ЗА ПРИГОРШНЮ ОРЕНОВ
Деревня Юзбулак лежала в километре от тракта. Её было отлично видно в голой степи: пёстрая россыпь дрожжебетонных домиков, густая зелень садов, над крышами и деревьями – водонапорная цистерна на треноге, решётчатая башня ветряка, вышка сотовой связи. Я потянул повод, сворачивая с разбитого асфальта на выжженную солнцем добела пыль просёлка. Аркан, обмотанный вокруг моего пояса, натянулся.
– Ощень довольный, да? – проворчал позади Махмутка. – Тебя деньги платить, меня башка рубить – ощень хорошо, да?
Вопрос был риторический и ответа не требовал. Башка Махмутки Джумагалиева стоила две тысячи оренбургских медных крестовиков, а Юзбулак входил в систему паевой антикриминальной взаимопомощи, о чём говорил логотип общества «УралКаспийСтопКриминал» в нижнем правом углу придорожного инфостенда. Это значило, что здесь мне заплатят за голову преступника, хотя в данной юрисдикции Махмутка никаких преступлений не совершал. Тот же стенд, отмечавший собой границу суверенной хоумстедной территории Юзбулака, сообщал и другую полезную информацию: население – 480 человек, масть – чёрная, религия – какая-то ветвь протестантизма, курение и публичное обнажение запрещено, ношение оружия обязательно.
Я неторопливым шагом приближался к деревне. Моя Тойота слегка прихрамывала на переднюю правую – подковы точно пора было менять. Махмутка плёлся на привязи, бормоча по-татарски ругательства больше для порядка, без души. Степь сменилась садами и огородами. Яблони и вишни бросали на дорогу приятную тень. Людей не было. Все сидели по домам в такую жару.
Дорога сделала поворот, и между двумя пустующими, заброшенными дощатыми башенками с пулемётными гнёздами я въехал на главную и единственную улицу Юзбулака. Двухэтажные домики с цветущими палисадниками то радовали, то резали глаз вызывающим разноцветьем. Как обычно в чёрных политиях, каждый хозяин украшал дом в полную меру своего вкуса и фантазии. В этом буйстве красок и рельефов, вылепленных доморощенными дрожжескульпторами, даже вывески не сразу бросались глаза. Я миновал зерноток, лавку, шерстобитную мастерскую, краеведческий музей, аптечно-фельдшерский пункт под флагом Уральской гильдии медиков, кузницу, белую церковку с чёрным протестантским крестом на фронтоне, и въехал на центральную площадь.
Дети с криками гоняли мяч в пыли. В центре стоял свежевыкрашенный серебрянкой обелиск с чёрной звездой и надписью «Памяти борцов за анархию, павших в боях с бермекистским хищником, 2074-2088». Над зданием администрации – самым задрипанным домиком в деревне, единственным одноэтажным и не раскрашенным – тряпкой висел в безветренном воздухе выцветший флаг Юзбулакской Суверенной Общины. Перед администрацией возвышался огромный тополь. На двери висел QR-код с адресом официального контакта в бэкнете. Дверь, конечно, была закрыта.
Я спешился, сфографировал QR-код на телефон и подвёл Тойоту к поилке. Махмутка рухнул в пыль и привалился к стене. Дети бросили мяч и сбежались ко мне. Они таращились на меня и на связанного бандита с одинаковым ужасом и изумлением.
– Дядь, ты охотник за головами, да? – заговорил самый смелый.
– Типа того.
– Сбегать за старостой?
– Дуй.
Сразу двое мальчишек куда-то рванули, а я наполнил флягу, напился, дал напиться Махмутке, привязал Тойоту к коновязи и стал рассёдлывать. Надо было дать кобыле отдохнуть. Время терпело.
Я как раз снял седло, когда подбежал староста, наголо бритый мужик с заплетённой в дреды бородой, в белом полукафтанье, с пистолетом на портупее, планшетом под мышкой и экспресс-тестером в руке. Лицо у него было как у человека, которого сдёрнули с толчка.
– Это он? – выпалил староста. – Джумагалиев? Как вы его поймали?
Я пожал плечами.
– Это скучная история.
Староста смотрел на меня, будто чего-то ждал, а потом спохватился.
– Ах, да. Надо сверить. – Он поднёс тестер к Махмуткиным связанным рукам, приложил к пальцу, щёлкнул иглой. Вперился глазами в планшет: – Что ж такое… Почему соединение с базой такое хреновое? О! Есть ответ! Точно он, стопроцентная идентичность! – Староста просветлел лицом. – Зайдёмте, оформим награду.
Вокруг уже начали собираться взрослые зеваки. Я убедился, что Махмутка надёжно привязан, и прошёл следом за старостой в душную, прокалённую солнцем контору. Над старостиным столом висел заботливо вставленный в рамочку под стекло полис политического страхования «Союза защиты свободы» – сиреневый, самый дешёвый полис без покрытия социомедицинских консультаций.
Другую стену украшал глянцевый плакат с лучезарным Иисусом и цитатой «Паси агнцев моих». Третью, невесть зачем и почему (видимо, просто для солидности) – карта главных политий постамериканского пространства, изданная Гильдией регистраторов. Староста распахнул окно. Комнату заполнило стрекотание кузнечиков, но сильно свежее не стало. Староста сел за стол и забарабанил по экрану планшета.
– Хорошо, что сделали локальную реплику базы, – бормотал он, – связь ни к чёрту, прости Господи… Ага. Вот. Джумагалиев Махмут Гайса-улы, 2095 года рождения, гражданин Оренбурга… неважно… дело возбуждено Оренбургским судом… следствие проведено Русско-Казахским детективным агентством… доказанные эпизоды… ограбление, разбой, разбой, ограбление, кража со взломом, тяжкие телесные повреждения, разбой, убийство, неуплата налогов… слушание in absentia… приговор – смертная казнь, приз – две тысячи оренов за арест, пятьсот за исполнение. Ну, вроде всё в порядке! – Староста ещё потыкал в планшет и развернул по столу ко мне. – Подпишите акт, и отправим в Оренбург, когда связь наладится.
Слева под актом, в поле «Ответственный магистрат», стоял отпечаток пальца старосты и имя: «преподобный Константинов Исаак Даниилович». Правое поле «Поимщик» предназначалось мне. Я задумался, и староста вдруг с подозрением спросил:
– И всё-таки, где вы его поймали?
– На Тургае. – Я вбил в поле «Поимщик» «Клим Истомин», приложил палец и вернул планшет.
– А, нереестр, – Константинов понимающе кивнул. – Тогда понятно, зачем тащили досюда. – Он прочитал подпись и глянул на меня теплее. – В честь Потрошилова? Какого года рождения?
