— Это весьма забавно, — усмехается тень. — Светлые Гельдерны и тёмный ритуал.

— Что?

— Не удивлюсь, если даже сами Гельдерны считают сердце артефактом. Правду знают, вероятно, немногие посвящённые. Сердце, бившееся в святилище под сокровищницей было живым, когда-то его вырвали из груди основателя рода и поддерживали очень мощной целительной магией. Душа билась рядом в заточении и, наконец, обрела свободу.

— Вы сделали благое дело.

— Кто знает? — вздыхает тень и исчезает, но я не сомневаюсь, что она будет держаться поблизости.

Я поворачиваю за угол. Погружённая в мысли, я медленно поднимаю голову и понимаю, что тень ускользнула не без причины. Она словно нарочно задержала меня разговором, а потом подтолкнула, чтобы я столкнулась с Дианом. Бордовый камзол, лицо, черты которого загадочными образом не остаются в памяти и рисунок чёрных вен под кожей, словно по ним бежит не кровь, а чернила. Или Тьма.

Увидев меня, Диан отшатывается.

— Простите, леди, — он опускает голову и пытается быстро обойти меня по дуге.

Я делаю шаг в сторону и преграждаю ему путь раньше, чем осознаю, что нарушаю этикет. Неужели я навязываюсь? Мне упорно кажется, что между нами возникло странное недопонимание. Если раньше у меня были сомнения, то теперь я уверена, что Диан тёмный. Возможно, говоря о разных дорогах, он имел в виду именно это — что я не из культа? Тёмных преследуют, и я допускаю, что Диан хотел таким образом меня защитить. Как неразумную дурёху, не способную принять взрослое решение самостоятельно. И ведь не могу сказать, что он совсем неправ. С моим-то куцым жизненным опытом. Однако он, если мои догадки о его мотивах верны, допускает ошибку. Он принимает решение за меня, не зная всех обстоятельств. Даже сейчас, когда родовые земли Гельдернов полностью уничтожены, угроза остаётся. Откуда мне знать, что вместо них по мою душу не придёт другой светлый род?

— Диан, я не в праве требовать объяснений…

Но я ведь ему нравлюсь!

Правда же?

Иначе почему он смотрит на меня с невыносимой тоской? Он перестаёт прятать лицо, поднимает голову и позволяе мне увидеть рисунок вен.

— Леди…

— Это больно? — забывшись, я протягиваю руку.

Диан вздрагивает, но позволяет мне прикоснуться и проследить подушечкой указательного пальца одну из самый толстых венок, убегающую от носа по скуле к виску. На ощупь ничего особенного, кожа как кожа, нежная, шелковисто-бархатистая.

Кажется, я готова увлечься, но Диан ловит мои руку, целует и опускает, и лишь затем отпускает.

— Не больно, — улыбается он. — Выглядит жутко.

— Не жуткой, — возражаю я. — Непривычно.

Рука снова тянется прикоснуться, но Диан мягко перехватывает меня за запястье, и я уступаю.

Почему, ну почему он снова смотрит на меня так, будто прощается?! Вены меня больше не интересуют, я смотрю ему в глаза и тороплюсь подобрать правильные слова. Он ведь просто не знает всего… Сейчас я расскажу, и Диан поймёт, что не нужно от меня шарахаться.

— Леди, — он опережает, — я сожалею, что ввёл вас в заблуждение и дал ложную надежду.

— Диан!

Только не уходи, и я объясню!

Грустная улыбка на миг появляется на его губах и тотчас гаснет:

— Леди, я связан обещанием.

— Что? Вы…

Я не обращала на него внимания в прошлой жизни, но вот тему свадеб и помолвок, пока ещё была компаньонкой дочери герцога, я отслеживала. Половина разговоров была о будущих союзах, невольно приходилось вникать. И про лорда Ратти разговоров не было.

Да, многое пошло иначе. Его слова означают, что он связал себя обязательствами буквально на днях, чуть ли не сегодня?

Я не понимаю…

— Я сожалею, Юджин, — повторяет он. — Я дал обещание. Я больше не свободен в своей судьбе. Я не составлю ваше счастье. Простите. И прощайте, — он отпускает мою руку и, пока я пытаюсь осознать его объяснение, уходит. Снова.

— Диан, — зову я в пустоту коридора.

