простым топором по шее или петлёй не отделаешься! Вот уж о чём никогда не мечтал, так это повторить судьбу героев-любовников из Нельской башни, столь ярко описанную у Дрюона! Мало того, что казнят весьма неприятным способом, так перед этим ещё изувечат, отрезав самое дорогое! Сейчас не галантный осьмнадцатый век, когда можно было безопасно спать с замужними королевами — Салтыков, Понятовский, Орлов, Мальбрук, Годой, Актон, Мунк, Ферзен, Данила Бабкин не дадут соврать! Хотя и тогда эксцессы случались, вспомнить хоть Струэнзее… Отказаться и вытолкать Алиенору из комнаты? Ещё хуже! Ни одна уважающая себя женщина такого не простит. Ярость даже обычной оскорблённой женщины XXI века может быть весьма опасна, а уж ярость отвергнутой средневековой королевы… Тут проще самому повеситься, и для верности параллельно зарезаться — почти безболезненно выйдет.
