Передо мной стоит мужчина, разрушивший мою жизнь.

Я помню наше первое свидание так ярко, будто оно было только вчера. Я влюбилась, безоглядно доверилась, отдалась без остатка, но в его руках я стала не драгоценной жемчужиной, как мне мечталось, а глупой бабочкой, которой сперва оторвали крылья, а теперь и вовсе собираются размазать по земле тяжёлым каблуком.

— Лоуренс…, — склоняю я голову к плечу.

Нет, я не жду милости. Моя наивность осталась в прошлом. Как и чувства. Я просто смотрю в его голубые как небо глаза, окидываю взглядом с головы до ног. Светло-золотистые кудри по-прежнему тугие, а вот лицо располнело и хранит следы обильных возлияний. Очарование юности пропало, но Лоуренс, надо признать, по-прежнему статный красавец.

Когда-то я позволила ему увести себя на тайное свидание в залитый лунным светом сад, потом было ещё одно свидание на балконе и напугавший меня поцелуй. А потом Лоуренс Гельдерн убедил меня, что благопристойность в высшем свете это не больше, чем игра и мишура, что близость между любящими сердцами естественна, что он возьмёт на себя ответственность.

Через три месяца я плохо себя почувствовала, и, ничего не поняв, обратилась к целителю, а тот, как преданный слуга, сообщил о моём положении хозяйке дома. Грянул домашний скандал. И Лоуренс… в тот же день сказал мне, что должен срочно уехать по неотложным делам. Но обещал прислать кольцо и предложил на время, чтобы скрыть точную дату родов, перебраться в земли его рода.

Я помню растерянность, с которой его провожала, помню обиду — мне хотелось красивой свадьбы, а не соблюдения формальности, но кольцо доставил поверенный, он же в присутствии хозяйки надел его мне на палец, задвинув до упора весьма болезненно. Ободок брачного артефакта тотчас потеплел и сжался, сел как влитой. Я помню, как несмотря на обиду улыбнулась и почувствовала себя счастливой новобрачной, а много позже, прибыв в родовые земли, узнала, что стала супругой не того Гельдерна.

Мой палец сдавливало кольцо не Лоуренса, а его… двоюродного деда. Да-да, я стала женой старика.

Одно хорошо — как женщина я мужу была не интересна, и моё увлечение Лоуренсом его ни капли не беспокоило. “Будьте благодарны за то, что вам позволено здесь жить, и не докучайте”. Старик, ставший моим мужем желал одного — чтобы я не попадалась ему на глаза.

Мне бы хоть тогда понять, прозреть, но… Я потеряла ребёнка, и Лоуренс был единственным, кто вытирал мои слёзы, врал, что всё наладится, что мой брак не помеха нашему счастью. Позже, когда я ему окончательно наскучила, он переключился на молоденькую горничную. Первое прозрение…

Покидать дом мне, естественно, не разрешалось, и моим спасением стали книги, благо дверь библиотеки спокойно открывалась прикосновением брачного кольца, дополнительных разрешений не требовалось. Тогда же пришло время второму прозрению — из книг я узнала, что именно брачное кольцо не позволило моему ребёнку родиться.

— Давно не виделись, Юджин, — Лоуренс улыбнулся мягко, сладко, как в самом начале наших отношений.

Впору подумать, что он снова собирается затащить меня в постель, но сомневаюсь — по его меркам я уже перестарок, хотя мы ровесники с разницей в полтора года.

Нет, он здесь не ради горизонтальных утех. Ему что-то понадобилось от меня, как бы странно это ни звучало. Я что-то упускаю?

Позавчера старик скончался, похороны завтра. Я была уверена, что меня отправят в монастырь. Отправили бы раньше, просто никому не было до меня дела, дни я проводила в выделенной мне комнате в боковом крыле и только рано утром, когда господа спят, я выбиралась либо в библиотеку, чтобы поменять книги, либо в сад подышать свежим воздухом, размять ноги.

— Давно, — соглашаюсь я.

— Я скучал, — он проводит по моей щеке, а меня внутри передёргивает от отвращения.

Но я усилием воли подавляю подступившую к горлу тошноту, заставляю себя остаться на месте и даже улыбнуться в ответ. Пусть верит, что я прежняя влюблённая дура. Я должна понять, что ему понадобилось. И как его хотелки отразятся на моих планах.

