И да, я не совсем из благородных побуждений зачищаю следы. Кто знает, не станет ли Диан мне врагом? Лучше подготовиться.

Диан бросает взгляд на осколки и направляет на них непострадавшую ладонь. С его пальцев срывается огненный протуберанец, и слизывает капли крови.

Ну да, с чего бы Диану подставляться…

— Идёмте, лорд? — я крепче сжимаю шарик-добычу. В Бездну всё и всех, не отдам, моё.

— Да, леди.

Он убеждается, что следов не осталось.

Мы вместе возвращаемся из сада.

— О ком шла речь, Диан?

— Вам не стоит в это лезть, леди. Вынужден признать, что Лоуренс Гельдерн прав. Держитесь подальше… от нас всех.

— Что?

Но Диан уже не слушает. Решив для себя, он просто отворачивается и уходит, оставив меня на дорожке в одиночестве. Я окликаю его, сперва формально, затем — по имени. Он сбивается с шага, услышав от меня “Диан”, но всё равно не оборачивается и взбегает по ступенькам, скрывается в здании.

Очевидно, что я не побегу следом.

Хочется рычать.

Почему?!

Почему, стоило мне только подумать, что что-то налаживается, как всё снова перевернулось с ног на голову?

Я не готова признаться Диану в своём знакомстве с тёмной госпожой…

Ругнувшись сквозь зубы, я оглядываюсь на розарий. Я бы тоже не отказалась разбить пару стекланных плиток, но, желательно, не кулаком, а камнем. Есть в разрушении своя мрачная привлекательность. В воображении я крушу не розарий — цветы жалко — а родовые земли Гельдерн. Я отмахиваюсь от бесполезных фантазий — зачем тратить эмоции на что-то нереальное, когда нужно спрятать алую горошину? Её я отправлю к остальным сокровищам в зеркальный тайник.

Но кто бы сомневался, что дойти до комнаты мне не удастся.

Меня останавливает одна из горничных:

— Леди Юджин, её светлость герцогиня желает видеть вас незамедлительно.

Лоуренс!

Так быстро?

До жилого крыла ещё лестничный пролёт и коридор, а заставлять хозяйку дома ждать крайне неприлично и вызывающе. Сослаться на необходимость посетить дамскую комнату? Сослаться можно, объяснить, чем меня “гостевая дамская”, открытая для компаньонок, не получится.

Я сильнее стискиваю горошину и сдаюсь:

— Да, разумеется. Хотя не представляю, почему её светлость столь внезапно проявила ко мне интерес.

Горничная оставляет мою реплику без ответа, и это очевидно. Она предана дому, своей госпоже. Зачем ей болтать, рискуя остаться без работы? Она просто делает то, что ей поручили, а именно провожает меня к покоям герцогини, постучавшись, сообщает о моём появлении и, получив новые указания, шире открывает дверь, а сама отступает:

— Прошу, леди Юджин.

— Спасибо.

За годы в землях Гельдернов я научилась важному — с прислугой следует быть не просто корректной, а вежливой. Тогда, по крайней мере, тебе не будут вредить преднамеренно. Если бы не хорошие отношения с горничными, я бы десять лет не продержалась.

Последовав приглашению, я исполняю реверанс сразу, как вхожу в будуар, но перед тем, как склониться, успеваю заметить, что в комнате, не считая оставшуюся за спиной горничную, двое. Помимо герцогини, здесь же леди Сью.

До моего появления дамы прекрасно проводили время — на столе блюдо с виноградом, и пара кисточек уже ощипаны, остались лишь веточки.

— Юджин, проходите, — голос герцогини звучит подозрительно ласково и приветливо.

Герцогиня жестом отсылает горничную.

Я выпрямляюсь.

— Добрый день, ваша светлость. Леди Сью, — хотя с компаньонкой герцогини мы уже виделись проигнорировать её будет невежливо.

— Присаживайтесь, Юджин, — настаивает герцогиня.

Как мило обо мне заботятся, я выслушую гадость не стоя на ногах, а сидя в мягком кресле. Я опускаюсь на самый краешек, чтобы было легко встать. Мягкая мебель может оказаться той ещё ловушкой, мда.

Герцогиня явно замечает мою осторожность, на её губах на миг проступает презрительная усмешка и тотчас гаснет.

