– В «Маргаритке» хорошо, сэр. Мисс Слоу – добрая хозяйка, – парень отвечал охотно, но сдержанно. Джон чувствовал, что тот явно не слишком расположен к нему, но не мог пока угадать причин этому.

Некоторое время шли молча. Постепенно склон ощеривался каменистыми проплешинами в еще не пожухлом ковре зеленой травы. Тропинка теперь прослеживалась отчетливее, и Джону стало понятно, почему местные жители полагали, что здесь не заблудиться. От быстрой ходьбы вверх по склону у него начинали гудеть ноги. Но вскоре тропа повернула вниз, путники шагнули за поворот, и в этот момент – непонятно откуда здесь взявшееся – на них обрушилось… море.

Свинцово-синее пространство вдруг раскатилось перед взором до самого горизонта, нависшие серые облака с оформленными краями неспешно плыли вдаль, ветер сменил направление и теперь будто бы подгонял замерших на склоне людей, а внизу под невидимыми с их положения скалами шипели разрываемые на клочья брызг волны.

– Часто гуляете здесь? – спросил Джон, разглядывая открывшиеся просторы.

– Кто? – не понял Майкл.

– Жители, жители Ланибро, – пояснил Джон с еле заметной усмешкой, – ты, например, или, может, это популярное место променада для молодых дам? – Джон окинул взглядом скалистые уступы впереди и холмы, покрытые травяной рябью, словно гусиной кожей.

– У меня много работы, сэр, – спокойно ответил парень, – не до променадов. А относительно молодых дам не знаю, может, и прогуливаются, – пожал он плечами – я им не пастырь.

– И верно… Ну что ж, ступай тогда, раз дел много. Дальше я сам. Благодарю за помощь, – после этой фразы он автоматически засунул руку в карман, поискать мелкую монету, но парень уже бодро шагал прочь.

«Не так прост этот сын дровосека…» – Джон проводил глазами удаляющуюся стройную фигуру с крепкой прямой спиной, явно не погнутой пока жизненными ухабами. Ветер все еще упорно подталкивал приезжего, и тот, наконец, поддался этой силе и двинулся вперед по извилистой каменистой тропке.

Действительно, это место совсем не походило на опрятные удобные набережные популярных морских курортов, однако, дикая, не объятая в обручи человеческого прогресса, природа завораживала наблюдателя. И Джон, невольно поддавшись суровому очарованию морского берега, на время позабыл об истинных причинах своего визита, и просто шел, вдыхая свежий йодистый запах, который неразличимо присутствовал еще в первый вечер, когда он вышел из машины у «Маргаритки», но как человек, не привыкший к жизни у моря, не признал его сразу. Несколько раз с пронзительным криком проносились в воздухе чайки, их маховые перья по краю крыльев трепетали на пойманных потоках воздуха, а потом птицы вдруг рушились вниз, к поверхности воды, словно ветер выбивали из-под их крыльев.

«Как далеко могла заходить молодая девушка по этой тропке?» – Джон вглядывался то в пространство впереди, то в обрывистые берега по его левую руку. В своем городе он выходил на длинные прогулки разве что по большому парку. Конечно же, бывали дни, когда ему по службе приходилось чуть ли не целые сутки слоняться по узким улочкам окраин, опрашивая то одного, то другого свидетеля, порой даже выслеживая кого-то. Но по большей части его работа проходила за бумагами или разговорами. Данное же задание неожиданно выбросило его на морской берег вдалеке от всего того, что Джон привык считать цивилизацией, и это вызывало у него неоднозначные чувства. С одной стороны, он скучал по привычным вещам и благам прогресса, но с другой… Необъятная морская гладь тяжело вздымалась и опускалась, простираясь вдаль насколько хватало глаз. Напоенный ее дыханием воздух был так свеж, что его хотелось не вдыхать, а пить залпом, а если уж и вдыхать, то полной грудью, заполняя им все легкие без остатка. Джон остановился и с неожиданным для самого себя наслаждением сделал длинный глубокий вдох, да так и застыл на мгновение, не желая расставаться с новым чувством, и потом медленно выпустил воздух…

