Уже более восемнадцати лет я живу в мире, где правит алхимия, простаки называют её магией, но это заблуждение. Из волшебного в ней только мана, расходуемая на преобразования, а в остальном это чистая наука.

Если другие попадают в школьные туалеты или тела наследников великих Родов, то меня угораздило переродиться во всех смыслах этого слова. Я появился в этом мире младенцем, который каким–то образом сохранил память.

Достаточно быстро я узнал значение слова «полукровка» — если твоя мать спит с демонами, то можно ещё и не такое услышать. И делала она это не от хорошей жизни, поэтому ордой служанок в нашем доме и не пахло, зато я хорошо запомнил запах коровьего навоза.

Частенько валяясь в куче сена и ожидая, пока моя мать обслужит нового клиента, я разглядывал коров и думал, чем же заслужил столь суровое наказание? Да, раньше я не любил посиделки с родственниками и много времени уделял компуктеру, но времена были такие: всё привезут на дом, даже женщин, так зачем куда–то выходить?

Нет, хикикомори я не был, напротив, частенько общался с кем ни попадя, но делал это тогда, когда хотел. Меня по праву можно назвать самым ленивым человеком на земле, и девяносто процентов свой бурной деятельности я посвящаю тому, чтобы от меня отстали. Личный комфорт превыше всего.

Но всё–таки мне приходилось тратить силы на заработок денег. Моя идеальная жизнь такова: лежать и получать деньги, ничего не делая. Тогда уже от скуки можно и мир посмотреть, и Эверест покорить, была бы наличность. Но всё это в прошлом, ведь здесь моя жизнь сложилась иначе.

Когда мне было шесть лет, мать проиграла меня в карты, и да, проституция — это не единственный её порок. Сказать по правде, я безумно испугался, представив, что со мной сделает огромный бородатый мужик с угрюмым взглядом.

Но к счастью, опасения были ложными, ведь ему всего лишь нужен был помощник по дому, который бы и дрова колол, и за водой ходил. Тут бы стоило приуныть, ибо жил он у чёрта на куличках и бежать смысла не было, да и кому нужен безродный мальчик–полукровка? Однако мужик, как потом выяснилось, оказался легендарной персоной: Странствующим Алхимиком. Никто не знал его имени, и даже мне не удалось выпытать, но и хрен с ним.

Мы довольно быстро нашли общий язык, почти сразу, как он научил меня нормально говорить, дабы я мог общаться с ним на равных. Мне удалось убедить его проверить, есть ли во мне мана, а затем научить меня алхимии. Взамен я обязался помогать ему по дому и выполнять мелкие поручения. С учётом, что у меня был кров и еда, это очень выгодный обмен.

Особенно меня порадовало, что эта кабала длилась бы недолго: либо пока он не отправится в странствия, либо пока мне не стукнет восемнадцать лет. Почему именно восемнадцать? Начиная с этого возраста, каждый простолюдин получает условную свободу, а ещё можно поступить в академию.

Нахрен она мне сдалась? Ответ прост — огромная стипендия. К восемнадцати годам я знаю и умею столько, что другим алхимикам и не снилось. Моя скромная персона — это убойный коктейль из секретных техник Странствующего Алхимика и научных знаний, принесённых из прошлого мира.

Но у меня есть и второй план, и если сработает именно он, то я буду кататься как сыр в масле. Мне привычно планировать всё наперёд, а затем разыгрывать заведомо выигрышную шахматную партию.

Сегодня, наконец–то, настал тот день, когда я готов сделать первый шаг: прийти на вступительное испытание Южной Академии Королевских Алхимиков. Прихожу я последним, ведь добираться до центра Рейвенхола мне, как раком до Китая. И даже электрифицированное Средневековье не сильно помогает, но об этом позже.

Сейчас я лежу на газоне академии и жду, пока остальные неучи закончат издеваться над алхимией, называя её магией. Большинство абитуриентов, стоящих рядом со мной, — это отпрыски благородных и сильных мира сего. Есть даже дочка Лорда вместе с братом близнецом — их отличает розовый цвет волос, который особенно по–идиотски смотрится у парня на голове. Однако Род Майерсов гордится этой генетической особенностью.

Я приподнимаю голову и наблюдаю, как Мелиса Майерс создаёт китайского дракона, полностью состоящего из огня, но всё это лишь позёрство, которое не имеет ничего общего с настоящей боевой алхимией.

