Анюта отчаянно огляделась.

– Я с вами, – решилась она, – только… вы потом меня правда в Петроград привезете?

– Как закончится – привезу. И помогу папу с мамой искать. Трогай, Вейка!

…Плакать было нельзя, Анюта уткнулась в свой платок и закрыла глаза. Санки неслись со страшной скоростью, ее укачало, разболелась голова. Она то и дело проваливалась в беспамятство.

Дорогая Лидия, спешу сообщить, что я наконец-то дома. Я страшно рисковала и никому не советовала бы пускаться в такую авантюру, каковую проделала я. Видит бог, я всегда была самой преданной женой, но если бы вернуть время вспять, то никогда бы я не поехала в тот Петроград зимы двадцатого года.

Туда я добралась без приключений; мой верный Вейка знал обходные пути, и мы, можно сказать, долетели в наших санках. Как некий мираж мелькнули передо мной стены Нарвского замка, где прежде стоял полк отца; и странно то, что я совсем не заметила замка Ивангородского. Вейка пояснил, что мы обогнули его с другой стороны, не могу понять, как это, ведь я помню, как мы скакали мимо замка Нарвского… Впрочем, это пустое! Я была так взволнована, что могла пропустить и целый город.

Холод и людская злоба – вот чем встретил нам Петроград. Всюду очереди, кучи снега, которые убирают люди с интеллигентными, усталыми лицами. Мне пояснили, что это буржуи трудятся на благо народа. Когда я шла мимо них, то больше всего страшилась увидеть там Хенрика: нет, он, как тебе известно, не боялся никакой тяжелой работы, но ему невыносимо тяжело было бы работать под командами этих хамов.

Наша квартира оказалась уплотнена; мачеху я не застала. Окольными путями я выясняла, где же она, и как-то очень непросто, через третьих лиц, узнала, что она бежала куда-то от страшного голода и тифа. Думаю, она погибла; немолодая, не очень здоровая женщина скорее всего не вынесла столь тяжелых испытаний. Не могу сказать, что опечалена ее исчезновением… Я не стала искать ее, целью моей поездки был Хенрик.

Милая Лидия, я обошла немало людей и учреждений; я искала его следы, чувствуя себя в роли столь любимой им собаки Матильды… Я знала, что он был арестован как оптант в то время, когда все подобные были под приглядом; потом, как мне сказали, был отпущен… И вот тут его следы теряются, и я думаю, что навсегда.

Как ты знаешь, дорогая Лидия, я вышла замуж совсем девочкой; Хенрика я не знала. Жизнь с мачехой была невыносима, и я выскочила замуж не думая и не глядя. Думаю, невелик грех в том, что я не понимала себя замужем и вечерами, гуляя или сидя за книжкой, мечтала о любви.

Боюсь, теперь с любовью покончено. Моих забот прибавилось: спускаясь по лестнице нашего дома в Петрограде, я обнаружила больную девочку. После расспросов выяснилось, что она отстала от родителей, которые, по всей вероятности, уехали на поезде. Бросить ее я не могла, раздумывать не было времени. Я привезла ее с собой на мызу и, кажется, буду растить как родную дочь.

Она очень мила, моя Анюта. Ей одиннадцать лет; в Петрограде она ходила в гимназию и очевидно хорошо училась. Про ее семью я пока ничего не знаю: едва начинаю осторожно задавать вопросы, как она заливается слезами и мотает головой. Я обещала ей, что, едва все закончится, мы поедем в Петроград и найдем ее родителей.

Я лгу ей, милая Лидия: ничего не закончится, большевики засели слишком крепко. Мы бессильны здесь, и меня особо радует, что я нахожусь в полной безопасности на своей мызе. Вейка и Степушка не дадут нам умереть с голоду, у нас есть корова и куры, по весне снова разведем большой огород. Наш сад тоже обещает яблоки, сливы и смородину. Думаю, я смогу прокормить своих детей.

Анюта, видимо, любит маленьких: она с радостью играет с Павликом, занимает его, даже учит буквам. Он в свою очередь привязался к ней; утром, едва открыв глазки, интересуется, где же его сестричка.

