С этими большими животными я живу больше трех лет. За это время многому научился, отлично знаю все их хитрости, причуды, все нелогичное в их поведении. Только сказать не могу.

По моим наблюдениям, люди глупее собак, за три года они не смогли выучить ни одного моего слова, хотя я много раз при них и рычал, и подвывал, и тявкал. Но что делать, если они такие неразумные от природы.

Я помню себя трех-четырех недель от рождения. Помню теплый живот моей мамы, ее язык, облизывающий меня. А потом я неожиданно очутился в темном лесу, в кустах. От голода и страха не мог даже скулить. И пропал бы так, если бы меня не подобрал мой первый человек – Катя.

Так я попал в большую квартиру на улице Герцена[1], где вместе со мной, Кисиком и Фросей живут люди: хозяин Марк и его жена Эля. Эти люди очень странные создания. Когда они садятся в кухне за стол завтракать, обедать (по субботам и воскресеньям) или ужинать, едят очень много вкуснятины: и колбасу вареную, и колбасу копченую, и рыбу жареную, и курицу, и очень вкусный бульон с большой костью. Конечно же, мне всего этого очень хочется. От горя и желания я научился залезать на стул и сидеть как они. Но очень часто слышу: «Иди на место. Не попрошайничай!» Представляю их реакцию, если бы все это ел я, а они смотрели в мою миску, исходя слюной.

Или другой пример. Утром, когда хозяева просыпаются, они прежде всего идут в туалет. Когда же я по утрам приношу ошейник и кладу его на кровать, показывая, что пора гулять, мне говорят: «Подожди, Джим, успеешь».

Где логика?

А еще у меня есть подружка Оля. Мы с ней очень долго привыкали друг к другу, зато теперь, как говорят люди, нас не разлить водой. Оля очень смелая, она всегда соглашается пожить в нашем зверинце, пока Эля и Марк гостят где-то во Франции или в Париже. Точно не знаю, так как моя география ограничивается дворами вокруг дома на улице Герцена. Правда, чего греха таить, иногда я позволяю себе совершить и более дальние вылазки, ведь у меня душа первооткрывателя. И Оля это понимает (она сама – путешественница), но очень переживает, когда мои «отлучки» затягиваются.

Марк ругает меня за побеги и даже может шлепнуть. Я к подобным действиям отношусь с пониманием. Это же в воспитательных целях. А Эля любит беседовать со мной. Всем своим видом я показываю, что осознал и больше ни-за-что и ни-ког-да дальше «татарского» магазина не уйду. Как послушная домашняя собака, залезаю в кресло, и в доме воцаряется покой и согласие, мурлычет кот, щебечет Фрося. Эля готовит нам ужин…

Но вот я снова на улице. Прыгают воробьи. Копаются в помойке кошки. Куда-то бегут прохожие. Кричат дети. Я дрожу от аромата Улицы. Свобода. Миллион чудесных запахов. Я не слышу команд хозяина. Не чувствую натяжения поводка, и я уже не глупый щенок-найденыш.

Я взрослый пес.

Что ждет меня?

Останусь ли навсегда в семье Марка и Эли?

Или разделю судьбу моих бездомных братьев?

Приближался Новый год. Город как никогда был завален снегом. Было очень холодно. Джим выходил на прогулку в голубой вязаной попонке, которая очень ему мешала, и он постоянно старался сбросить ее. Оля покрикивала, с поводка собаку не спускала. Она явно была чем-то озабочена. Несколько раз водила Джима в ветеринарную клинику, но там никто не осматривал, просто выписывали какие-то бумажки и ставили на них печати. Пес чувствовал приближение перемен и боялся их. По вечерам он стал отказываться от прогулок, хотя в течение дня, сидя на подоконнике, с тоскою глядел на улицу.

И вот однажды утром Оля не пошла на работу. Принесла две огромные сумки и стала в них укладывать Джимовы миски, поводки, игрушки, любимый плед.

«Джимочка, сейчас за нами придет машина и мы поедем к Эле и Марку, ты не волнуйся, я буду рядом».

Ехали очень долго. Всюду были заносы. Такого снегопада Джим не видел никогда, будто Москва на прощанье решила окутать маленького путешественника белой нежностью пурги.