— Госпожа Мелиса, ваше владение магией огня поражает воображение! — восхищается принимающий преподаватель Салех. — Ещё кто–то остался? А–а–а, чуть не забыл… Рей безродный… Ну что, оборванец, покажи свою алхимию и проваливай отсюда.

— Точно–точно! Тебе здесь не место! — гудит толпа кандидатов на поступления в академию, их больше пятидесяти.

— Магия огня поражает воображение? — ухмыляюсь я, лёжа на траве. — Какие же вы идиоты, если восхваляете банальное воспламенение псевдоматерии. Сейчас я покажу вам, что такое настоящая алхимия!

— Ты не был ни на одном открытом уроке для простолюдинов, — парирует преподаватель. — Я вообще не понимаю, зачем ты пришёл. Чтобы опозориться? Если в тебе и правда есть мана, то ты упустил свой шанс, ибо нужно было посещать мои уроки с юных лет.

— Да нахрен мне твои уроки, бездарь? — бросаю на него пренебрежительный взгляд и бью себя ладонью по лбу.

— Следи за языком! — верещит он. — Я не обязан выслушивать эти оскорбления!

— Ну что, струсил? — вопрошает кто–то из абитуриентов.

— Боится провалиться, как пить дать! — хохочет второй. — И как его сюда пустили? Он ведь полукровка! Вы только посмотрите на эти красные глаза и мерзкие рожки!

— Ещё одно слово, и твоя мамочка будет соскребать тебя с газона, — хладнокровно выдаю я.

— Рей, не заставляй нас ждать! — в голосе преподавателя слышится нескрываемое раздражение.

— Полукровка! Слабак! Безродный! — гудит толпа.

— Ну что, девочки, хотите увидеть истинную алхимию? — пафос из меня так и прёт.

— Давай же! — гаркает преподаватель.

— Узрите мою мощь! — я дважды касаюсь своей груди, затем навожу руку на каменную мишень и говорю: — Ниоми!

В том месте, куда я целюсь, появляется яркое фиолетовое пламя. Оно медленно горит, охлаждая воздух вокруг себя: буквально за четверть минуты доходит до того, что этот самый воздух превращается в жидкость и разливается голубоватой лужей под манекеном.

Проходит ещё немного времени, и жидкость начинает кристаллизоваться. Температура каменного истукана быстро приближается к абсолютному нулю. Без хороших приборов сложно сказать точнее, но по моим расчётам, она должна опуститься ниже одного нанокельвина.

— Что это за фокусы?! Фиолетовый огонь? — негодует Салех. — Ты владеешь магией огня?!

— Никогда такого не видела… — негромко произносит Мелиса.

— Это какая–то уловка! — кричит кто–то из толпы. — Заклинание нельзя сотворить без алхимического круга! Это невозможно!

Щегол прав, законы этого мира нарушить достаточно сложно, но Странствующий Алхимик обучил меня технике духовных татуировок. Благодаря ей, я могу нанести на тело часто используемые круги, а затем применять их без необходимости рисовать на земле или в воздухе. Не баг, а фича, как говорится.

— Попробуй потушить, учитель, — я даже не пытаюсь скрыть своё пренебрежительное отношение к этому болвану и продолжаю валяться на газоне. — Я буду поддерживать его ещё минуту, и если ты сможешь потушить, то я уйду с позором.

— Да кем ты себя возомнил?! — он выходит из себя и начинает рисовать алхимические круги в воздухе. — Водяной Поток!

Струя воды, забранная прямо из влажного морского воздуха, ударяет в горящий камень и за считаные мгновения становится снежным паром, разлетающимся по округе.

— Магия льда?.. — неуверенно шепчет учитель. — Тогда… Огненный Шар!

— Как банально, — машу головой из стороны в сторону, продолжая поддерживать заклинание.

Фаербол накрывает моё пламя, позволяемую тому разгореться ещё сильнее. Конечно, ему удаётся ненадолго повысить температуру, но зато мой огонёк получает бесплатную ману от глупого учителя. Когда магия сталкивается с другой магией, может получиться всего один из трёх результатов: первое заклинание перекроет и поглотит второе, не произойдёт никакой реакции, первое усилит второе.