— Леди Юджин, главным условием вашего становления компаньонкой моей дочери было моё обещание устроить ваш брак наилучшим образом. Время пришло.

Не удивила.

Отговорки бесполезны, но я всё же склоняю голову к плечу:

— Ваша светлость, я не так долго была компаньонкой леди Мияноры. Как я могу принять незаслуженную награду?

— Глупости, дорогая. В договоре указано, что ваш брак должен быть устроен не позднее, чем через пять лет. Иных временных рамок нет, вам не о чем беспокоиться. И давайте будем откровенны. Гармоничных дружеских отношений ни с моей дочерью, ни с другими компаньонками у вас не сложилось, Юджин. Не поймите меня неправильно, я не упрекаю. Как к компаньонке у меня к вам претензий нет, однако…

Раньше её столь эфемерная вещь, как гармония, не волновала.

Возразить мне нечего.

Только:

— Ваша светлость, я понимаю ваши резоны. С вашего позволения, я могу взглянуть на договор?

Я совершеннолетняя, однако, увы, я не в той ситуации, чтобы встать в позу и заявить своё категорическое нет. Даже если забыть про интерес Гельдернов, моё “нет” приведёт к катастрофе. Герцогине ничто не помешает выставить меня всю из себя самостоятельную за ворота летней резиденции, и я окажусь в диком лесу, полным хищников и нежити. Вернуться к изначальному плану и затеряться в столице? Но ведь ничего не изменилось: ни денег, ни жизненного опыта у меня не прибавилось.

— На договор? Зачем, Юджин?

Мне бы домой вернуться.

Только вот нужна ли я родителям?

С одной стороны, обо мне позаботились, устроили так, чтобы я получила хороший брак. Правда, хороший он с точки зрения положения будущего мужа. Доброго отношения супруга мне никто не обещал. С другой стороны, в резиденцию Гельдернов от родителей приходили лишь очень формальные поздравления с большими праздниками, будто не родной дочери писали, а случайной знакомой, поздравить которую требуют приличия. Позже и тех писем не стало. Но вина ли это родителей? Не удивлюсь, если от их имени для меня сочинял секретарь мужа, а они получали такие же подделки. Хотя… нынешнюю переписку тоже не назвать живой.

— Это будет правильно, ваше светлость. Я хочу точно знать свои обязательства и волю моих родителей.

Герцогиня разводит руками:

— Увы, Юджин. Договор лежит в сейфе в моём кабинете в столичном доме. Доставить его, чтобы вы могли удовлетворить своё любопытство, нет никакой возможности.

— Ясно.

Я и не рассчитывала, что мне покажут документ. Скорее хотела посмотреть на реакцию. Ни упоминание моих родителей, ни упоминание договора герцогиню не обеспокоило. Конечно, её светлость умеет держать лицо, ожидать яркой реакции не приходится, но я не заметила даже тени недовольства.

Написать бы родителям, но письмо не дойдёт, не успеет. Разве что магией воспользоваться…

— Юджин, — выдёргивает меня из размышлений голос герцогини, — я пригласила вас, чтобы сообщить, что к вам посватался лорд Лоуренс Гельдерн.

Я вскидываю голову и вклиниваюсь на вдохе. Фактически, я перебиваю герцогиню, но так, что не придраться:

— Ваша светлость, лорд Гельдерн не только оскорбил меня, но и отказался принести извинения.

— Он говорил со мной, Юджин, и с его слов между вами недопонимание и пустые обиды. Юджин, я пригласила вас для разговора с глазу на глаз, так как лорд Лоуренс признался, что вы состояли в отношениях.

Я знала, что он использует козырь.

— Получив отказ, он действительно опустился до столь грязных методов? Как отвратительно.

— Леди Юджин, — вмешивается леди Сью, — вы уверены, что низко себя ведёт именно лорд Гельдерн?

На стол ложится письмо. Я узнаю свой почерк и “Ю” в пошлых завитках.

— Да, уверена.

Леди Сью и герцогиня переглядываются. В прошлый раз меня отчитали в самых жёстких выражениях, довели до слёз и запретили выходить из комнаты. Я чувствовала себя подавленной и не смела возражать, требовать полноценного праздника. Но тогда я была согласна на брак с Лоуренсом.