– А ты, Федя, остынь маленько! – добавил Иван, и у Соколова чуть глаза не выпали следом за квадратной челюстью.

– Вань, ты себя хорошо чувствуешь? – Он потянулся ко лбу Уварова и тут же получил по рукам.

Обиженный, Федор опустился рядом с сестрой и притих. А я все еще стоял в немом удивлении.

– Что за кошечка? – Уваров кивнул на новенькую и тоже присел на краешек стола.

Я пожал плечами. Все никак не мог поверить, что это он со мной разговаривает.

– Пришла – и сразу на последнюю парту, – встряла Кочетова.

Уваров с ехидной улыбкой взглянул на меня:

– У тебя там что, аниме-магнит установлен?

– Я ей говорю: это место занято! Макар, ты же всегда один сидишь? Да? – продолжала Кочетова.

Это, действительно, так. У меня в классе друзей нет. Да и на фиг они нужны? От близких отношений, будь то дружба или романтика, нельзя ждать ничего хорошего. Тебя или предадут, или бросят.

– А она проигнорила, в телефон воткнулась. Может, глухая? – трещала Катька.

– А мы сейчас проверим, – усмехнулся Уваров.

Он бросил на стул свою спортивную сумку и направился к новенькой. Но тут вошла математичка. Иван развернулся на пятках и, сделав вид, что так и задумано, опустился за парту. Конец года – не время для конфронтаций с учителями, особенно если ты хочешь стать в следующем году капитаном команды. Уваров хотел. Я – нет, но все же мне ничего не оставалось, как тоже занять свое место.

Я сел за парту, и девчонка, коротко взглянув на мой рюкзак, отвернулась. От нее пахло чем-то легким и свежим, и мне стало неловко. До того неловко, что ладони вспотели, и я стал судорожно вспоминать, использовал ли сегодня утром дезодорант.

Математичка начала вещать о трех перпендикулярах. Но тут в класс ворвалась запыхавшаяся, как всегда, Наталья Игоревна – историчка и по совместительству наша классная. Она быстро оглядела кабинет, нашла новенькую и поманила к себе.

Та нехотя поднялась и пошла к доске. Встала лицом к классу совершенно спокойно, будто не ее выставляют, как на витрине, а она разглядывает в магазине предложенный товар. Но все же я заметил, что щеки ее слегка порозовели. Сама она была маленькая и бледная. И словно сошла со страниц комиксов. Объемистое худи, короткая расклешенная юбка, открывающая худые коленки. А глаза большие, серые, яркие еще и от того, что густо подведены карандашом, и две крупные родинки над правой бровью. Вся total black, и только розовые ботинки ярким пятном. Историчка их тоже, конечно, заметила.

– Ты почему без сменки?! – вместо приветствия возмутилась она и тут же добавила: – И шапку сними!

– Зачем? – удивилась новенькая.

– Мозги клевать! – не удержался я.

Новенькая быстро скользнула по мне взглядом, и я невольно улыбнулся.

– Помолчи, Романовский! – историчка погрозила мне пальцем.

– Я что, вслух это сказал?! – притворно ужаснулся я.

В классе захихикали, громче всех Кочетова, а новенькая заметила:

– Девушкам в помещении допустимы головные уборы.

– Тут не помещение, а учебное заведение, а ты не девушка, а ученица. Снимай шапку!

– Ну вот, уже начали! – бросил я.

Кочетова Катька повернулась и хихикнула:

– Макарик, ты в своем репертуаре!

В ответ я состроил кислую мину.

– Так! – Историчка хлопнула ладонью по крышке стола. – Прекратите препираться! А ты, – она обратилась к девчонке у доски, – снимай шапку немедленно!

Та нехотя подчинилась, и наэлектризованные волосы поднялись дыбом. Она поспешно пригладила их ладонью, но все равно наши курицы – Свидубская, Кочетова, Соколова и другие – захихикали.

Историчка, не дожидаясь, когда они успокоятся, представила новенькую:

– Ребята, знакомьтесь! Маргарита Михальченко. Приехала из Москвы. Ей пришлось прервать обучение, поэтому последнюю четверть и, возможно, следующий год она будет доучиваться уже тут, с нами, в Петербурге. Будьте любезны, окажите ей гостеприимство и подружитесь с ней.

