Кто же ты такой, родственничек?

Через пять дней. Макс.

Последние дни выдались напряженными. Личность Макса устанавливали с маниакальным упорством. Ватную палочку в рот совали не менее десяти раз. Сетчатку глаза смотрели разными приборами примерно столько же. Судя по озадаченным физиономиям, результат исследователей не удовлетворил. Но, тем не менее, отношение к нему было вполне корректным и, местами, Максу показалось, даже немного подобострастным. Хотя, возможно, ему это опять показалось.

Его перевезли в неизвестное место, но явно южнее, потому что тут было ощутимо жарко. Серебристая капсула, существенно больше по размерам, чем прошлая, опустилась около дома с довольно привычной архитектурой, знакомой всем, кто бывал в южных странах – куб с плоской кровлей и большими тонированными окнами. На руке Макса застегнули тонкий черный браслет, о назначении которого мог бы догадаться даже отстающий ученик из коррекционного класса. Его планировали пасти круглосуточно.

Огромная комната, в которую его поселили, была с окном, но ни открыть, ни разбить это самое окно он не смог, хотя и попытался. Ну, просто из спортивного интереса. За окном был сад, который выглядел, как аккуратный лес. Только вот лесом он не был, это Макс понял, когда увидел что-то вроде плоских тарелок, которые удаляли определенные травы, не трогая остальную растительность. Оценить качество воздуха Макс не мог, потому что обмен его шел через небольшие отверстия с решетками под потолком. Кормили прекрасно, но скучно было просто безумно, и вот, наконец. в один из дней на стене раскрылась створка, за которой оказалось полноценное рабочее место с анатомическим креслом и рамкой монитора. Макс воспринял приглашение правильно, и сел. Монитор загорелся мягким огнем, и на нем появился рисунок, на котором человек надевает на голову какой-то ободок. Макс покрутил головой и увидел искомый предмет. Он был вставлен в узкую щель рабочего стола. Макс надел его на голову и ощутил легкое покалывание в висках, а ободок плотно обнял череп. Макс удивился и попытался его снять. Ободок снялся легко, превратившись в тонкое кольцо, и покалывание исчезло. Макс одел его вновь, и ободок привычно охватил голову. Монитор горел ровным светом, терпеливо дожидаясь, пока придурковатый пользователь наиграется. Он дождался этого, и по экрану заскользили буквы, которые сопровождались звуками. Очертания букв были смутно знакомы, некоторые гласные и вовсе были аналогичными тому алфавиту, что Макс ввел в Империи. Некоторые буквы были незнакомы совсем и означали новые звуки. Таких было пять штук. При показе каждой новой буквы в висках ощутимо кололо, но совсем не больно. Примерно через полчаса алфавит закончился и экран потух. Макс понял все правильно, и встал с кресла. Рабочее мягко закрылось стеновой панелью так, что снаружи это место нужно было искать с лупой.

В комнату заехал сервировочный столик с привычным обедом, и Макс прилег отдохнуть. К его великому удивлению, алфавит он запомнил, и все буквы видел ярко и отчетливо, как тогда на экране. Видимо, обруч на голове как-то стимулировал когнитивные функции. Прошел примерно час, и створка отодвинулась, открывая рабочее место, которое приглашающе моргало экраном. Макс снова сел в удобное кресло, повторившее изгибы позвоночника, и надел обруч. На этот раз на экране возникали картинки, которые сопровождались текстом и звуком. Картинок прошло около ста, после чего экран снова потух, а рабочее место скрылось под стеновой панелью.

Так прошел месяц. Макса никуда не выпускали, кормили и учили. Слова сменились мультиками с действиями, и даже отвлеченными и абстрактными понятиями. Но там было куда сложнее. Все-таки для понимания таких вещей нужно знать культурный контекст, а он, судя по всему, отличался довольно сильно. Уже через несколько дней Макс начал повторять слова и фразы, осваивая язык с совершенно немыслимой для себя скоростью. В нем угадывались какие-то знакомые мотивы, и даже кое-какие слова были похожи с тем персидским, на котором он говорил. Но грамматика языка была совершенно иной, и очень непривычной. Тем не менее, через четыре недели он болтал с компьютером на бытовые темы, периодически получая импульсы от обруча на голове.

