Я киваю на подушку:

— Знаешь, как я поняла, что в спальне меня ждёт сюрприз?

Я успела заметить серую дымку на долю мгновения окружившую подушку и быстро впитавшуюся в наволочку. Я совершенно не удивляюсь, когда подушка будто сама собой конвульсивно дёргается. Боковой шов расходится.

Служанка с воплем шарахается. Я едва успеваю повесить у неё над головой пару рун “съедение звука”, и истошный крик гаснет, остаётся в стенах комнаты. Упав, она пытается ползти прочь на четвереньках, но я быстро подхожу и ловлю её за шиворот, вынуждаю смотреть, как из подушки выбирается одержимая тенью тряпичная кукла. Про тень, естественно, знаю только я.

— Нет-нет-нет, — твердит горничная.

— Чего ты боишься? Ты ведь своими руками её сшила.

— Леди, смилуйтесь!

Если бы горничная работала на отцовскую пассию, то она бы не стала самовольно подкидывать мне куклу, тем более отец не скрывал, что вернёт меня в столицу.

— Говори.

— Леди.

— Чем я тебе помешала, м?

— Мне приказали, леди.

— Кто? Когда? Ты увидела меня вечером. Ты отлучалась из дома?

— Я бы не причинила вам вреда, леди! — с радостным озарением она хватает меня за край подола. — Вы бы просто чувствовали утром сонливость и усталость! Без куклы после отъезда вам бы сразу стало лучше!

Мда.

Она хоть понимает, как её объяснения звучат со стороны? И ладно я, мне она вреда бы не причинила. Звучит сущим издевательством. Но я ведь не одна. Мама… умирает.

— Угу. Кто тебе приказал? — внешне я сохраняю спокойствие, но даётся мне это с трудом.

— Леди…

— Кто. Тебе. Приказал, — моё терпение на исходе.

Притихшая было кукла подбирается ближе, и горничная с визгом пробует увернуться. Я удерживаю её за ворот. Жалости я не испытываю. Моя мама из-за проклятья медленно угасает, и эта тварь спокойно наблюдает уже полгода, и совесть её нема. Угрожали? Пусть так. Но эти неведомые “угрожали” не следят за каждым шагом. Шепни госпоже проверить подушку — разве трудно? Но дрянь не шепнула. Ещё и утешала небось.

— Пожалуйста…, — хнычет она.

— Если ты не хочешь отвечать, то всё в порядке, — я даже отпускаю её ворот.

— Леди?

Она не верит и правильно. Я не собираюсь быть снисходительной. Я улыбаюсь, и горничная, выпустив мой подол, хватается за сердце, будто от страха у неё приступ, но её подводит наигранность жеста.

— Сейчас ты ещё можешь выбирать между признанием и упрямым молчанием, — поясняю я ей. — Когда ты умрёшь и твою душу заберёт Тьма, я получу ответ на все свои вопросы независимо от твоего согласия.

Кукла почти добралась до неё, и горничная не выдерживает.

— Ваш отец, леди! Мне приказал ваш отец. Он боялся, что завтра вы устроите неприятности и хотел, чтобы я вас успокоила. Ваш отец.

И ведь… не врёт.

Глава 26

—

 Хм? Говори яснее. Мне надоело тянуть из тебя слова. Говори или отправляйся в Чертоги Смерти.

Я поднимаю куклу с пола и сажаю на ладонь. Одержимая игрушка возится и упрямо тянется к горничной, но я удерживаю куклу, не позволяя ей добраться до жертвы, и в то же время я легко посажу куклу горничной прямо на макушку, если та продолжит отмалчиваться.

