Я встала и посмотрела на Ваню.

– Сбегаешь?

– За кофе из автомата внизу. Говорите спокойно.

Нельзя быть настолько непрофессиональной, чтобы втаскивать в противостояние клиентку. Нельзя. Она уйдет, и мы поговорим.

– Не исчезай, Софа. Нам нужно обсудить современные штучки…

Клянусь, я сейчас видела выражение лица мощного доминанта, желающего доказать, что живого мужика ничего не заменит!

Я кивнула, закрыла дверь и навалилась на нее с той стороны.

Нет, я видела этот голод в глазах. Пока Ваня смотрел на меня как на клиентку, которую нужно спасти от панической атаки, я могла говорить. Но сейчас он посмотрел на меня как на женщину, которой он собирался что-то доказать.

Нет уж! Кофе и домой, говорить с Лизой! Я верю, что она обязательно все объяснит.

– Я знала, что ты меня поймешь! Такая умная женщина, как ты, просто не могла не раскусить меня! – Лиза похлопала меня по ладони, лежащей на столе, а у меня создалось ощущение, будто она тесто скалкой раскатывает: моя рука так же становилась тоньше.

– Но зачем? Ты же знала, как мне будет плохо! – Я отдернула руку, но не нашла взглядом понимания на лице подруги.

Как она не осознает, что сделала? Как не видит, что чуть не убила меня этим? Мне проще выдержать десять ударов рукой, чем одну паническую атаку. Уж ей ли не знать!

– А если бы я сказала, то ты пошла бы на это? А так получилось как нельзя лучше! Ты же знаешь, что я прекрасно анализирую, поэтому просто поверь: по-другому мы бы к этому Ване не подобрались.

– Лиза, я не верю, что ты могла сознательно пойти на это. Ка-а-ак? Ну как ты догадалась? Ты знаешь, через что я прошла сегодня? Ты… ты та, кто… – я задохнулась словами, которые застряли в горле и так и не смогли выйти, пришлось проглатывать обратно, давиться невыраженными чувствами.

Я не могла смотреть Лизе в лицо. На что угодно: на любимый диван, телевизор, красивую вазу с фруктами, ночник в виде обезьянки, – но только не на подругу.

– Соф, ну ты чего? Все же позади. Ты выдохнешь, успокоишься и поймешь, что это был самый лучший способ. Я сыпалась на ужине с Ваней, безбожно сыпалась, Соф. Он раскрыл меня на первых пяти минутах – я видела! – но ни слова не сказал. А у нас какая цель? Стать номером один!

– Но не по головам же идти? Тем более по своей собственной! – Я вскочила на ноги и пошла за стаканом воды. Хотелось брызнуть в лицо Лизе, чтобы она очнулась, но я выпила залпом, громко поставив стекляшку на стол.

– Не стучи ты так! Если захочешь убить меня через неделю, я сама шею подставлю. Ты пойми: нам не получить его иначе, чем показав правду и превратив конкурента в клиентку! Только так мы его сможем одолеть!

– А если я не хочу побеждать?

– Что? Софа? Я тебя не узнаю! Ты разве ради второго места выбралась из той задницы? Разве ради этого не спала ночами, вытаскивала девочек из беды? Чтобы какой-то Ваня отобрал у тебя это место?

– Мне и на втором месте ничего не помешает вытаскивать девочек, Лиз. Зато сама я буду спать спокойно ночами.

– Да? А если очередная несчастная девочка пойдет не к тебе, а к нему, потому что он первый? А он нагородит ей про патриархат, про подчинение мужчины? И потом поздно будет, все. Ты сама лучше всех знаешь, как бывает.

Я отвернулась к окну. Огни столицы, дорогие машины, семьи на прогулке по Бульварному кольцу. В этом ярком городе столько больных душ, но моя сейчас горела ярче всех, изнывала воспоминаниями.

– Ну, прости меня, Соф. Это единственный выход. – Подруга обняла меня сзади и положила голову на плечо.

По коже поползли мурашки холода.

Не знаю, что я хотела от Лизы. Искреннего раскаяния? Нет! Понимания? Она и так понимала, что делала.

– Знаешь, я так надеялась, что ты скажешь, что твой дневник украли. Или что нас подслушал кто-то и воспользовался информацией. Я поверила бы, правда. Как бы нереально это ни звучало, я не усомнилась бы, что это так. – Я отодвинулась так, чтобы Лиза меня не касалась.

