– Ага, конечно, – улыбнулся противник. Его лицо было скрыто в полумраке, а подбородок покрыт густой щетиной. – А еще танки приедут и самолеты пролетят.

Я сделал вид, будто хочу пнуть его по руке с ножом, но он убрал ладонь, и я промахнулся. Тут же последовал взмах, противник пытался ударить меня ножом в грудь. Я отбил его рукой, завернутой в пальто, и успел ударить кулаком в лицо.

Он поскользнулся на снегу и упал на спину. Теперь я уже без проблем выбил нож из его руки и хотел добавить ногой по лицу, но женщина крикнула:

– Не надо! Зачем бить лежачего?

Я вздохнул и посмотрел на нее. Эх, добрая ты душа. Он бы без колебаний нас прикончил.

Неподалеку на улице наконец зажглись фонари. Я вгляделся в стройную фигурку и вдруг увидел в неярком свете, что она поразительно хороша. Это была вовсе не женщина, а девушка, раскрасневшаяся, тяжело дышащая, с огромными глубокими глазами.

– Э, девушка, тогда давайте его оставим, – предложил я. – Пойдемте, я провожу вас.

Она поколебалась, затем кивнула и мы пошли через сквер, забыв о грабителях.

Когда мы вышли из сквера и пошли по освещенной фонарями аллее, я рассмотрел пухлые губки и точеный носик девушки. Из-за борьбы с грабителями ее волосы растрепались. Пряди спадали из-под шапочки на лицо.

– Вы храбрая девушка, – похвалил я ее. – Не побоялись схватиться с грабителями. Они ведь были вооружены. Неужели ваш кошелек стоил того?

Девушка ненадолго задумалась и ответила:

– Вы знаете, я даже не о кошельке боялась. Один подскочил, схватил сумочку и хотел убежать дальше. А я вцепилась в нее и не отпускала. А в голове одна мысль вертится: «Это же моя сумочка, как же я могу отдать ее?»

Она поежилась, вспоминая эти трудные минуты, и нервно передернула плечиками. Чтобы отвлечь ее, я представился и спросил, как зовут девушку.

– Меня зовут Лена, – ответила она мелодично.

Страх от стычки с грабителями уже прошел, теперь она даже флиртовала со мной.

– А я и не думала, что вы так ловко справитесь с ними, – сказала она задорно. – Но в любом случае спасибо. Если бы не вы, я даже не знаю, чем бы все закончилось.

Идти под руку рядом с красивой девушкой тоже было для меня давно забытым ощущением. Женщина, с которой я встречался в прошлой жизни, ушла от меня, когда узнала, что я больше не перспективный спортсмен, а инвалид-неудачник.

– Все могло закончиться очень плохо, – сказал я серьезно. – Лучше отдали бы сумочку и все. У вас большой оклад?

– Я еще не работаю, а учусь, – ответила Лена. – Стипендия вся дома, в кошельке копейки. Просто в сумочке письмо от дедушки. Он у меня моряк, сейчас плавает далеко, в Желтом море. Приедет только через полгода. Я получаю письма раз в два месяца, не хотела терять.

А, тогда понятно. Уважительная причина, как говорится. Впрочем, если бы ее ударили ножом, оно тоже того не стоило.

– Вы, наверное, думаете, какая я дура, – виновато сказала Лена и всплеснула руками. – Но что я могу поделать, эти письма для меня, как свет в оконце. Да и бабушка ждет, каждый день спрашивает.

Я беззаботно махнул рукой.

– Ладно, чего уж там. Хорошо, что все обошлось. Вы где учитесь?

– В педагогическом, – ответила Лена и с любопытством посмотрела на меня. – А вы спортсмен, наверное? Двигаетесь очень ловко. Да и справились с ними быстро.

– Я занимаюсь боксом, – сказал я и вспомнил, что мне завтра надо на учебу, на тренировку и еще я обещал купить эти проклятые леденцы. – Вы не знаете, где здесь можно купить сладости? Я обещал сестренке.

Лена показала пальцем вперед.

– Вон там есть магазин через две улицы. Я поверну направо, а вам надо будет пройти прямо.

Я замотал головой.

– Э, нет, так не пойдет. Я должен проводить вас до дома и убедиться, что с вами все в порядке.

Она пыталась протестовать, но я был непреклонен.