Надеюсь, милая Лидия, что в самом скором времени ты сумеешь меня навестить. Буду искренне рада тебе, а если ты возьмешь с собой свою очаровательную дочь, она сможет поиграть с моей Анютой.

Засим остаюсь,

Искренне твоя,

Марта

– Анюта, где ты? – звенел по саду детский голосок.

Анюта откинулась на спину. Она лежала за кустами смородины, отсюда ее не было видно. Павлик носился по саду, разыскивая ее. Обычно Анюта со смехом выскакивала из-за кустов, Павлик взвизгивал, она роняла его на землю, щекотала и тискала, а он хохотал.

Но сегодня играть с ним не хотелось.

Прошло больше полугода с тех пор, как она оказалась в Эстонии. После приезда она долго болела; слышала даже, как Степушка вздыхала:

– Помрет… Притащили на свою голову.

Наконец Анюта выздоровела. Тетя Марта говорила, что она болела менингитом, страшной болезнью, и это просто чудо, что все обошлось: многие после этой страшной болезни становятся дурачками, теряют память, разучиваются читать.

Читать и писать Анюта не разучилась. Она помнила все, что прошли в гимназии по французскому, помнила правила правописания, могла пересказывать прочитанные книги. Но все же болезнь оставила свой след – она стремительно забывала свою семью.

Смутными обрывками она помнила квартиру в центре Петрограда, отца с конторскими книгами, мать за шитьем, Асю с куклой. В воображении она старалась приблизиться к ним, рассмотреть лица, вспомнить голоса – и ничего не получалось, они как будто уходили от нее. Она вспоминала, как отец обращался к матери и не могла вспомнить имя; она помнила, что дома жила кошка, но не могла назвать ни цвета, ни кличку. Из имен она помнила только имя сестры.

Тетя Марта была к ней ласкова. Степушка, хоть и ворчала много, была доброй и заботливой. Каждое утро она приходила в спальню с кружкой молока:

– Выпей, найденыш. А потом еще налью да и принесу.

Помимо тети Марты с сыном, Вейки и Степушки на мызе жила еще крестьянская пара – Айно и Эно. Они занимались огородом и животными.

Мыза была небольшой. Главный дом состоял из одного этажа, сбоку была пристройка. Сразу за домом начинался сад, за ним – огород и скотный двор. А сразу за огородом простиралось огромное озеро, в котором Эно и Вейка ловили рыбу.

В самом доме было девять комнат – гостиная, столовая, кабинет мужа тети Марты, спальня, библиотека, детская и три комнаты для гостей. Слуги спали в пристройке.

Анюте поставили кроватку в детской. Павлик был очень рад:

– Мне часто страшно по ночам спать, а теперь не страшно!

По ночам он часто прибегал к ней греться.

– Анюта! – надрывался Павлик, – Анюта!

Пришлось выйти. Малыш бросился с ней:

– Ты пряталась, а у нас гости! Пойдем скорее, там девочка. Мама велела идти скорее!

Анюта побежала за мальчиком. Тетя Марта сидела в гостиной. Напротив нее в кресле сидела немолодая дама, за ее спиной стояла девочка.

– Ну, вот и мои детки, – весело сказала тетя Марта, – знакомься, Лидия: это Анюта, это Павлик.

Анюта поздоровалась. Павлик застеснялся и спрятался за ее спину.

– Очень приятно, – сказала дама, – меня зовут тетя Лидия. А это моя дочка, Кадри.

Девочка улыбнулась и присела в шуточном реверансе. Анюта несмело улыбнулась в ответ.

– Ну, детки, вы можете пойти погулять в саду, – сказала тетя Марта, – мы тут пока побеседуем, а потом позовем вас пить чай.

Дети вышли в сад.

– Какая красивая у вас усадьба! – радостно сказала Кадри, – я рада, что мы приехали. Ты знаешь, тетя Марта пригласила меня пожить тут, ой, как я хочу, чтобы матушка согласилась! Она скорее всего согласится; я совсем не вижу воздуха!

– А где вы живете?

– В Таллине. Ты бывала там?

– Нет.

– Может быть, и твоя мама позволит тебе приехать к нам…

– Тетя Марта мне не мама, – перебила ее Анюта.

– Вот как? Прости, я не знала. Я не так поняла матушку. Анюта, ты покажешь мне коров? И кур?