Все таращились на девчонку, и от общего внимания на ее бледных щеках еще сильнее проступил румянец, но она не растерялась:

– Спасибо, конечно, но я как-нибудь сама выберу себе друзей.

Уваров, который сидел на второй парте, позади Соколовых, хмыкнул, а историчка уставилась, будто перед ней не девушка, а призрак Иоанна Грозного. Потом тряхнула рыжими кудрями, отгоняя наваждение, легонько подтолкнула Риту в плечо, отправляя на место:

– Все, иди. И переобуйся, пока тебя директор не увидела! Не забываем, что в пятницу у нас экскурсия в Исаакиевский собор! Явка обязательна, кто не придет, будет писать реферат на десять страниц убористым почерком! Тему подберу индивидуально!

Вывалив все это на наши головы, Наталья Игоревна выскочила из кабинета, но тут же вернулась, застряла в дверях и поманила к себе математичку. Пока они шушукались, Рита двинулась на место.

– Симпатичные ботиночки, – Ульяна проводила Риту взглядом.

– Ага. «Мартинсы», – ответила та, проходя мимо.

– Смотри не споткнись!

– А для волос есть великолепная уходовая косметика, – сказала Свидубская. – Могу посоветовать.

– Ольга, знаешь универсальный совет? – высунулся я в проход. – Свой совет себе посоветуй!

Уваров перекрыл Рите путь, схватившись рукой за соседний стол:

– Садись со мной, Марго!

Та покачала головой.

– Не уговаривай ее, Иван, – обернулась к нему Ульяна, – не хочет, и не надо! Видишь, Камеди за нее вписывается, так пускай вместе и сидят! Будет у них там, на задней парте, клуб неформалов. Камеди, Ивлева, теперь еще и эта аниме!

– Ульяна, – позвал я.

– Чего тебе? – Она повернула ко мне недовольное конопатое лицо.

– Отгадай загадку! Кто в нашем классе один в один смешарик Нюша?! Соколов, но не Федя?!

Кочетова со Свидубской захихикали. Ульяна тут же отвернулась, но я заметил, как ее щека стала ярко-пунцовой. Такое со всеми рыжими бывает: стоит им чуть разволноваться, как мгновенно краснеют. Например, когда Соколов выходит из себя, он багровеет за одну секунду. Забавно его провоцировать, хотя это не всегда, конечно, безопасно. Но я привык. Провокация – единственное мое оружие против грубой силы, потому что, когда противник злится, он теряет контроль над ситуацией.

– Бессмертный, что ли?! – развернулся ко мне Соколов.

Он за свою сеструху порвет кого угодно. Хоть последнего школьного лузера, хоть президента Соединенных Штатов. Но едва он приподнялся, Уваров велел ему не дергаться и сидеть на месте.

Иван все еще держал руку поперек прохода, Рита стояла перед ним, а весь класс с интересом наблюдал, как она поступит. Свидубская аж навалилась грудью на парту, чтоб ничего не пропустить. Я поморщился. По Ивану все девчонки сохнут, и не только из нашего класса и параллели, но из одиннадцатого тоже. Ничего удивительного, если и москвичка не устоит.

Но та лишь улыбнулась, присела и проскочила под его рукой. А потом протопала своими розовыми «мартинсами» в конец кабинета и уселась рядом со мной. По классу прокатилась волна удивления. Уваров оглянулся и внимательно посмотрел на меня, потом на новенькую. Я сделал вид, что мне нет дела до его провала, но в душе возликовал.

Вернулась математичка и, успокаивая народ, постучала по столу. Но шорох и шум не прекращались. И только когда она стала угрожать самостоятельной, все заткнулись. Внимание к новенькой ослабло, и я наклонился к ней:

– Добро пожаловать в аутсайдеры.

– Это с какой стороны посмотреть, – ответила она. – Может быть, это все остальные за чертой?

Я изумленно захлопал глазами, а Рита улыбнулась и больше за весь урок ко мне не поворачивалась. Она старательно списывала с доски задачу. А я не мог сосредоточиться на теме, все смотрел искоса, как падает темная прядь, когда девчонка наклоняется, как убирает волосы за ухо и как от усердия прикусывает нижнюю губу.

Прозвенел звонок, математичка, спеша, первая покинула кабинет. И ученики тоже начали выходить. Сначала самые активные, жаждущие успеть на тренировку спортсмены и девчонки из группы поддержки, потом все остальные.