«Побудь хоть сейчас мужиком», — сказал он сам себе, вздохнул как перед экзаменом и сел за стол.

Перед ним грохнули чашкой чёрного кофе. Следом шумно приземлили бутылку молока.

— Хоби-хён такой заботливый… — пробормотал Чонгук, вперив взгляд в поверхность стола.

Тихий рык пошевелил волосы на макушке. Вот зачем дёргал тигра за усы? Чонгук искоса глянул на Хосока и неожиданно хмыкнул. Хён такой притягательный в своей злости, такой аппетитный. Нависал над столом, сжимая кулаки. Мягкая кофта с полосками спустилась с одного плеча, задранные рукава открывали вид на тонкие запястья. Под кадыком, на смуглой коже краснел след укуса. Его, Чонгука укус. Как намёк на принадлежность, на обладание. Словно Чонгук уже взял, присвоил, воспользовался — тому осталось только смириться. Какой там хищник. Так, полосатый котёнок. Пугает, грозно рычит, топорщит мягкую шерсть, а тронь — ластится под руку, и подушечки мягкие-мягкие, жамкает ими по хозяйскому животу. Хосоки-хён такой, только смотрит сурово, а натура трепетная, нежная. Чонгук неожиданно приободрился. Все наладится, правда ведь? Они замнут вчерашний вечер, хён подуется и опять простит неразумного тонсена.

Наглая улыбка расцвела в душе, Чонгук почувствовал её отпечаток на губах. Выпрямил плечи и уверенно взялся за бутыль, чтобы добавить в кофе молока. Похмелье похмельем, а крепкий кофе он никогда не любил. Наклонил бутылку к чашке и вдруг ощутил удар по локтю. Молоко предсказуемо вылилось, оставив на столе белёсые потеки.

— Какой неаккуратный, Гуки. За собой надо убирать, — зашипел на ухо Хосок, двинул Чонгуку обидную затрещину и свалил с кухни.

Ворох разнообразных чувств взметнулся внутри. Злость, досада снова подняли головы, отравили организм. Мысль, что он легко отделался, заслонили другие — неправильные, гневные.

— И все-таки? Почему хён сразу подумал на меня? Неужели видел мои подкаты и жестоко их обрубал? Он всё знал и игнорировал? — прогундел он обиженно, глядя вслед убежавшему Хосоку. Встопорщил пальцами слипшуюся чёлку и прикусил губу в задумчивости.

И снова всколыхнулись прошлые обиды, вновь заныли раны безответной любви.

— Мало вчера досталось противному, совсем не солнечному хёну. Надо было трахнуть его расслабленную задницу, — злые бессильные слова, которые не помогут помириться с хёном. Но Чонгук их выдал в эфир, озвучил, и как теперь идти на мировую, если между муками совести и стыдом затесалось чувство правильности происходящего?

***

— Перестань на меня глазеть.

— А то что?

— Глазелки вылезут.

— Нет такого слова, хён.

— Слова нет, а наглые глазелки есть!

— Перестаньте! Какая муха вас укусила! Сколько можно собачиться! Рассажу по машинам! — терпение Намджуна в очередной раз лопнуло, и он гневно гаркнул — крик раскатился по салону машины. Настолько это редкость, когда лидер кричал, все остальные втягивали головы. До недавнего времени. Теперь Чонгук только поцокал языком, а Хосок вихрем взвился на сидении напротив:

— Рассади! Достал меня малолетний хам! Пусть отвернется!

Чонгук покладисто повернулся к затонированному окну.

Тому с недавних пор, чтобы разозлиться, хватало поймать на себе мимолетные взгляды макне. И не то, чтобы Чонгук не специально. А как не смотреть? Если он горел и сгорал. Если он плавился в мареве похоти. На полном серьезе — если собрался отшивать неугодного ухажера, не стоило хорошеть, как хорошел день ото дня чёртов Чон Хосок.

Все заметили, что между ними вспыхнула распря. Хосок обходил Чонгука стороной. Закончились тисканья, обнимашки, совместные проказы. Он тоже не спешил приближаться к хёну, разрываясь между двумя полюсами страданий: от гнетущего чувства вины за содеянное, до желания ещё раз провернуть. И вообще не важно, будет хён в добром здравии или в отрубе.

В голове ежедневно и еженощно полыхали воспоминания о доступном, расслабленном Хосоке, послушно принимающем во рту чужую эрекцию, и эти картины стирали в труху. Такие порочные, греховные в своей правильности. В каком моменте он, Чон Чонгук, свернул не туда?