Я не бабочка с оторванными крыльями, нет. Я гусеница, которая съела гнилой капустный лист, промаялась животом, но теперь выздоровела и вот-вот возродится.

Лоуренс — слава Небесам! — отстраняется, обходит стол и вольготно разваливается на кожаном кресле.

— Юджин, прощание с Хранителем дома не может быть небрежным. Ты, как вдова, должна мне помочь, и сразу после похорон я заберу тебя отсюда. Наконец-то всё наладится, и мы будем вместе.

Он правда считает, что я поверю?

— Заберёшь?! — в полное радостной надежды восклицание я вкладываю все свои невеликие актёрские способности. — Конечно же, я сделаю всё, что нужно, Лоуренс. Чем я могу тебе помочь?

— Юджин, не беспокойся, организую я всё сам. Единственное, чего я не могу сделать самостоятельно, это провести церемонию Освещения пути.

— О-освещения?! — я сглатываю.

Хах, оказывается, я по-прежнему наивна. Встретить старость в монастыре? Меня собираются умертвить уже на этой недели.

Суть церемонии в том, что вдова спускается в склеп. С ней оставляют кувшин воды, немного поминальной пищи и масляную лампу, горение которой вдова должна поддерживать три дня и три ночи, тем самым освещать супругу путь в Чертоги Белогорья. Через трое суток склеп открывают и… укладывают почившую несчастную в саркофаг к супругу. Женщины умирают не от голода и жажды, а банально задыхаются от нехватки свежего воздуха.

— Да, — кивает Лоуренс. — Не думай о плохом, Юджин. Естественно, как только приглашённые разойдутся, я открою дверь.

Смешно.

Но меня… устраивает.

— Хорошо, — улыбаюсь я. — Тогда я вернусь в свою комнату, чтобы не мешать, а завтра сделаю всё, как ты говоришь. Я так рада, что наконец-то счастливое время наступает!

— Иди, Юджин, — позволяет Лоуренс, и я торопливо покидаю кабинет.

Ещё немного, и я бы потеряла самообладание. Глубоко вдохнув, я медленно выдыхаю, разжимаю стиснутые в кулак пальцы.

Разбивать об блондинистую голову напольную вазу мне совершенно не нужно — обретение свободы дороже сиюминутного удовольствия от хорошего удара. Нет-нет, я как та гусеница, тихо живу, тихо жую, тихо продвигаюсь к своей цели.

Брачное кольцо.

Оно главная причина моего затянувшегося страдания.

О побеге я задумалась давным давно, как только немного пришла в себя после осознания своей грандиозной ошибки. Возвращение в высший свет для меня закрыто, но я бы могла затеряться в провинции, выдавая себя за простолюдинку. Побег казался лучшим выходом из западни, и я собрала дорожный мешок, но ни перебраться через границу родовых земель Гельдерн, ни выйти через ворота не смогла — кольцо не пустило.

И только сейчас, со смертью старика, кольцо потеряло часть свойств, оно больше не сидит так плотно, и я могу его сдвинуть, могу… снять.

Беда в том, что побег по-прежнему невозможен, магия меня не выпустит, а кольцо — это мой доступ в библиотеку, так что потерплю его на пальце ещё немного.

И именно в библиотеку я сворачиваю, прикладываю печатку к замку. Магия впервые срабатывает с запозданием, и дверь открывается тяжело, словно нехотя. Я прокрадываюсь внутрь, оглядываюсь, плотно закрываю за собой дверь.

Тишина…

Ну да, сегодня господам точно не до книг.

Почувствовав себя увереннее, я углубляюсь в лабиринт стеллажей. Поначалу я хватала всё подряд, забивала пустоту в душе экономикой, историей искусств, юриспруденцией. Читала лишь бы читать, лишь бы отгородиться хлипкой стеной из букв от терзающей сердечной боли. Уже позже я научилась ориентироваться в сотнях тысяч томов, выбирать со смыслом и нашла закрытую комнату с особой коллекцией.

Что может быть интереснее практического руководства по запрещённой тёмной магии? В книгах я нашла подсказку, как мне спастись. Зачем разбивать голову о стены, когда магия подарит иной путь?