На глаза наворачиваются слёзы, щёки становятся мокрыми. Я чувствую себя… брошенной. Он променял меня на кого-то, пусть и не из чувств, а по расчёту, но мне от этого ни капли не легче.

Я опять влюбилась не в того?

На этот раз хотя бы в честного…

Я в полнейшем разладе. Диан мне ничего не должен, он не давал мне обещаний и надежд, только помогал. Диан мне нравится, гораздо больше, чем просто нравится, я уже представляла себя рядом с ним. Диан не обязан объяснять… Мысли сталкиваются и разлетаются брызгами осколков, в голове сплошные противоречия. Гордость требует вытереть слёзы, расправить плечи и идти своей дорогой, а мечта спрашивает, нельзя ли отменить внезапное обещание и всё исправить. Диан взрослый мужчина, и я должна уважать его решение, каким бы оно ни было, должна отступить, раз это его выбор. Но не хочу. И бежать следом как глупая собачонка вдвойне не хочу, потому что я не собачонка, я крылатая бабочка…

Что мне делать?!

Всё, что у меня получается — стоять в коридоре столбом и тихо плакать, но это ведь не дело.

Я зло дёргаю себя за подол и невольно вспоминаю, как расширились его зрачки при виде меня. Если Кристен и Лоуренс смотрели с похотью, то Диан с искренним восхищением. Быть в кружевах перед ним было приятно.

О чём я? Платье мне его не вернёт.

Вытерев слёзы, я оглядываюсь. Тень появляется в пяти шагах от меня:

— Леди, как вы? Мне жаль.

— Разве вы не нарочно рассчитали, чтобы нас столкнуть?

— Вы заметили? — тень не смущается. — Не расстраивайтесь, леди. Когда-то вы мечтали о Лоуренсе Гельдерне, а сегодня отказались от браслета. Кто знает, какой именно будет следующая встреча с лордом Ратти?

Лоуренс просто Лоруренс, а вот Диана она уважительно называет лордом.

— А встреча будет?

— Уверена, что будет, леди. Лорд Ратти сильный маг, он на особом счету. Или вы собираетесь попрощаться с нами, леди Юджин? Против вашей воли мы вас не потревожим.

— Я ценю возникшую… дружбу, — без культа Даро мне не выжить.

— Понимаю, — шепчет тень.

Действительно понимает.

Я достаточно восстановила душевное равновесие, чтобы идти дальше. Сперва переодеться. Возможно, соберу какие-то сменные вещи, мне пригодятся. Зеркало хочу. Моё-то разбилось, и я отбросила бесполезную рукоять, тайник устроить не в чем, а ведь бусина крови всё ещё скрыта у меня.

— Леди Юджин, — вмешивается рыцарь, — простите, но нам стоит поторопиться. Землеройки уже копают. Скоро всё, что уцелело на землях Гельдерн, будет погребено.

Радикально. Но мне нравится, что моя тюрьма будет разрушена.

Я прибавляю шагу, и тень приводит меня в спальню. Гостевую или чью-то я не знаю, но меня не особенно смутит платье с чужого плеча, лишь бы вид получился приличный. В спальне меня встречает горничная из неживых. Впрочем, я настолько привыкла к их обществу, что тёмная сухая кожа, напоминающая кожуру уже воспринимается всего лишь особенностью, как цвет глаз или волос. Коснуться я ещё морально не готова, прчём почему-то именно к коже. Кости скелетов у меня внутреннего протеста не вызывают.

Горничная в перчатках, раскладывает для меня сменное бельё, дорожное платье, на выбор три варианта, и я указываю на немаркое тёмно-зелёное с отложным воротником и широким поясом. Для меня находится и сумка, и зеркало на ручке.

— Оно в порядке? — уточняю я. Гельдерны могли налепить чары какие угодно и куда угодно.

— Жрица проверяла, леди Юджин, пожалуйста, не беспокойтесь. Мы бы никогда не предложили вам плохого.

Рыцарь дожидается меня в коридоре.

— Куда теперь? — уточняю я. — И слуги… Вы говорили, что их отпустят, но они ведь обречены погибнуть в окрестностях?

— Ближайший город в дне пешего пути, леди. Им позволят взять еду и немного денег. Первый Гельдерн, чьё сердце заставляли биться для этого дома до сегодняшнего дня вызвался тайно проводить слуг, ни хищники, ни твари их не тронут.