Кое-как подавив в себе дикую злость и горечь, Гарри попытался вернуть себе контроль над эмоциями и выбрать нормальную тактику, несмотря на желание превратить Селвина в лепёшку самыми мощными заклинаниями, но в ту же секунду Селвин сам атаковал. Вместе с Долоховым, который смог на секунду выбраться из-под прессинга Дамблдора.
Семь разных заклинаний и шесть топоров полетели в Поттера.
На анализ ситуации времени не было, но всё же Гарри попытался, понимая, что, возможно, защититься удастся не от всего.
«Свефт. Он медленный, пока плевать. Ещё один Империус, движение вправо. Топор. Щит Паверика, остальные не пройдут. Бомбарда. Рассеять. Секо. Летит мимо, плевать. Оглушающее. Протего. Замедляющее тоже о него ударится. Какая-то модификация испаряющего. Рассеять. Не рассеивается? Увернуться? Можно. Времени хватит. Теперь возврат к свефту, а вот тут уже времени никак не хватает».
Заклятие, лишающее магии, уходило Поттеру в плечо. Гарри ничего не почувствовал, но был уверен, что оно сработало, и теперь в бою от него нет никакого толку и он беззащитен.
Этим сразу же воспользовался Селвин. Какая-то модификация отталкивающего и тёмное режущее полетели в Поттера, он попытался увернуться от обоих сразу, но не смог. Секо прошлось по горлу, даже несмотря на то, что Поттер сильно отклонил голову, а отталкивающее подбросило его в воздух.
Подлетев почти до потолка, Гарри понял, что не может дышать, и почувствовал жуткую боль в горле. Перед тем, как начать падать, Гарри с высоты смог поймать в обзор сразу всех участников битвы.
Ещё живой Блэк, неудачно пытающийся залечить смертельное ранение, лежал на полу. Уже почти не истекающий кровью Джастин валялся без сознания неподалёку. Долохов с руками, похожими на воздушные шарики, пытался сбежать с поля битвы. Его руки болтались взад-вперёд, сходство с воздушными шариками, очевидно, было не только внешнее, но ещё и по строению, будто бы из рук Пожирателя вытащили все кости, а затем заменили кровь на воздух. За ним бежал Селвин, живой и здоровой, он призывал топоры и бросает их наперерез Дамблдору, на случай, если тот будет их преследовать. Но Директор не обращал внимание на сбежавших врагов, жизни своих для него были важнее жизни чужих, приоритеты у Альбуса составлены довольно ясно.
И летящая в Гарри белая вспышка из палочки Дамблдора говорила ему о том, что умирать ему, кажется, рановато.
Комментарий к Глава 129. Настоящее пророчество Это точно не NC21?
====== Глава 130. Снова в Мунго, правда уже без Грюма ======
Дамблдор отлевитировал Гарри в палату Мунго и ушёл, оставив его на попечение целителей. Сознание Поттер не терял, но и сказать, что он в своём уме, было нельзя; директор наложил на него заклятие наркоза — или что-то на него похожее, — поэтому Поттер прекрасно видел, что вокруг происходит, но не мог никак на это отреагировать. Однако вскоре лекари наложили на него сон, и в следующий раз он уже очнулся полностью собой.
Сперва Гарри многое интересовало: чем закончилось сражение, кто погиб, насколько серьёзны ранения остальных и другое. Он бы обязательно обо всём порасспрашивал, но, оставшись наедине со своими мыслями, осознал, что натворил, и потерял ко всему интерес.
Чжоу была убита его рукой. И дело было даже не в том, что он произнёс заклятие, ставшее для нее смертельным. Хотя и в этом тоже, он ведь так и не научился сопротивляться Империусу. Это была только одна сторона. Главная проблема была в том, что это он сам создал Отряд Фреда и Джорджа и направил его в бой против Пожирателей Смерти. Во всех смертях членов Отряда виноват он. И в смерти Чжоу, разумеется, тоже.
Но и это ещё не всё. Селвин. Именно Селвин наложил на него Империус и отдал ему приказ «Убить Чжоу». Можно сколько угодно размышлять о том, чем бы закончилась битва между ним и Долоховым, если бы Селвина не было. Скорее всего, шанс у Поттера был, нет, не на победу в схватке, а на выигрыш времени до того момента, пока Чжоу не нашла бы слушающуюся её палочку.
Но Долохов в последний момент поднял Селвина, которого Гарри побеждал уже два раза, а тот в свою очередь обеспечил Антонину победу.