За окном цвела весенняя Осака, разбегалась парками и толпилась небоскребами. На улицах бродили люди в масках, и Чонгук поправил под подбородком свою. Скоро выходить, группа приехала на саундчек. Вечером концерт, завтра послезавтра еще два, потом Хиросима и Нагойя. Напряжённые дни тура, последние выступления, а отношения между мемберами оставляли желать лучшего. Чонгук подначивал и огребал люлей, Хосок задирал нос, прятался за Чимином и Сокджином. И молчал. Его молчание дарило крошечный шанс, что проступок Чонгука замнется.

Очередной концерт станет спасением. На сцене можно забыть, что жалкие полчаса, во время которых пьяный Чонгук поддался желанию утолить чувственный голод, раскололи время надвое. Период до, когда равнодушный Хосок щедро делился вниманием. И дни после, когда отнюдь неравнодушный Хосок не дарил и крохи прошлого отношения. Выступление подарит иллюзию, что хён не сторонится, и снова рядом. А потом… Чонгук подумает потом.

Машина затормозила перед крытыми воротами, и Чонгук натянул маску на чистое от макияжа лицо, поднялся. В проходе затоптался Хосок, суетливо заторопился, пихнув телефон в карман и дёрнув сумку с сидения. Не стал Чонгук отступать — надавил телом на пространство между ними, втиснулся грудью и плечами. Хён смешно подпрыгнул, выскочил наружу, почти роняя сумку.

Чонгук с интересом проследил за нервными манёврами, а потом закатил глаза. Реакция Хосока такая красноречивая. Мутный хён продолжал игнорировать, дразнил и раздражал макне.

Он пошел следом, щуря глаза на вспышки фотоаппаратов и людской гомон.

— Стой, — в коридоре под трибунами арены его за локоть поймал Намджун.

— Что такое?

Чонгук внутренне собрался, приготовился получить очередное нравоучение. И не ошибся.

— Что за ссора произошла между вами?

— С кем? — вытаращил честные глаза Чонгук.

— С Хосоком, — ответил Намджун, сжав губы в недовольстве. Невозмутимый вид Чонгука, должно быть, подсказал ему, что подробностей он не услышит.

Мимо прошёл стафф, и парни отошли к стене.

— У нас все в порядке, хён, не выдумывай, — Чонгук похлопал лидера по плечу. — Мы с Хоби-хёном никогда не были добрыми друзьями.

— Ещё недавно ты торчал не дальше шага от него, — не поверил внимательный Намджун.

Конечно, тот не верил, слишком резко оборвал дружеские отношения Хосок, но какой выбор у Чонгука? Рассказать правду? Ну нет. Только стоять на своем.

— Как бы там ни было, ничего не случилось, хён, — уверенно сказал Чонгук, и даже молния не поразила его за вранье. Он постоял, как будто подождал её, и, не дождавшись, кивнул Намджуну и пошёл дальше.

В спину его толкнули тихие слова:

— То же самое я вчера спросил у хёна…

Одно предложение, но какое увесистое — наполнило тело цементом. Чонгук опустил пудовую ногу, так и не шагнув.

— И что? — онемевшими губами спросил он. Поворачиваться было страшно, поэтому Чонгук искоса глянул через плечо. — Что он ответил?

— Он сказал, что у вас нет никаких проблем, всё нормально, — протянул лидер, с подозрением оглядев бледный вид Чонгука. — Но вы оба мне не нравитесь. Решайте свой вопрос, ваш конфликт влияет на всех остальных. В помещении, где вы оба, невозможно находиться. Того и гляди бомбанет.

Шум в ушах помешал услышать последние наставления, Чонгука схлопнуло сразу после «нет никаких проблем». Намджун уже ушёл, а он, распластавшись по стене, тёр истошно стучавшее сердце и улыбался, как блаженный.

— Ах, Хоби-хён. Разве ты теперь от меня денешься? — голос сухой, охрипший, с трудом протолкнулся из горла.

Менеджер, проходя мимо, махнул рукой Чонгуку, чтобы не зевал, и он заставил себя пошевелиться. Сначала концерт, потом всё остальное. Что именно остальное — думать было мучительно и сладко.

Комментарий к Часть 1

Авторская группа:

https://vk.com/club190948520

Уютный домик, где я пишу. Фики, которых нет на Фикбуке, ранняя выкладка глав: