Налепив пластырь на мою щиколотку, следователь поднялся со стула и снова отошел от меня, оставив за собой еле уловимый шлейф своего парфюма – явно такого же недешевого, как и его автомобиль.

– Спасибо, – смущенно произнесла я, заталкивая стопу обратно в кожаный шлепанец.

– Меня зовут Карпов Максим Алексеевич. Я старший следователь по особо важным делам, и в течение следующего месяца буду вести ваше дело, расследовать ваши преступные схемы, Алиса Борисовна, – заговорил он, откинувшись в своем кресле. Разве подполковник юстиции должен вести себя так расслабленно на рабочем месте?

– Максим Алексеевич, о каких схемах речь? Я ничего не понимаю, – искреннее недоумевая, спросила я, ерзая на стуле.

– У нас есть информация как минимум о семнадцати фактах «обнала» в вашей фирме на общую сумму более тридцати пяти миллионов рублей, и это только за последние полтора года, – холодным тоном ответил Карпов, листая стопку бумаг. От услышанного я замерла, не в силах даже сделать вдох.

– Я никогда не вникала в денежные дела нашего ателье… я должна позвонить своему бухгалтеру… Но она не отвечает на звонки третий день, как назло, – сбивчивым шепотом заговорила я.

– Совпадение? – Карпов поднял брови, и мое сердце рухнуло вниз. Пазл собрался: Ольга пропала, потому что знала или предчувствовала, что на нас готовится облава из-за ее финансовых махинаций. Бешеная карусель мыслей начала крутиться в моей голове, вызывая головокружение и легкую тошноту: вот почему Ольга никогда не давала мне вчитываться в документы, которые я подписывала… вот почему за последний год она сменила квартиру и трижды летала в отпуск на Мальдивы, рассказывая мне басни о новом богатом поклоннике, пока мне не удавалось отложить деньги даже на ремонт машины… Горькое осознание, что подруга, которой я доверяла как самой себе, так жестко меня подставила, ударило меня по голове, словно кирпич, прилетевший с высоты пятиэтажного дома. Пытаясь восстановить сбившееся дыхание, я начала вдыхать глубже, чувствуя, как зрение неконтролируемо погружается в темноту, теряя связь с реальностью. В ушах зашумело, и я перестала слышать, что говорит Карпов. В сознание меня вернули пара легких шлепков по щекам: я сфокусировала взгляд на лице с голубыми глазами, встревоженно вглядывающимися в мое. Густые ресницы, выступающие скулы, широкий прямой нос и четко очерченные губы – при близком рассмотрении следователь выглядит намного моложе, чем мне показалось сначала.

Сняв с меня наручники, Карпов подал мне стакан воды:

– Не буду врать, перспективы у вас, Алиса, не радужные, – заговорил он, оперевшись на стол бедрами. – Мошенничество в особо крупном размере наказывается лишением свободы до десяти лет.

Эти слова, равнодушно вылетевшие из его рта, словно повествующие о чем-то обыденном, пригвоздили меня к жесткому стулу.

– Господи, и что же мне делать, – прошептала я, схватившись за голову, пытаясь остановить возникающие в воображении картинки заключения. Десять лет тюрьмы. У меня ведь даже никогда не было ни одного административного штрафа! Я не нарушаю закон! Панический страх сковал мое тело, и я почувствовала, как мутная пелена слез застилает глаза. Закрыв лицо руками, я расплакалась, ощущая, как горячие струйки слез потекли по ладоням. На этом все и закончится. Вся моя жизнь будет закончена всего лишь через месяц, когда суд огласит приговор.

– Понимаю ваши чувства, – с ухмылкой заговорил Карпов, – вероятность вернуться к нормальной жизни после десяти лет заключения стремится к нулю, – он снова вальяжно расположился в своем кресле. – Скажу без ложной скромности, на 90% ваше будущее в данный момент зависит от меня. Точнее, от результатов проведенного мной расследования. И не сомневайтесь, оно будет всесторонним, полным и объективным, – с притворным благоговением перед озвученными словами он ухмыльнулся, покручивая в руках серебристую ручку.