Однажды, после сытного обеда, состоявшего из рыбы, овощей и какого-то кисловатого напитка, входная дверь бесшумно открылась, и в комнату вошел высокий человек лет сорока с властным лицом. Он остановился, посмотрел к некоторым удивлением на Макса, который в этот момент рассматривал птичку в окне, и по-хозяйски сел в одно из кресел.

– Добрый день, – сказал Макс, делая приветливое выражение лица. Не факт, что получилось, но попытаться стоило.

– Добрый, – обронил посетитель, рассматривая его с каким-то анатомическим интересом. – Вы не знаете, кто я?

– А должен? – спросил Макс. – Я в этих местах впервые, знаете ли.

– То есть, вы находитесь в моих землях, и вам не знакомо мое лицо? – изумился гость.

– Это преступление? – спросил в свою очередь Макс.

– Нет, конечно, – на лице посетителя было написано замешательство. Видимо, с ним никто и никогда так не разговаривал. – Но, это крайне необычно.

– Ничем не могу помочь, – пожал плечами Макс, – я вас, действительно, не знаю. Заранее приношу свои извинения, если нарушил этим какие-то ваши традиции.

– Вам не за что извиняться, – сказал гость. – Но вам придется рассказать мне, кто вы, откуда, и как оказались в моих землях. И да, я никуда не спешу.

Ардашир.

Князь зашел в комнату к своему то ли гостю, то ли пленнику, это пока было не совсем ясно. Надзирающие доложили, что с ним уже можно общаться, и князь эту честь никому отдавать не собирался. Мало ли, что он сейчас узнает от этого человека, и кем он окажется на самом деле. Мелких служащих из Воронежа поощрили незначительной премией и взяли подписку о неразглашении. Им передали по неформальным каналам, что это не совсем здоровый родственник повелителя, и лучше бы им об этом забыть. Ребята выдохнули, и забыли. Тем более, премия была неграндиозной, а значит и вопрос был не слишком существенным. В высшем звене о неведомом родственнике знали трое, и на них Ардашир полагался полностью. Людей этих он знал с детства, и их предки служили семье не одно поколение.

Первый шок князь получил, когда зашел в комнату, выделенную незнакомцу. Тот рассматривал что-то в окне, и даже не подумал поклониться. Последний раз такое в жизни князя было четверть века назад, в Первой Сотне, будь она неладна. Проклятую мясорубку, куда засовывали целые поколения детей самых знатных фамилий, все позже вспоминали с содроганием. Но традиции нужно чтить! Для хорошего рода, имеющего на выданье выпускницу Школы Благородных Девиц, отдать дочь за человека, не закончившего схожее по статусу заведение, было чудовищным мезальянсом. Девочка могла даже суицид совершить, убоявшись позора. Поэтому десять лет юную элиту планеты ломали об колено безродные бывшие вояки, отслужившие в боевых частях не менее пятнадцати лет.

Незнакомец снова шокировал его, сев без разрешения, но самое большое удивление Ардашир испытал, когда начал разговор с незнакомцем. Так с ним не разговаривал вообще никто и никогда. С особами его статуса общались либо почтительно, либо на уровне, соблюдая массу условностей, понятных только избранным. Исключение в виде взводного в той же Первой Сотне было не в счет. Там их целенаправленно перемешивали с дерьмом, пока не убьют первого противника. Только после этого в голосе какого-нибудь бывшего десантника появлялось подобие тепла. Для того, чтобы завоевать уважение собственного взводного, Ардаширу пришлось убить голыми руками воительницу из Дагомеи, а это весьма и весьма непросто. Князь мотнул головой, отгоняя воспоминания, и сел в кресло.

– Кто я и откуда? – задумчиво спросил Ардашира гость. – Более правильным вопросом, было спросить, из какого я времени. Кстати, какой в этой реальности сейчас год?