В аэропорту Джим весело бегал, помогая Оле оформлять кучу документов. И вдруг он очутился в клетке. Один.

Первое, что подумал пес: «На живодерню». Беспризорные псы ему рассказывали о людях с мерзким запахом и отвратительного вида, которые ловят собак на улицах, в скверах, подъездах, у помоек, даже у гаражей. Забирают и увозят на гибель.

«Ну не может со мной так поступить моя Оля. И хозяева, которые вдруг исчезли, они тоже никак бы этого не позволили. Уж если это так, то на самом деле, лучше на живодерню, потому что после такого предательства жить нельзя».

В ожидании неизбежного пес задремал. Дремота принесла массу разных видений. Он вновь почувствовал себя маленьким, брошенным в дождь в лесу щенком. Увидел квартиру на Никитской. Хозяина, который многому его научил. Другие собаки брали блеском шерсти, окрасом, статью, ушами, хвостом, а он, как подобает собаке, которая хочет во что бы то ни стало выжить, удержаться в жизни, брал умом.

Джим быстро понял все примитивные, стандартные команды, научился считать до пяти, а если была колбаса, то и на разных иностранных языках.

Пес вздрогнул, заскулил, задергал лапами. Во сне он за кем-то бежал, а рядом была его подруга – добрая, покладистая, веселая и толстая ротвейлерша Ева. Джим проводил с ней массу гуляночного времени.

На какое-то мгновение привиделась дача, как он любил туда ездить. Это было наслаждение полной свободой. А как он любил лежать рядом с Хозяином и смотреть на Огонь. Он видел сидевших у Огня людей в шкурах, бросавших собакам кости Мамонта. А он был Вожаком и первым хватал свою кость.

Джим снова заскулил, попытался встать. Клетка была большая, но неудобная.

Но где же Оля? Она обещала быть рядом. Обмануть она не могла. Значит, что-то мешает ей подойти к Джиму, выпустить его из этой мерзкой клетки, почесать за ухом и сказать много-много ласковых слов. Джим чувствовал, что она где-то рядом в этом ужасном пространстве с гулом, ревом, холодом и отвратительными запахами.

Но вот все стихло. Джим прилетел во Францию.

Нужна ли она ему?

Пес проснулся, спрыгнул с дивана, подошел к Хозяину.

Хозяин не спал. Начинался утренний ритуал: пес толкал Хозяина носом, пытался лизнуть, ворчал. Хозяин делал вид, что сердится, трепал пса и шептал ему на ухо что-то. Пес понимал, что шепчет Хозяин про старую жизнь.

Скоро гулять. Гулять здесь, во Франции, совсем особая стать: все покрыто травой, изумительные газоны, розы, деревья, деревца, кусты, вьюны и прочее. И нигде ни стекла битого, ни ржавых банок. Бегай, прыгай, лапы уж точно не порежешь.

«Вот такой он, наверно, рай собачий», – думал пес, присев под кустом для своих надобностей. Он был стыдлив и деликатен, для туалета всегда выбирал кусты, разлапистые деревья, укромные уголки. А здесь этого добра хоть отбавляй.

Первое время пес искал друзей и подруг. Встречал. Но встречи эти были грустные. Во-первых, все собаки были на поводках, во-вторых, по непонятным командам хозяев с псом никто не общался. Псу было грустно. Его удивляли перемены в Хозяине. Только и слышишь от него: «Бонжур, мадам, пардон, мерси, экскюзэ муа». Пес подозревал, что Хозяин больше ничего по-французски сказать не мог. И подобная вежливость была где-то даже неприятна. То ли дело в Москве, в скарятинских двориках у Большой Никитской, на крик противный из окна: «Уберите собаку с газона!» Хозяин отвечал коротко и емко: «Пошла…» После чего вражеское окно закрывалось и они продолжали прогулку.

Но что потрясло пса до шока – это совершенно необъяснимое поведение Хозяина на третий день после приезда пса во Францию. Хозяин подошел к кустам и убрал в пакет Джимовы какашки. Неужели здесь русское собачье дерьмо в цене и Хозяин таким образом хочет поправить свое материальное положение?