– Платить они будут немного, но все-таки нам подспорье! – говорила она.

– Мне тоже нужно найти какую-то службу, – в отчаянии сказала Анюта, – тетя Лидия! Ваша родная дочь пошла зарабатывать деньги, а приемыш сидит на вашей шее! Мне стыдно от такого!

– Я, признаться, давно забыла, кто тут приемыш, а кто нет, – спокойно сказала тетя Лидия, – и Кадри на работу я не посылала, как не посылаю и тебя.

Но Анюта не могла успокоиться. Она искала службу, спрашивала повсюду, где только могла:

– Не нужна ли вам помощница по хозяйству? А вам? Может быть, вам нужна нянька?

Но ни помощница, ни нянька никому не были нужны. В Таллине жило много беженцев из России, чтобы выжить, они хватались за любую работу за самые малые деньги.

Как-то тетя Лидия вернулась из своего ателье:

– Анюта, – позвала она, – подойди.

Они сели около окна.

– Сегодня в ателье зашла молодая девушка, – начала тетя Лидия, – она служит горничной у одной старой и очень больной дамы из России. Та очень плохо видит, не может читать, а кроме того, ищет разговоров на русском языке. Вчерашним утром она уволила русскую женщину: дело в том, что, едва дама начинала вспоминать свое имение, как женщина начинала плакать от тоски по России. Теперь пожилая дама ищет кого-то для чтения и разговоров. Может быть, ты захочешь ей помочь? Платить много она не сможет, но ты же хотела подработать.

Анюта с радостью согласилась. На следующий день она с тетей Лидией приехали к небольшой вилле в Кадриорге.

– Ездить придется на трамвае, – озабоченно сказала тетя Лидия, – ну да что же – это не так дорого.

Молодая эстонка открыла дверь и провела их в маленькую гостиную. С кресла с трудом поднялась очень старая женщина. Они поздоровались, женщина кивнула на стулья.

– Присаживайтесь. Меня зовут Наталья Павловна, – сказала она по-русски, – а ты та девочка, что будет меня развлекать?

– Я опекунша Анны, Лидия Рауд, – сказала тетя Лидия, – Анна будет приходить к вам на три часа ежедневно, кроме воскресенья.

– Прекрасно, – кивнула старуха, – если вы не против, ее служба начнется уже сегодня. Вас я не смею задерживать.

Тетя Лидия подмигнула Анюте и вышла.

– Ты из России? – спросила старуха, – откуда?

– Я из Петрограда.

– Петрограда… Как мерзко звучит это название, не могу его слышать. Из Петербурга – вот как надо говорить. И как же ты оказалась здесь?

Анюта растерялась. Говорить о себе она совсем не хотела.

– Я беженка, – сказала она, – родители мои потерялись. Я долго болела и почти ничего не помню.

– Сколько тебе лет?

– Тринадцать.

– Ну что же. Возьми книгу вон там, на полке около камина.

Анюта взяла маленький томик:

– Тургенев.

– Тургенев. Ты читала его?

– Я читала “Накануне”.

– И все?

– Пока да.

– Ну что же. А тут “Новь” – давай же возьмем и почитаем.

Анюта приходила к Наталье Павловне каждый день после гимназии. Скоро наступила весна, и она, чтобы не тратить денег на трамвай, бежала пешком – дорога вдоль моря была хоть и долгой, но приятной. Горничная Амалия кормила ее обедом, а затем Анюта отправлялась читать. За зиму они закончили Тургенева, прочли романы Лермонтова, читали Пушкина и Фета. Анюте очень нравилось чтение, но старуха быстро утомлялась:

– Нет, девочка, погоди… не могу слушать, не могу воспринимать.

– Я плохо читаю? – огорчалась Анюта.

– Нет, ты читаешь хорошо. Даже слишком хорошо: я так и вижу то, о чем говорится в этих прекрасных строках. Вижу березки, сосновый бор, реку с бликами солнца… Какая ты несчастная, что не помнишь Россию!