Он повернулся и огляделся: оказывается, задумавшись, он успел зайти весьма далеко. «Хорошо, что тропинка достаточно выраженная, а темнеет еще не слишком рано», – ободрил себя Джон. Но одного обстоятельства он не учел: если сюда ветер по-товарищески подталкивал в спину, то на обратном пути он, яростно разыгравшись, начал бросаться путнику прямо в лицо. В один момент Джон не успел удержать шляпу, и ветер, вырвав ее из озябших пальцев мужчины, радостно швырнул котелок оземь и поволок по склону, вниз к обрыву. В хлопающем на ветру полами пальто Джон, напоминая одну из пернатых подопечных мисс Слоу, бросился за убегающим от него головным убором. Шляпа, неожиданно возомнившая себя вольным перекати-поле, резво вертелась и подпрыгивала на камнях. У самого обрыва она на мгновение замерла, словно дразня. Джон, забыв про костюм, плюхнулся прямо в траву и попытался ухватить котелок. Но тот будто того и ждал – скакнул вниз. Джон рухнул всем телом на землю, вытягивая вперед руку в тщетной попытке ухватить шляпу, когда его глазам открылся весь склон – скалистые извилины были в этом месте не столь отвесны, как казались с тропинки, и при желании по нему можно было даже аккуратно спуститься ближе к воде. Более того – судя по чертам и легким стертостям на серо-коричневой поверхности – кто-то время от времени это и делал.

Приподнявшись, сотрудник сыскной конторы осторожно спустил одну ногу на крутую поверхность над обрывом. Утвердившись ею на субстрате, он повторил тот же фокус и с другой ногой. И немного отряхнувшись, мелкими шагами двинулся по проглядывающим следам. Шляпа, вся извалявшаяся в пыли, мирно лежала подле одного из крупных камней, словно путеводный клубочек, ожидая своего хозяина. Быстро подобрав ее, Джон сделал усиленную попытку очистить фетровую поверхность от земли, и далее понес котелок в руках, во избежание очередной попытки к бегству.

Следы шли по диагонали к склону, местами зигзагами, и Джон благоразумно следовал этому направлению, однако ниже начались большие валуны, и здесь какие-либо намеки на тропинку пропадали. На камнях трудно было догадаться, в каком направлении следовал дальше неизвестный любитель лазанья по скалам. К этому времени Джон весьма притомился и благоразумно опустился на один из валунов. Море плескалось совсем близко. Кто бы сюда ни ходил, делал он это явно не единожды, подумал Джон и решил отложить свои изыскания на другой день. Сопя под нос и мечтая о горячей ванне, он поднялся обратно к главной тропе и осторожно переложил несколько камушков, отмечая место спуска, а потом двинулся в обратный путь, к приветливо попыхивающей струйками дыма из печных труб «Маргаритке на склоне».

Перед тем как ложиться спать, мисс Слоу прошлась по коридору второго этажа, еще раз проверяя комнаты. Несмотря на то, что все постояльцы съехали – а это она точно знала, ведь самолично провожала их – ей вдруг показалось, что она не одна в доме. Странное и не слишком приятное чувство осознания, что пустой дом не пуст, заставило ее заглянуть в каждую комнату с зажженной лампой в руках. В той, которую год из года снимала миссис Кардис, на тумбочке у кровати лежала забытая изящная черная шляпка-таблетка с маленькой вуалью. Сюда ее положила мисс Слоу, найдя при уборке и, не зная, что с ней делать, оставила в комнате. Но если раньше миссис Кардис останавливалась в этой комнате ежегодно, а то и два раза в год, то теперь было не ясно, увидит ли мисс Слоу ее в качестве своей постоялицы впредь. В этот день вдова мистера Кардиса спешно собралась и покинула город. К удивлению хозяйки, она весьма холодно попрощалась и была бледнее обычного. Мисс Слоу грустно посмотрела на позабытую шляпку. Красивый предмет, совершенно бесполезный теперь… Пожилая женщина тихо вздохнула и прикрыла за собой дверь. Все комнаты были пусты. И сколько еще они останутся такими, Маргарет Слоу не знала.

Ночью ей снилось, что она слышит голоса и шаги на заднем дворе, и старушка даже хотела подняться и посмотреть, что там происходит, но открыла глаза только с первыми криками петуха. Двор был пуст, а траву и листву покрывала тонкая хрустящая бахрома инея. Первым делом мисс Слоу пошла проверить кур. Все несушки были на месте и вели себя весьма спокойно. В соломе хозяйка «Маргаритки» нашла несколько яиц и чрезвычайно довольная этим обстоятельством уложила их в специальную корзинку.