– Активное сотрудничество, сэр?

– Я сказал "активное", Роб. Следующее повторение этих проявлений должно стать последним. Спокойной ночи. Помни, тебе нужно только поднять трубку, чтобы понять, что ты не одинок в своей борьбе.

Роберт Кеан взял вторую сигару, закурил, допил виски и расправил плечи.

– Спокойной ночи, сэр, – сказал он. – Я не убегу в третий раз!

Когда дверь за ним закрылась, доктор Кеан возобновил свое беспокойное хождение взад и вперед по библиотеке. Он не мог успокоиться, потому что послал своего сына одного навстречу реальной и ужасной опасности. Только так он мог надеяться спасти его, но, тем не менее, это было нелегко. Следующий бой будет боем до конца, потому что Роберт сказал: "Я не убегу в третий раз", а он был человеком своего слова.

Как заявил доктор Кеан, проявления принадлежали к одной из двух разновидностей. Согласно самой древней науке в мире, науке, с помощью которой египтяне и, возможно, даже более ранние народы управляли своей жизнью, мы разделяем этот, наш план существования, с некоторыми другими существами, часто называемыми Элементалами. К счастью, эти устрашающие существа невидимы для нашего обычного зрения, точно так же, как более тонкие тона музыки не слышны для нашего обычного слуха.

Жертвы белой горячки, курильщики опиума и другие развратники искусственно открывают эту более тонкую, скрытую способность видения; и ужасы, которые их окружают, не воображаемы, а являются Элементалами, привлеченными к жертве его особыми излишествами.

Значит, ползающие твари, от которых отвратительно воняло, могли быть элементалами (так рассуждал доктор Кеан), наложенными на сознание Роберта Кеана направляющим, злобным разумом. С другой стороны, они могут быть просто наваждениями – или мыслеформами – навязанными ему тем же волшебным разумом; эманациями злой, могущественной воли.

Его размышления были прерваны телефонным звонком. Он взял трубку.

– Привет!

– Это вы, сэр? Здесь и сейчас все спокойно. Я ложусь спать.

– Хорошо. Спокойной ночи, Роб. Позвони мне утром.

– Спокойной ночи, сэр.

Доктор Кеан снова наполнил свою обугленную трубку и, достав из ящика письменного стола толстую рукопись, сел и начал изучать страницы, исписанные мелким почерком. Бумага была написана корявым почерком покойного сэра Майкла Феррары, его спутника во многих странных приключениях; и солнце уже несколько часов заливало библиотеку приглушенным золотистым светом, а внизу послышалась суета, возвещавшая о пробуждении домочадцев, прежде чем занятия доктора были прерваны. И снова это был телефонный звонок. Он встал, выключил настольную лампу и поднял прибор.

– Это ты, Роб?

– Да, сэр. Все хорошо, слава Богу! Могу я позавтракать с вами?

– Конечно, мой мальчик! – Доктор Кеан взглянул на часы. – Клянусь душой, уже семь часов!

Прошло шестнадцать часов, и лондонские часы той ночью пробили одиннадцать, когда жуткая драма вступила в свою финальную стадию. Доктор Кеан снова сидел наедине с рукописью сэра Майкла, но время от времени его взгляд блуждал по телефону, стоявшему у его локтя. Он отдал распоряжение, чтобы его ни в коем случае не беспокоили, и чтобы его машина была готова к подъезду с десяти часов.

Когда звук последних ударов затих вдали, пришел ожидаемый вызов. Челюсть доктора Кеана напряглась, а рот стал очень мрачным, когда он узнал голос своего сына по проводам.

– Ну что, мальчик?

– Они здесь, сэр – сейчас, пока я говорю! Я боролся – боролся изо всех сил – в течение получаса. Здесь пахнет, как в склепе, и очертания принимают определенные, ужасные формы! У них есть… глаза! – Его голос звучал резко. – У него совсем черные глаза, и они блестят, как бусинки! Это постепенно утомляет меня, хотя пока я держу себя в руках. Я имею в виду, что я могу сорваться – в любой момент. Ба!

Его голос смолк.

– Эй! – воскликнул доктор Кеан. – Эй, Роб!