Служанка размазывает слёзы по лицу, но о милости больше не просит. Она будто съёживается, теряет волю, погружается в апатию, и даже страх перед куклой словно гаснет. Может, она сама под ментальным контролем? Как и папа, кстати. Нельзя исключать, что он вообще не осознаёт, что именно делает. Или он всегда таким был? Я помню, как было весело, когда он подбрасывал меня к потолку и ловил, помню, как он подарил мне плюшевого зайца, как угощал леденцами… Он не уделял мне много внимания, да? Гораздо больше воспоминаний, как он проверяет уроки брата, а меня, устроившуюся в уголке и жадно прислушивающуюся, гонит прочь, чтобы я не мешала. Помню, как мне было обидно… Пустые воспоминания. Я совсем не знаю, каким был мой отец.

— Я в доме господина Тиноса работала, леди.

Знакомое имя. Секретарь в администрации, если не ошибаюсь.

— И?

— Проворовался он, леди. Хотел закрыть карточный долг, а вышло, что на каторгу отправился. У меня три месяца жалованья не было. Сбережения были, но я, дура, их у господина хранила. Куда мне было идти без денег? Помирать на улице? Ваш отец предложил работать за кров и пищу. Служанку, которая была до меня, уволил.

Не удивлена.

— И? — пока что я не слышу ничего интересного.

— В молодости был у меня грешок, леди. Папаша мой… пил, а как напьётся, лупил, грозился в квартал красных фонарей продать. Ну я и… проводила его к предкам.

Я равнодушно киваю.

Пожалуй, я даже не осуждаю женщину. Если её история правдива, конечно. Я ведь тоже не без греха. Я не убивала, но я открыла культу Даро путь в родовые земли Гельдернов, ясно осознавая, к чему мои действия приведут. В каком-то смысле смерть того же Лоуренса можно записать на мой счёт.

— И? — подгоняю я.

Служанка глубоко вздыхает.

— Господин Тинос не был магом, он просто взял меня на работу. Я думала, что с лордом Махаон будет точно также. Кто же знал? В свой выходной он пригласил меня в кабинет и потребовал поклястья в добрых намерениях.

Обычное дело.

Клятва верности связывает слугу и господина, поэтому её принимают крайне осторожно. Если на мага повесить слишком много клятв, то в какой-то момент он начнёт слабеть, причём просчитать заранее, сколько клятв он может принять безопасно, почти невозможно. Я читала про мага, который лишился сил одномоментно через год после принятия одиннадцатой клятвы. Считается, что лучше ограничиться двумя-тремя клятвами. Три — уже риск.

Естественно, никто не будет привязывать к себе обычную полотёрку.

Слуг проверяют, но их клятва о намерениях сиюминутная. Готовность служить сегодня не означает, что завтра слуга не предаст.

— Отец узнал, что ты заигрывала с тёмным колдовством?

— Да, леди. Лорд Махаон пощадил меня, не передал жрецам и даже позволил остаться в доме. Когда полгода назад лорд приказал мне проклясть вашу матушку, у меня не было выбора, кроме как подчиниться.

— Ты могла предупредить мою мать, помочь ей найти куклу.

— Страшно, леди.

Угу.

Мама бы непременно пошла за помощью в храм, и служанке было бы не спастись. Что же, то, что я понимаю женщину, не означает, что я буду к ней снисходительна. Я смотрю на неё и понимаю, что она вызывает у меня не злость, а брезгливость.

— Почему отец решил попрощаться с мамой?

— Смилуйтесь, леди. Лорд только приказывал.

Ха!

Я чуть встряхиваю ладонь, и затихшая кукла оживает, напоминает о себе.

— Горничная, проработавшая в доме около года, не знает, что происходит? Ты мыла полы с закрытыми глазами и ушами, набитыми ватой?

В её глазах вновь проступают слёзы:

— Леди, мне правда нечего сказать. Я не лгу. Лорд Махаон работал в кабинете, в тот день у него было особенно много работы, время близилось к полуночи. Он приказал принести чаю. Я подала поднос и хотела уйти, но лорд остановил меня и сказал, что я должна вспомнить свои штучки для него.