– А где кинологи? – возмутилась Анфиса, оборачиваясь на Аристарха.

– Так льет как из ведра, Анфиса Павловна, какие кинологи? Собаки разве что вплавь пойдут! – донесся незрелый голос Аристарха сквозь захлестнувший шум дождя.

Под ногами почва сильно размякла, и Аристарх уже почти ползком, хватаясь за длинные сухие кустарники, карабкался, словно восходил на непреодолимую вершину скалы с опасением, что вот-вот тонкий стебель не выдержит и он сорвется.

– Ничего уже не найдут: ни следов шин, ни запаха преступления, все смыло, – добавил он с тяжелым придыханием, выискивая взглядом прочные верхушки растений, за которые можно было ухватиться. Он даже приноровился и следовал определенному ритму, что теперь позволяло ему двигаться быстрее.

– Значит, собаки не могут работать в таких условиях, а я – так пожалуйста?

– Так вы, Анфиса Павловна, сами вызвались помогать, а теперь… – он дошел слишком быстро и столкнулся с ее неодобрительным взглядом вплотную, который виднелся из-под края капюшона дождевика, словно она хотела на него наброситься, как бык, увидевший красную тряпку перед собой. Аристарх от растерянности забылся, и тонкий прутик легко высвободился из его слабых рук. Он сорвался и скользнул вниз. Следующая попытка восхождения увенчалась успехом.

К тому времени как Анфиса достигла вершины, она задыхалась, как толстуха, которая только что отплясала пару партий кадрили, и вспотела так, что пот катился ручьем по ее спине. Внутри их дожидался Захар. Увидев женщину, он нервно дрогнул.

– Что тут у нас? – Анфиса потрепала себя за грудки, пытаясь остудить свое вспотевшее тело. Она провела рукой по шее, подбирая мелкие прилипшие волосы к каштановому пучку на макушке головы в надежде освежиться. – Боже, в этом плаще как в парнике! – дыхание ее все еще звучало прерывисто. Она принялась стягивать с себя дождевик, неуклюже ворочаясь в боках, и, кажется, ей никто не мог помешать делать это неторопливо. Изредка она бросала косящийся взгляд на Захара, словно испытывала его терпение.

– Извините, я не знал, что делать, и поэтому вызвал полицию, – обратился к Анфисе взволнованный Захар.

– Ну и правильно сделали, – она подошла к обездвиженному телу и присела на корточки. Ее ноги пережало эластичными черными брюками, и они словно распухли в размерах, став еще больше. Достав перчатки все в той же неспешной манере, с трудом натянула их на влажные руки. – Пульса нет, все верно – он мертв, значит, вы не ошиблись в выборе звонка. Я надеюсь, вы его не трогали? – она вскинула взгляд на Захара, полный недоверия.

– Только чуть за плечо, хотел убедиться, живой ли он, – Захар сухо сглотнул, полагая, что теперь его ждут неприятности.

Он стал, заикаясь, рассказывать то, что уже несколько раз прокручивал у себя в голове, но в мыслях все выходило куда проще.

– Я увидел, что свет не горит, а я всегда оставляю и смотрю из окна. Мой дом как раз выходит на холм. Да и вообще люди видят и не суются, мол, значит, кто-то есть, только те лезут, кто знает, что точно нет никого, а тут туча, и я смотрел еще бдительней, чтоб, не дай бог, проводку не оборвало, глянул – и впрямь не горит свет. Подумал сначала, что молодежь дебоширит – они-то бывают тут завсегда. Им-то что светит, что не светит – место лишь бы найти уединенное. Решил узнать, в чем дело. Ну так я поехал посмотреть, а темень, ничего не видать, я подсветил, после смотрю – лампа лопнувшая, ну я сменил ее, а тут он на проходе лежит, – Захар боязливо покосился в сторону покойника.

– Значит, вы сменили лампочку?

– Да, – ответил он быстро и кивнул подтверждающе.

Анфиса перевела взгляд выше на плафон, что висел посередине коровника. Труп лежал в конце на проходе, у последнего стойла слева.

– А щиток у вас где? – она бегло поискала глазами, словно гонялась за невидимым образом, который скрывался от ее внимания.

Захар указал в начало к выходу. Они вместе проследовали до места. На стене среди прочего инвентаря висела небольшая железная коробка.

