— Проверьте, кому принадлежит квартира? — предложил Протопопов, хотя и понимал, что вряд ли эта информация даст что-то существенное.

— Макарову, — откликнулся Курлов. — мы уже проверили. — Вернее Макаров ее снимал.

Понять бы ещё какое эти все «Макаровы» имели отношение друг к другу.

Протопопов взглянул на эсерскую газету, которую Аннушка использовала накануне вместо скатерти, и допил свой остывший чай. На газете до сих пор можно было разглядеть следы яда, белые кристаллики, большая часть которых оказалась подсыпана в шампанское после секса. Как пацан, повелся на грустные глаза.

Чем траванули то, кстати, интересно знать. Протопопов взял несколько кристалликов вещества, растер между пальцами. Достаточно отчётливые такие кристаллики, как соль мелкого помола.

Понюхал, но запах не распознал.

Потянул кристаллики ко рту, чтобы попробовать на вкус, но врач, который наблюдал за Протопоповым со стороны, вмешался

— Вы, я смотрю Александр Дмитриевич, так и проситесь на тот свет? Боюсь, что во второй раз не выдержит «душа поэта»… Но если вы хотите узнать чем вас отравили, то это стало быть разновидность синильной кислоты. Могу сказать, что немцы сейчас активно разрабатывают препарат и профессор Фриц Габер дал ему название «Циклон». Если доза, как в вашем случае, несмертельная, то через несколько часов после соприкосновения с ядом вы снова будете как огурец. Берегите себя.

Доктор развернулся и пошёл к выходу, считая свой долг исполненным. Протопопову действительно становилось лучше с каждой минутой. По крайней мере пропало головокружение и горечь.

А ещё Александр Дмитриевич припомнил, что ходила весьма распространённая информация, будто старца Распутина отравили тоже цианистым калием. Тем более любопытно, что на векселях фигурировала фамилия ЕГО секретаря.

Случайность?

Потом разберёмся.

Протопопов, наконец, окончательно очухавшись, взял себя в руки. Текущий вывод из всего этого — глупость министра, что непозволительно. Бабы, похоть и все такое. Впредь следует быть осторожнее, чтобы не попасть впросак. Сейчас то легко отделался. Хотя вполне могло быть, что проблема лежала глубже, чем виделась и все эти вексели и прочее, были не более чем маскировкой для цели основной. Учитывая, что на носу открытие думской сессии — всякое может быть и удар можно ожидать с любой стороны.

Поэтому — осторожность и бдительность в руки.

— Павел Григорьевич, как прошла ночь на улицах Петрограда?

Судя по тому, что за окном начало светать, ночь действительно осталась позади. А значит Протопопов несколько часов провалялся в отключке. За это время могло случиться многое и теперь хотелось понять — что именно.

— Ну-у-у, — протянул Курлов интригующе. — Я думал все, когда же вы спросите.

— Вот спрашиваю.

— На самом деле полный порядок, Александр Дмитриевич, — генерал кашлянул в кулак, взглянул на часы, Протопопов заметил, что время почти пять утра, без двадцати минут.

Значит почти четыре часа он провёл без сознания.

— Удинцев «осаду» выдержал, но говорят, что весь поседел и, как я и предполагал, сегодня же намерен увольняться. В тоже время мы задержали нескольких левых радикалов, которые попытались перейти, скажем так, к открытой фазе конфликта, и показать остальным, что не стоит бояться агрессии своим примером.

Помимо прочего, Курлов рассказал, что часть волнующихся таки обрушилась на офис газеты «Русская воля», и там, в отличие от здания цензурщиков, в ход пошли камни и другие сподручные средства. Горожане разбили стёкла в окнах здания офиса акционерного общества «Печать». Требовали руководство, но руководство решило пустить все на самотёк. На место прибыл редактор «Русской воли», которого хозяева банкиры, по всей видимости, послали усмирять толпу.