Я выпрямилась, и преодолев страх, спросила, глядя прямо в холодные голубые глаза:

– Я могу как-то повлиять на ход расследования? – осознав, насколько глупо и пОшло это прозвучало, я запнулась, и добавила: – то есть… чтобы… ничего не было упущено… важного.

Следователь беззастенчиво окинул меня любопытным взглядом с головы до ног, и с еле уловимой улыбкой ответил:

– Рекомендую вам, Алиса, сотрудничать со следствием в целом и следователем в частности… В отдельных случаях я могу быть очень понимающим, – Карпов протянул мне личную визитку. – Это на случай, если у вас появится желание… обсудить материалы дела.

Дрожащей рукой я взяла визитку и сунула ее в задний карман шорт.

– Сейчас мы подпишем кое-какие бумаги и вы будете свободны на сегодня.

Следователь подал мне несколько копий подписки о невыезде, протокола допроса, и подписав их во всех отмеченных галочкой местах, я направилась к выходу, спиной ощущая на себе пронзительный взгляд голубых глаз.

Выйдя из здания Следственного комитета и окунувшись в полуденный июньский зной, я на ватных ногах поплелась в сторону остановки. Сегодняшний день разделил мою жизнь на «до» и «после». Я не могла заставить себя подумать о чем-то другом, кроме того, что скоро могу оказаться за решеткой и буду иметь возможность смотреть на яркое голубое небо исключительно по расписанию прогулок, утвержденному в колонии. Десять лет. Десять весен. Десять зим. Еще вчера мне казалось, что впереди меня ждет так много всего важного и интересного. И выбор подходящих пуговиц к кашемировому пальто казался такой важной вещью, что я готова была потратить на это целый час своего времени, а сейчас даже одна только мысль о дурацких пуговицах кажется смешной и не заслуживающей внимания.

Как я оказалась в этой точке? Что привело меня сюда? Моя доверчивость и наивность. Уверенность, что все люди так же кристально честны, как и я сама, но увы, это отнюдь не так.

Сев в автобус, я направилась не домой и не в ателье. Я хотела поговорить с мамой Ольги и решила, что имею полное право на этот разговор, будучи заложницей подставы, которую устроила мне ее хитрая дочурка.

Уже подходя к подъезду хрущевки, я увидела, что мама Ольги, слегка прихрамывая, торопливо семенит к машине такси.

– Наталья Васильевна, постойте! – окликнула я, ускорившись, но женщина, увидев меня, быстро запрыгнула на заднее сидение. Я успела ухватиться за дверь машины, когда она уже пыталась ее захлопнуть.

– Алиса, как ты смеешь появляться здесь после того, что натворила? – прошипела пенсионерка, метая молнии взглядом.

– Что?! – от такого заявления я просто опешила. – Я хотела узнать, где ваша дочь…

– Она вынуждена прятаться, иначе мы все из-за тебя пострадаем, – продолжила Наталья Васильевна, потянув ручку двери на себя. – Оля рассказала мне все о твоих аферах!

Увидев в руке Натальи Васильевны билет на самолет, я резко выхватила его и быстро пробежала по нему глазами:

– Неплохо, – присвистнула я. – А если аферистка я, то почему в Стамбул летите вы, а я приехала сюда на автобусе?! – закричала я, чувствуя, как теряю контроль.

– Идиотка, тебя посадят, и правильно сделают, – крикнула Наталья Васильевна, и с силой захлопнув дверь такси, уехала прочь. Распечатанный электронный билет на самолет, оставшийся у меня в руках, я сложила и отправила в задний карман шорт. Возможно, он как-то поможет найти Ольгу. До тех пор, пока она в бегах, в этом уголовном деле есть только один подозреваемый, и это я.

Единственный человек, которого мне хотелось видеть сегодня – это моя сестра Света. Мы с ней родные, но совершенно разные. Она высокая голубоглазая шатенка с короткой стрижкой, а я миниатюрная сероглазая блондинка. Свете 38, у нее двое сыновей – семи и двенадцати лет. После развода с непутевым мужем, теперь всячески отлынивающим от выплаты алиментов, она растит детей сама, а на зарплату школьного учителя начальных классов это делать не так-то просто. Поэтому я уже много лет помогаю ей финансово, компенсируя невозможность оказывать какую-либо другую помощь ввиду постоянной занятости.