Море!

Я не сумею описать его, скажу только, что это был такой хороший день…

Там, на море, случилось странное: я вдруг увидела мужчину с женщиной и двух девочек: они сидели на коврике, а рядом стояла корзина, и я точно знала, что там бутерброды с яйцом и ветчиной, а еще соленый огурец. Но тут закричала тетя Марта: ее обдало волной. Я посмотрела на нее, а потом снова посмотрела на ту семью – и там никого не было.

Я хотела спросить Кадри, видела ли она ту семью, но она как раз убежала искать красивые камни.

А завтра мы едем домой.

– Я буду учиться? – спросила как-то Анюта.

Тетя Марта оторвалась от вязания:

– Ты учишься, Анюта. Разве не так?

– Учусь, да… но… мне бы хотелось ходить в гимназию. Кадри прислала мне письмо, в котором пишет, что учится. Почему нельзя и мне?

– Где я возьму тебе гимназию, Анна, – раздраженно сказала тетя Марта, – здесь, в деревне?

– Но тетя Лидия предлагала…

– Предлагала, предлагала! Лидия известная фантазерка. За твое содержание мне пришлось бы платить, а чем? Ты знаешь, время тяжелое, у меня почти нет денег… вот я купила тебе ботинки и Павлику новое пальто – тут-то деньгам и конец! Нет-нет, Анюта, оставь эти мысли. У нас прекрасная библиотека; собирать ее начинал еще мой дед. Читай, учись!

Анюта не стала возражать, молча ушла в детскую. Павлик бросился было со своими игрушками, она покачала головой и достала письмо Кадри.

Как она описывает гимназию, подруг! Пишет, что после учебы она с девочками заходит в кондитерскую и покупают булочки…. Дело не в булочках, Степушка печет очень вкусные слойки…

Как тут скучно, боже мой! Иногда Анюта жалела, что встретилась с Кадри и тетей Лидией. Если бы она их не знала, то не скучала бы, не грезила бы Таллином, их уютной квартирой, не было бы этих мечт про гимназию. Кадри напоминала ей Асю. А тетя Лидия… нет, не маму – ведь Анюта совсем не помнила маму.

– Какой-то человек идет, – сказал Павлик.

– Где?

– Вон там, по дороге.

– Анюта подошла к окошку, выглянула.

– В самом деле… Кто бы это?

– Я побегу скажу матушке! – и Павлик выскочил из комнаты.

Из окна Анюта видела, как тетя Марта, накинув шаль, спускается с крыльца. Было видно, что она не сразу, но узнала пришельца – она поднесла руку к губам, покачала головой и пошла навстречу.

У Анюты застучало сердце – почему-то пришло в голову, что это кто-то от родителей. Она отскочила от окна, села с ногами в кресло и зажмурилась. Тетя Марта с незнакомцем тем временем зашли в дом, о чем-то тихо переговариваясь.

– Анюта, поди сюда! – услышала она голос тети Марты и бросилась в гостиную.

Около стола сидел худой, усталый человек. Анюта неловко поздоровалась, он поднял глаза и кивнул.

– Это мой муж, дядя Хенрик, – сказала тетя Марта нервно, – а это наша Анюта.

Мужчина пристально разглядывал Анюту. Ей стало неловко. Наконец он отвел взгляд:

– Марта, у нас есть пообедать?

С прибытием Хенрика в доме стало неуютно. Казалось, никто не был ему рад. Тетя Марта ходила скованная и серьезная; маленький Павлик, обычно шумный и веселый, теперь сидел в детской. Даже слуги стали какими-то другими.

Хенрик, впрочем, и не старался кому-то понравиться. Первые дни он отсыпался, а потом начал инспектировать дом. Первым делом он потребовал счета и бумаги, долго рассматривал их, попутно выговаривая тете Марте:

– Ты потратила такие деньги на пальто? Да ты с ума сошла, Марта!

Тетя Марта поначалу оправдывалась, потом стала просто молчать. Дядя Хенрик ходил по дому, бурчал, выискивал недостатки, выговаривал, сердился. Анюта теперь почти безвылазно сидела в своей комнате. Не выходил и Павлик. Анюта жалела его: надо же, какой ему достался отец. Мой был другой, думала она, и тут же грустно усмехалась: отца она совсем забыла.

Как-то Павлик разнылся: ему хотелось пить, а выйти на кухню за водой он боялся или ленился. Анюта, не выдержав его причитаний, пошла за водой сама.