– Так я не вру. Неужели мы поругаемся из-за этой мелочи? Давай лучше проработаем план, как разделаемся с этим гуру любви! Я тут нарыла об одной его клиентке, которая теперь в центре помощи матерям-одиночкам. Не хочешь посмотреть? – Лиза достала дело из сумки.

Я покосилась на тонкую коричневую папку и покачала головой.

– Не сейчас.

Сначала я себя в порядок приведу, потом уже другим помогать буду.

– Ее зовут Лола. Она приехала в нашу страну с двумя детьми, скрываясь от мужа-тирана. И знаешь, что сделал Ваня? Он ее сдал!

Я сжала кулаки.

Пока в душе моей мрак, я не могу сама сеять свет.

– Потом, – пробормотала, еле разжимая зубы.

Лиза схватилась за телефон и охнула:

– Хотела об этом рассказать тебе завтра, но это не терпит! Нужно спасать девочку!

– Лолу? – тихо спросила я, собираясь послать одну Лизу на спасение.

– Нет! Перед нашим свиданием с гуру любви пришел запрос о домашнем насилии. А теперь девочка еще раз написала. Ей нет и шестнадцати!

Я выхватила у Лизы телефон и прочитала текст письма.

Мрак в моей душе стал еще гуще.

– Таких уродов нужно убивать, потому что они выходят и снова берутся за свое.

***

– Ты говорила с мамой? – Я сидела напротив девушки в толстовке. Капюшон надвинут так, что не видно половины лица, а сама она так елозила на стуле в кафе, что казалось, вот-вот убежит.

– Да. Нет. – Девушка опустила голову, посмотрела мельком на выход.

Я еле уговорила ее на встречу, но знала, что по-другому не получится. Общественное место, полное студентов, должно было ослабить ее тревожность, но Милена все равно нервничала.

– Насколько ты была пряма? Говорила, что делает отец? – Я подвинула заказанное пирожное ближе к девушке, но она воинственно его оттолкнула

– А она не видит? – Губы девушки сомкнулись в одну линию. Я слышала, как стучит под столом ее нога.

– Что ты говорила маме?

– Что уйду из дома. – Девушка нахохлилась, словно воробей, глядя на меня с вызовом.

– А мама? – Я не собиралась ее критиковать.

– Сказала, что я эгоистка. Что они с отцом делают все для меня, а я неблагодарная. Что мои репетиторы стоят дорого, что они работают на меня, а я так себя веду, – пробурчала Милена, глядя в сторону выхода.

– Не верит тебе, потому что у тебя нет синяков?

Девушка перевела на меня пораженный взгляд, повернулась ко мне всем телом, и я продолжила:

– А ты не можешь сказать прямо, потому что боишься ее обидеть?

– Да. – Милена даже руки из карманов вынула.

– Что послужило стимулом обратиться к нам? Ведь что-то случилось, что ты узнала. Ты написала, что твой отец уже был в браке… – Я смотрела без жалости, без сочувствия. С пониманием. Это то, что нужно. Просто знать, что тебя понимают.

– Я встретилась со своей сводной сестрой, – Милена посмотрела прямо на меня и замолчала.

Больше ничего не надо было объяснять.

– Она первая завела разговор, потому что испытала то же, что и ты?

– Да. Она старше и подсказала мне, что есть службы помощи, я могу быть анонимной. И что ее мама плакала вместе с ней, когда узнала… – Девочка поежилась, оглядываясь и хмурясь. – Я не думала, что окажусь здесь один на один с вами.

– Разве не лучше поговорить лично с тем, кто прошел через подобное?

Милена хлопнула глазами, осмотрела меня с острых кончиков туфель на шпильке до ухоженной макушки.

– Не может быть!

– Может. И я научу тебя, как этому противостоять, потому что это ненормально. Неправильно. Так не должно быть.

– Вы… он… вас…

– Только морально. Я боялась показать нос из комнаты и сходить в туалет. Одевалась в несколько слоев одежды, а на семейных вечерах прятала ноги под стулом.

Милена не мигая смотрела на меня.

– Мой отец запрещает надевать мне юбки. – Девушка закусила губу.

– Прикрывается заботой о здоровье и безопасности?

– Да. И покупает мне вещи. И белье… Я знаю, что не имею права его ненавидеть, но ненавижу…