Если бы только Гарри послушал Джастина. Если бы только подумал. Хоть раз. Сделал бы правильный выбор.
Но нет.
Очередной выбор провален. Грюму он доверился правильно, но потом решил участвовать в третьем испытании и подписал себе смертный приговор, который, впрочем, смог отменить Северус Снейп ценой собственной жизни. И вот ещё один неправильный выбор. Казнить или помиловать? Гарри выбрал помилование, и Селвин, который должен был умереть ещё давно, сначала задержал Поттера на подходе к Долохову, потом спас Долохова, наложил Империус, убил, можно сказать, Чжоу, смертельно ранил или убил Сириуса Блэка и в последней битве взял реванш у Гарри, распоров ему горло.
Джастин… Джастин был прав.
«Ты мог это предотвратить!» — сказал он, тогда ещё не догадываясь, насколько быстро исполнится его пророчество.
Да. Это всё его вина. Гарри Поттер убил Чжоу Чанг. Непреднамеренно, но убил.
Гарри перестал интересоваться событиями реального мира.
Почему он жив, если тёмные проклятие невозможно залечить? Да какая разница. Чжоу это не вернёт.
Впрочем, целители почему-то решили, что всё обстоит иначе и его страсть как волнует этот вопрос. Через несколько часов после пробуждения Гарри к Поттеру подошёл его «старый знакомый» с ирокезом и очками. Тот довольно чётко объяснил ситуацию:
— Послушай меня, Гарри, тёмные заклятия много чем отличаются от светлых, — целитель поправил свои очки. — Вам должны это были рассказывать в школе, но я повторю тебе ещё раз. Тёмные заклятия не могут применяться во благо, в то время как светлые заклинания — наоборот, даже столь любимое в ваших дуэльных клубах оглушающее заклятие. Оно создавалась для медицинских целей и только потом его начали применять в сражениях, тёмные же заклинания изначально создавались для нанесения повреждений врагам… и так вышло, что на текущий момент в целительстве не существует никаких средств от подобных заклятий.
Целитель поправил очки. Опять.
— Поэтому тёмные заклинания и запрещаются к применению. В тебя как раз попало одно из таких запрещённых заклинаний. В часть тела, которая необходима для поддержания жизнедеятельности организма. Летальные исходы при таких повреждениях наступают в девяноста девяти процентах случаях, но тебе повезло, мистер Дамблдор оказал тебе первую помощь, которая смогла… Я, если честно, не разбираюсь в боевой магии, я целитель; могу лишь сказать, что он сделал что-то, что позволило ране сразу же зажить. Однако последствия никуда не делись, и нам приходится справляться с ними без использования магии. В данном случае мы смогли зашить рану и предотвратить угрозу жизни. И мы вынуждены запретить тебе говорить, пока ситуация не станет лучше. А чтобы не провоцировать тебя на подобные разговоры, посетители к тебе пока допускаться не будут. Надеюсь, ты меня понимаешь. Как только ситуация станет легче, мы на короткий срок пропустим твоих друзей. Это что касается горла. Сотрясение мозга тоже некоторое время доставит тебе неудобства, но ты их даже не заметишь.
Поттер ему не ответил.
Говорить он не хотел. И кого-то видеть — тоже. Да и жить у него желания поубавилось. Пожалуй, у него было только одно желание. Поттер хотел знать, кто пережил это сражение. Тонкс, Финч-Флетчли, Джинни Уизли. скорее всего, живы, но кто ещё? Пожалуй, только этот вопрос ещё оставался в голове Гарри в окружении множества ненавистных мыслей.
Запрет на посетителей долго не продержался.
Вернее, не так. Запрет на посетителей действовал ровно до того момента, как к Поттеру пришёл Дамблдор.
Возможно, именно этой встречи Гарри боялся больше всего.
Раньше он боялся директора совершенно по другой причине: тот знал слишком много из того, что Поттер предпочёл унести с собой в могилу. Сейчас чувства Поттера были другими.
Ему сложно было разобраться в себе, понять, что он чувствует, что знает и что хочет сделать. Он одновременно хотел, чтобы Дамблдор пришёл и наорал на него, объяснил, какая он сволочь и что его ожидает заслуженная смертная казнь за все те многочисленные прегрешения. С другой же стороны, Поттер хотел отложить всё это, перенести эту встречу на как можно более поздний срок, а лучше, чтобы та и вовсе не состоялась. Он не хотел никогда в жизни смотреть в голубые глаза Дамблдора, которые прекрасно знали, что он сделал и в чём виноват.