– Все в порядке, сэр, – донеслось почти неслышно. – Эти… твари повсюду по краям светового пятна; они издают что-то вроде шуршащего шума. Требуется огромное, сознательное усилие, чтобы держать их на расстоянии. Пока я говорил, я каким-то образом потерял контроль над ситуацией. Один – полз … он оказался на моей руке … волосатый, многоногий ужас.... О, Боже мой! Другой ползет…

– Роб! Роб! Держи себя в руках, парень! Ты слышишь?

– Да… да…, – еле слышно.

– Молись, мой мальчик, молись о силе, и она придет к тебе! Ты должен продержаться еще десять минут. Десять минут – ты понимаешь?

– Да! Да! Милосердный Боже! Если вы можете мне помочь, сделайте это, сэр, или …

– Держись, парень! Через десять минут ты победишь.

Доктор Кеан повесил трубку, выбежал из библиотеки и, схватив кепку с вешалки в холле, сбежал по ступенькам и запрыгнул в ожидающую машину, выкрикивая адрес водителю.

Пикадилли была заполнена толпами людей, спешащих в театр на ужин, когда он выскочил и побежал в коридор, где произошла встреча Роберта с Майрой Дюкен. Доктор Кеан пробежал мимо дверей лифта и поднялся по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки за раз. Он прижал палец к кнопке звонка рядом с дверью Энтони Феррары и держал ее там, пока дверь не открылась, и в проеме не появилось смуглое лицо.

Посетитель протиснулся внутрь мимо одетого в белое человека, протягивающего руки, чтобы задержать его.

– Не дома, эфендим…

Доктор Кеан протянул жилистую руку, схватил мужчину – это был высокий феллахин – за плечо и швырнул его на мозаичный пол мандары. Воздух был насыщен ароматом амбры.

Не тратя слов на пошатывающегося человека, доктор Кеан шагнул к двери. Он отдернул портьеру и оказался в темном коридоре. По описанию комнат, данных его сыном, он без труда узнал дверь кабинета.

Он повернул ручку – дверь оказалась незапертой – и вошел в затемненную комнату.

В камине ярко пылал огромный огонь; температура в помещении была почти невыносимой. На столе свет от серебряной лампы отбрасывал пятно сияния, но остальная часть кабинета была погружена в тень.

Фигура в черном одеянии сидела на резном стуле с высокой спинкой; один угол похожего на капюшон одеяния был перекинут через стол. Наполовину привстав, фигура повернулась и, зловещий призрак в свете костра, Энтони Феррара повернулся лицом к незваному гостю.

Доктор Кеан прошел вперед, пока не встал над ним.

– Покажи, что у тебя на столе, – лаконично сказал он.

Странные глаза Феррары были устремлены на говорившего с выражением в глубине, которое в средние века само по себе отправило бы человека на костер.

– Доктор Кеан…

Хрипловатый голос утратил часть своей учтивости.

– Ты слышал мой приказ!

– Ваш приказ! Конечно, доктор, поскольку я нахожусь в своем собственном…

– Открой то, что у тебя на столе. Или я должен сделать это за тебя!

Энтони Феррара положил руку на край черной мантии, лежавшей поперек стола.

– Будьте осторожны, доктор Кеан, – спокойно сказал он. – Вы рискуете.

Доктор Кеан внезапно прыгнул, уверенным захватом схватил защищающую руку и заломил ее за спину Феррары. Затем, вторым быстрым движением, он сорвал халат. В перегретом воздухе появился слабый запах – запах разложения, древней гнили.

На столе лежал квадрат выцветшей льняной ткани, испещренный почти неразборчивыми египетскими иероглифами, а на нем рядами, образующими определенный геометрический рисунок, было разложено множество маленьких черных насекомых.

Доктор Кеан отпустил руку, которую держал, и Феррара сидел совершенно неподвижно, глядя прямо перед собой.

– Жуки-дерместесы! Из черепа мумии! Ты грязное, непристойное животное!

Феррара заговорил с внезапно обретенным спокойствием:

– Есть ли что-нибудь непристойное в изучении жуков?

– Мой сын видел эти вещи здесь вчера; и прошлой ночью, и снова сегодня ночью, ты наложил чары, послал увеличенных двойников существ в его комнаты! С помощью средств, о которых ты знаешь, но о которых знаю и я, ты стремился свои мысли сделать материальными.