– Хорошо, тогда пойдем сначала купим сладости, а потом вы проводите меня, – уступила наконец девушка.

Хм, недолго же она сопротивлялась. Мне показалось, что это хороший признак ее симпатии ко мне, хотя что там разберешь с этими девушками. Легче предсказать наступление тропического шторма, чем угадать, что у них на уме.

Искомый магазин обнаружился почти сразу, и я купил там, наконец, кулек разноцветных леденцов. Угостил Лену, и она с удовольствием сунула в рот леденец на палочке в форме петушка.

Мы болтали по дороге, несмотря на крупный падающий снег и рассказали друг о друге. Девушка была отличницей в школе и в институте, помимо этого, еще занималась вышивкой и помогала матери ухаживать за братиком.

Минут через сорок, насквозь промерзшие, мы добрались до дома Лены. Она жила в многоквартирной семиэтажке.

Когда мы вошли в ее двор, на улице уже окончательно стемнело.

– Спасибо большое, – сказала Лена, остановившись напротив меня. – Вот мой подъезд. Вы мне помогли, прямо как рыцарь. И проводили до дома. Даже уж не знаю, как вас благодарить.

– Зато я знаю, – сказал я, обнял ее за талию, привлек к себе и поцеловал в губы.

На пару мгновений ее прохладные губы, все еще сладкие после леденца, раскрылись навстречу моим губам. Мы поцеловались, и я чувствовал себя на седьмом небе от счастья.

Но в следующую секунду Лена уперлась мне в грудь кулачками и оттолкнула меня. Ее огромные глазищи гневно сверкали в свете, льющемся из окон дома.

– Это что же такое! – воскликнула она. – Спас от грабителей и проводил до дома, значит, можно лезть целоваться? Фу, какой бабник.

– Но… – начал было я, и тут девушка влепила мне пощечину. Затем развернулась и убежала в подъезд дома.

Я постоял, потерев пострадавшую щеку, и тоже пошел обратно. Я же говорил, что никогда не разберу, что там у девушек находится в черепной коробке. А еще, возможно, что у советских девушек начала семидесятых совсем другое воспитание, чего я, дурак, совсем не учел.

Вернулся домой я где-то через полчаса, потому что очень устал и замерз, поэтому шел быстрым шагом.

К счастью, мне снова удалось избежать встречи с родителями, потому что они снова напились и легли спать. Бабушка тоже спала. Я поужинал жидким супом.

– Спасибо, Витька, спасибо! – Глаза сестренки сияли, как две маленькие звездочки.

Она тут же принялась грызть леденцы. Под этот хруст я сначала строил планы на завтра, прикидывая, как буду готовиться к соревнованиям, а затем заснул незаметно для себя.

Проснулся я рано утром. Отец на кухне грохотал чайником и сковородой. Мать уже ушла на работу.

– Ты чего соскочил в такую рань? – прохрипел он. – Валяешься же обычно до обеда. Куда собрался?

– В техникум, – ответил я. – А потом на тренировку.

Отец перестал возиться с посудой и бросил заварочный чайник в раковину. Глаза его снова налились кровью, он упер руки в бока и спросил:

– Когда уже тебе выбьют эту дурь из башки? Как ты не можешь понять, что самое главное – это работать не кулаками, а головой. Ты бы лучше слесарем устроился работать в коммуналку, там хоть какие-то деньги начал зашибать. А то сидишь у нас на шее с матерью и в ус не дуешь.

Судя по всему, фразу про работу головой отец слышал в каком-то кино или на радио. Потому что сам он, честно говоря, насчет шевеления мозгами редко когда вспоминал. Это видно по его образу жизни. Сразу ясно, что его цель – это отправить меня как можно быстрее на работу, чтобы потом требовать деньги на содержание. На мое увлечение боксом ему наплевать.

– Сначала в техникум пойду, – набычился я. – А потом на тренировку. У меня городское первенство.

Я посмотрел на него, склонив голову, будто хотел забодать. Сам, однако, размышлял на ту тему, что если я сейчас с ним поссорюсь или, чего пуще, поругаюсь, то всюду опоздаю. Поэтому почему бы немного не сдвинуться тактически, что я от этого теряю?

– А потом посмотрим, может быть, и устроюсь на работу слесарем, – сказал я, чтобы чуток утихомирить отца.