За дверью гостиной слышался раздраженный голос дяди Хенрика:

– Не понимаю, о чем ты думала, Марта! Ну и что, что лежала на лестнице? Ну и что, что была ранена? Впрочем, я, вероятно, должен быть счастлив: в Петрограде сейчас на каждом углу беспризорные дети, хорошо еще, что ты притащила только одну… Ты видишь, сколько денег идет на ее содержание?

– Не так-то много, – сказала тетя Марта дрожащим голосом, – я ей почти ничего не покупаю.

– Ничего? А чулки? Кроме того, в бумагах указано, что в сентябре ты купила ей пальто… Неужели нельзя было отдать ей твое старое? Немного подшить…

– Как ты скуп, Хенрик!

– Я не скуп, а рачителен. И не желаю тратить деньги на пришлую девчонку! Тем более, что…

Скрипнуло кресло. Анюта затаилась у двери.

– Она, может быть, дочь большевика, – глухо сказал дядя Хенрик, – может быть, она дочь того, кто меня… меня…

– Опомнись, Хенрик! – воскликнула тетя Марта, – ты пугаешь меня.

– Я пугаю? Я? Чем же? Чем может напугать человек, сам до смерти запуганный? Как ты могла, Марта? Ты говоришь, что ехала искать меня. И вместо меня ты притащила в дом…

– Но почему ты считаешь, что она дочь большевика? Она ходила в гимназию, довольно воспитана…

– Ты глупа, как все женщины, Марта! За время в России я видел разных большевиков. Ты думаешь, все они грязные и пьяные? О нет! Такие не смогли бы устроить это светопреставление…

Воцарилось молчание.

– Я не хочу видеть ее в своем доме, – сказал дядя Хенрик, – не желаю. Не хочу, чтобы она спала в одной комнате с моим сыном.

Анюта бросилась прочь.

Павлик приставал, где его вода, ныл и дергал ее за рукав. Анюта не слушала.

Конечно, тетя Марта послушается мужа. Но куда она ее пошлет? Наверное, можно добраться до Петрограда. Но что там творится? Дядя Хенрик долгими вечерами рассказывал ужасы про людоедов, бандитов, огромные сугробы до третьего этажа. Ее поймают и посадят в детский приют, искать маму и папу, конечно, никто не будет.

Павлик совсем разревелся. Дверь распахнулась:

– Что здесь творится?

Анюта исподлобья взглянула на дядю Хенрика.

– Ничего, – пискнул мигом успокоившийся Павлик.

Через несколько дней тетя Марта, пряча глаза, сообщила, что Анюта уезжает в Таллин:

– Тетя Лидия берет тебя к себе. Будешь жить у них, ходить в гимназию. Сейчас Степушка соберет твои вещи, а завтра дядя Хенрик отвезет тебя.

Прощание вышло скомканным – тетя Марта и Степушка обняли ее, Павлик смутился и церемонно кивнул, Айно и Эно просто помахали руками. Вейка довез Анюту и дядю Хенрика до станции, там они сели в поезд. На вокзале в Таллине встречала тетя Лидия:

– Здравствуй, Анюта, – сказала она, – и ты здравствуй, Хенрик.

– Здравствуй, Лидия, – скороговоркой сказал дядя Хенрик, – вот Анна. Признателен, что ты согласилась о ней позаботиться. Мы, как оговорено, будем высылать продукты. Теперь же прошу простить меня – у Таллине у меня срочные дела, и мне надо поспеть на обратный поезд…

– Ты хочешь уйти? – удивленно спросила тетя Лидия, – а как мы доберемся до дома?

– Чемодан Анны совсем легкий…

– Ты знаешь, что по слабому здоровью я не могу нести чемодан. Не позволю нести и Анне: если она надорвется и заболеет? Мы сразу влетим в большие расходы… Дай нам денег на извозчика – трамвай до моего дома не доходит. Или же донеси чемодан.

Дядя Хенрик колебался. Потом сердито сунул руку в карман:

– Держи. Надеюсь, этого хватит?

– До крепостной стены да, но мы живем несколько дальше.

Дядя Хенрик со стоном вытащил еще купюру. Тетя Лидия сунула ее в карман:

– Ну что же, Хенрик, всего доброго. Обними Марту и Павлика от меня.

Дядя Хенрик что-то пробормотал и бросился прочь. Тетя Лидия расхохоталась, вслед за ней рассмеялась и Анюта.

– Мы, конечно, пойдем пешком, – сказала тетя Лидия, легко подхватывая чемодан, – а на полученные от щедрого Хенрика зайдем в кондитерскую и купим пирожных в честь твоего приезда.