— Однако один из горожан ударил ему кулаком в челюсть, когда речь зашла о том, почему «Русская воля» не публикует материал, начатый Амфитеатровым, — хмыкнул Курлов самодовольно. — Мы начали разгонять толпу, а заодно задержали господина Абросимова, который и нанёс удар редактору…

— Выпустите его, — распорядился Протопопов, помня что речь идёт об одном из агентов, внедрённом в революционно настроенные круги с определенными целями. — Левых тоже отпустите, я не хочу смещать фокус внимания горожан на аресты.

— Уже сделано, — Курлов расплылся в улыбке. — Работаем не покладая рук.

— Благодарю, что прикрыл, Паш, — министр поднялся и похлопал по плечу Павла Григорьевича. — Не забуду.

— И ещё, — спохватился Курлов. — Вроде ничего необычного не произошло, но у людей у офиса «Печати» встречались плакаты крайне любопытного содержания. «Английский капитал — прочь!», — припомнил генерал. — Или вот ещё любопытный — «Изыди золотая марка». Такой плакат как раз изъяли у господина Абросимова

— И как встретили такие плакаты горожане?

— Встретили их с откликом к проблеме и полным ее пониманием.

Год 1917, январь 15, утро,

Набережная реки Фонтанки, здание министерства внутренних дел.

Я в Париже живу как денди.

Женщин имею до ста.

Мой х*й, как сюжет в легенде,

Переходит из уст в уста.

Владимир Маяковский.

Протопопов облизал пересохшие губы. День выдался крайне напряжённый. Хотел этого Александр Дмитриевич или нет, но придя в свой рабочий кабинет на Набережную реки Фонтанка, министр завалился спать без задних ног. Не помогли ни кофе, ни крепкий чай, ни физическая нагрузка. Вырубило, и все тут. Проспал до полудня, верне даже продрых. Зато проснувшись, почувствовал себя вновь полным сил и готовым к новым свершениям на всех фронтах.

Из головы все еще не выходили слова генерала Курлова о том, что плакаты против банкиров (с кивком в сторону толстого намёка о сотрудничестве русских банков с иностранным капиталом) нашли живой отклик в сердцах горожан. И по словам Павла Григорьевича придали выступлению масс нужный высокий градус, а главное отсутствующую прежде организацию. Протопопов хорошо знал, что толпой можно управлять только в том случае, если у неё есть единый коллективный разум, иначе ничего не выйдет и все усилия пойдут насмарку. Что до агитационных плакатов, они были разработаны и утверждены министром для использования агентурой ещё несколько дней назад в одной из частных и приватных бесед с представителями жандармерии.

Но, пожалуй, наиболее важным последствием, самым далеко идущим, которое проистекало из событий сегодняшней ночи стало то, что общественное сознание широких масс оказалось подготовлено к новым вводным и новой повестке политического дня. Когда волна народного возмущения вспыхнет вновь, тогда никто не станет удивляться и в принципе не обратит внимание, что (по счастливой случайности, разумеется) волнения вдруг перекинутся с офиса «Печати» на банкиров.

Сработало значит…

Протопопов выдохнул, чувствуя полное удовлетворение от проделанной работы.

Это ведь самый кайф, когда дело, которым ты занимаешься приносит результат.

Ни с чем не сравнимое чувство — пожинать плоды своего труда.

Теперь в Петрограде у части населения есть определённые вопросы к банковской буржуазии. И на примере побитого редактора «Русской воли», эти вопросы вполне могут найти разрешение в плоскости физического насилия. Что до министра, он сможет гарантировать, что все эти вопросы будут поставлены ребром в самое ближайшее вермя. Каждый из горожан вполне спокойно воспримет, если (примера разве что, опять таки) начнутся погромы крупных столичных банков…

И не только воспримет, но и поддержит.

Однако тут стоит сразу оговориться, что банкиров можно было считать кем угодно и как угодно к ним относиться, но никто из них не страдал скудоумием. Поэтому наверняка банковская буржуазия отдавала себе отчёт о природе появления новых общественных настроений. Как все дороги вели некогда в славный город Рим, так теперь все дороги, по крайней мере, в событиях минувшей ночи выводили на Набережную реки Фонтанка 59, в здание министерства внутренних дел…