Анюта откладывала книжку. Наталья Павловна пускалась в воспоминания:

– Наша усадьба стояла на холме перед рекой. Большой дом с колоннами, прекрасным садом… Так вышло, что это не я ушла в дом мужа, а он пришел жить к нам. В этом доме родилась я, родились и мои дети… они бегали по саду, а я наблюдала за ними с высокой веранды. Осенью мы непременно выезжали – в Крым или же в Италию, Швейцарию, но меня всегда тянуло домой, в мою усадьбу. Осенью сад стоял облетевший, с голыми ветвями; зимой там часто бураны, и мы почти не выходили из дома. А весной и летом, напротив, в дом нас было не загнать: ходили через лесок к обрыву, смотрели на воду, груженые пароходы… Почитай мне Гончарова, Анюта: те строки, где Вера выходит на берег… Нет, не надо… Не стоит.

– Вы говорите о реке – какая это река?

– Волга. Ты видала Волгу?

– Нет, никогда. Видела Сухону.

– Сухона, кажется, на севере. Там я не бывала. А вот Волгу навидалась вдоволь – мы часто катались на тройке вдоль берега.

Старуха замолкала, шевелила губами.

– Бывали мы и в Москве, и в Петербурге… Ты говоришь, что ты из Петербурга, но ты ничего не помнишь. А я помню величественный Зимний дворец, и Царское село, аллеи… И Москву помню на Масленицу, звон колоколов, тройки, снег хрустел под ногами…

Наталья Павловна была совсем одинока. Горничная Амалия шепотом рассказала Анюте, что старуха растеряла всех своих близких, кого-то убили, кто-то бежал за границу, а она в результате мытарств осела в Эстонии.

Проходили три часа, Анюта прощалась и бежала домой. Было уже светло, но тетя Лидия все равно сердилась:

– Я велю тебе ездить на трамвае!

– Но, тетя Лидия, – весело возражала Анюта, – так я дышу воздухом, гуляю и тренируюсь. Трамвай менее полезен для здоровья…

Летом учебы не было, и Наталья Павловна попросила Анюту оставаться у нее подольше:

– Платить тебе больше я не смогу, мои деньги подходят к концу. Но ты можешь приходить к завтраку.

– Я поговорю с тетей Лидией, – пообещала Анюта.

– Надеюсь, она позволит тебе. Мои дни, кажется, сочтены. Не хочется провести остаток жизни в одиночестве…

Вопреки своим словам, чувствовала Наталья Павловна себя неплохо. Амалия выносила ей в сад кресло, и старуха проводила на воздухе целый день. Как-то раз Анюта обнаружила в прихожей кресло на колесиках. Они с Амалией усадили туда старуху и повезли ее на пляж, и потом уж пришлось делать это каждый день. Амалия помогала привезти кресло, а потом уходила. Анюта расстила покрывало и падала на песок:

– Будем читать?

– Нет, моя девочка, – задумчиво говорила старуха, не сводя глаз с моря, – я посмотрю на волны.

Анюта открывала книжку и читала про себя. Книг у Натальи Павловны было немного, Анюта записалась в библиотеку, где брала и жадно проглатывала русские книги.

Кадри как-то попробовала почитать Толстого, Достоевского, но сразу откладывала книги:

– Не могу! Скучища! На ста страницах описан дуб, невозможно!

– Ты бы читала побольше, твой русский язык очень беден, – спокойно говорила тетя Лидия.

– Меня понимают, мамочка, и этого достаточно. Ведь я же не буду учителем словестности!

– Кем же ты будешь?

Кадри корчила Анюте смешные рожи. Ее планы менялись каждый день – она собиралась стать то врачом, то инженером, то изучать географию.

Наступила осень, и в один дождливый день Анюта узнала, что ее услуги больше не потребуются – Наталья Павловна умерла.

Она умерла тихо, во сне, просто уснула и не проснулась – об этом Анюте рассказала Амалия. Она же занималась и похоронами. На скромном погребении присутствовали только Анюта с тетей Лидией и две ветхие старухи.

Через несколько дней после похорон Анюте пришла телеграмма: Амалия просила ее зайти в дом Натальи Павловны.

– Я разбираю вещи, – сказала она, когда Анюта переступила порог, – хозяева уже нашли новых жильцов. Барыня держала деньги в банке, все они завещаны сиротскому приюту. Мне оставлена домашняя утварь, белье, посуда. Тут у барыни какие-то бумаги, можешь быть, посмотришь? Я не умею по-русски.

Анюта кивнула и села перед деревянным ящиком. Ничего особенного – счета, переписка с владельцем дома, списки необходимых покупок.

– Нет, пожалуй, тут все можно выбросить, – сказала она, – больше ничего не было? Ни фотографий, ни писем?