– А сама лампа где?

– Вот здесь, – указал Захар на ведро, недоумевая, к чему такие точные расспросы.

Анфиса взглянула на дно:

– Она разбитая?

– Да!

– Полагаю, что это сделали не вы?

– Да ну нет, конечно! Зачем мне разбивать!

– Ну да, ну да, – Анфиса помотала головой почти машинально, устремившись на Аристарха, будто на живописный пейзаж, что завладел ее вниманием. Тот сидел на следственном чемодане и тыкался в телефон.

– Аристарх, – прикрикнула Анфиса, и тот резко вздрогнул, сбросил кнопку вызова. – Иди-ка сюда! Что там расселся? Место преступления кто будет осматривать? Или хочешь трупом заниматься? – голос приобрел интонацию злорадства.

– Хочу вызвать Ламберта, – отозвался громко Аристарх.

– И за каким чертом он здесь нужен? – Анфиса задумалась со всей серьезностью соображения.

– По протоколу положен старший по званию, а у нас ни судмедэксперта, ни техников, ни машины из морга.

– Я так понимаю, инспектор Ламберт все это с собой приволочет?

Аристарх продолжил тыкать в телефоне, не обращая внимания на то, как смотрит на него Анфиса, словно перед ней дурак. Он чувствовал ее внушительную слежку за ним и делал серьезное выражение, будто занимался чем-то важным.

– Так вы говорите, что приехали примерно час назад, поменяли лампочку, зажгли свет и увидели тело, – она медленно отводила взгляд от Аристарха в сторону Захара, все еще наблюдая за действиями напарника.

– Да, верно!

– Вы сразу решили, что он мертв? – она приготовилась сконцентрироваться на объяснениях Захара.

– Нет! Я подумал, может, просто заблудший, их тут полно, а это единственное ближайшее пристанище, вот они сюда и лезут, кто после передозировки, а кто после последствий леса, слыхали же, что творится в чаще? Так я думал – хоть из-за этой чертовщины сюда не сунутся, и все равно прут, будь они неладны. Я потом мотайся по участкам. В любом случае с ними должна разбираться полиция, – остепенился Захар, выдохнув, будто ему было что сказать еще, но он утаил.

– В таких случаях обычно вызывают скорую: ну мало ли, может, ему плохо, он перепил, потерял сознание, или же у него случился инсульт. Но вы вызвали полицию, – Анфиса, размышляя, постукивала большим пальцем о поверхность своего бедра, будто в такт мелодии, что играла внутри нее.

– Я же говорю: уже научен лесом, мрут они тут! Поэтому позвонил по знанию дела, – его речь прозвучала твердо, как способ избежать лишних объяснений.

– Ладно, мне его надо перевернуть, – они снова проследовали до места.

Анфиса согнулась, присев на корточках, и одним толчком легко развернула убитого, словно была бойцом сумо. Рука покойника, словно тряпичная, откинулась, и он лежал на спине с распахнутыми объятиями, а голова чуть наклонена к правому плечу аналогично позе Христа.

При увиденной картине в животе Захара образовался токсичный паразит и стал стремительно прорываться к гортани, расширяя трахею. Мышцы увеличились в объеме, подобно капюшону кобры, во рту появился жидкий прогрессирующий сегмент, словно ядовитый сок, требующий немедленного выброса. Тело Захара выгнулось, успев отвернуться от ужаса; его наконец вытошнило. До этого момента он не знал, что человеческий организм способен выталкивать содержимое желудка. Невинное тело молодого юноши вызывало сострадание, внутренний скулеж, скорбь, но манера убийства – отвращение.

На трупе посередине лба красовалась круглая синюшная отметина, похожая на клеймо.

– Боже, – и Захара вытошнило еще раз. Он зажал себе рот рукавом в надежде сдержать следующий позыв.

– Как видите, на этот раз это не один из ваших заблудших, да и вообще посмотрите на его вид: приличный парень, что ему делать в таком месте? Вам он знаком? Видели его раньше?

Захар отрицательно покачал головой, не в силах открыть рот. В его горле все еще стояло тяжелое напряжение, смешанное с привкусом кислых отходов. Он несколько раз откашлялся, подавив неприятные ощущения.