Поскольку всегда найдется некий абстрактный, безымянный и безликий партнер, еще более ленивый и невнимательный, чем собственный муж, женщины, которые ценят свою жизнь и свои отношения, не торопятся выражать недовольство. Социология объясняет это теорией относительной депривации: человек чувствует себя вправе выразить решительный протест, только если считает себя более обделенным, чем другие члены его референтной группы. Говорит Мишель (44 года) из Портленда (Орегон), маркетолог и мама девятилетки: «Я не знаю, насколько справедливо у нас распределяется труд. Но я вижу, как мне повезло, когда слышу, что другие женщины рассказывают про своих мужей. У меня столько подруг, чьи мужья никогда не укладывали ребенка спать, потому что это женская обязанность – она же мама».
Лора (38 лет), владелица бизнеса в Нью-Йорке и мама четырехлетки, сказала мне, что чувствует себя матерью-одиночкой, но согласна с мужем в том, что ситуация могла быть намного хуже. Действительно, каждый раз, когда она пытается обсудить неравное распределение обязанностей между ними, ее партнер неизменно отвечает: «Я делаю намного больше, чем другие мужчины», а эту фразу сказать проще, чем «Да, наш образ жизни несправедлив по отношению к тебе, но такова женская участь, так что терпи».
Эрика (38 лет), проджект-менеджер из Портленда (Орегон) и мама двоих детей младше семи лет, так объясняет свои смешанные чувства: «Он очень хорошо ладит с детьми, когда находит для этого время, и, судя по тому, что рассказывают мои подруги, мой муж делает гораздо больше, чем другие». Она прерывает свой рассказ, чтобы попросить меня изменить ее имя (я изменила имена всех родителей). Они недавно начали ходить на психотерапию для пар, и ей стыдно об этом говорить. «Он сидит в телефоне или за компьютером, пока я ношусь по дому как сумасшедшая, убираю детские вещи, занимаюсь стиркой. По утрам он пьет кофе, читает новости в телефоне, а я собираю обеды, готовлю одежду для нашей дочки, помогаю сыну с домашкой. А он просто сидит. Он делает это не специально. Просто не осознает, что происходит вокруг него. А когда я спрашиваю его об этом, начинает защищаться. По вечерам повторяется то же самое. Он помогает с ужином, но потом я чищу детям зубы и укладываю их спать, а он опять сидит в телефоне».
Почему мужчины ведут себя так? Почему женщины это терпят?
«Традиции, подчеркивающие мужское доминирование, изменились намного меньше в личной сфере, чем на работе», – говорит мне Пола Инглэнд, социолог из Университета Нью-Йорка, автор книги «Гендерная революция, не достигшая равноправия». Мы сидим за рабочим столом в ее офисе с высокими окнами, из которых открывается вид на район Гринвич-Виллидж. «Если подумать, мы рассказываем о равноправии, но все говорят только о том, как изменились женщины. Да, женщины могут строить карьеру, быть военными, священниками. Но факт остается фактом – все это не имеет никакого значения, если не изменится ситуация дома. А далеко не все в нашем обществе меняется само собой с течением времени. Поэтому безоговорочное утверждение, что изменения происходят непрерывно, не соответствует реальности».
Действительно, многие женщины, с которыми я говорила, – партнерши современных, вовлеченных отцов – пребывают в «некоем заточении, где поведение мужчин недотягивает до ожиданий женщин» [29], как пишет журналистка Джилл Филипович в своей книге «Точка С: феминистки в погоне за счастьем». Или, как говорят психологи из Беркли и первопроходцы в семейных исследованиях Кэролин и Филипп Кован: идеология современных эгалитарных пар значительно опережает свое время [30]. Моник (32 года) из Квинса (Нью-Йорк), мать малыша ясельного возраста, рассказывает о том, как ее муж смотрит на эту проблему: «Он замечает несправедливость, но воспринимает ее как данность. Мне кажется, он считает, что ничего не может изменить. Он сам мне это говорил. Он ничего не может с этим поделать, так что было бы лучше, если бы я перестала так переживать».
Думаю, здесь стоит отметить – и дальше уже не повторять, поскольку это очевидно, – что подавляющее большинство современных, вовлеченных отцов – это благонамеренные, разумные люди. Сегодня мужчины общаются со своими детьми больше, чем когда-либо в истории [31]. Хотя вовлеченность отцов в семьях с двумя родителями за последние десятки лет выросла, семей, где вообще есть отец, стало меньше [32]. Очевидно, что мужчины, которые остаются, чтобы любить и воспитывать своих отпрысков, заслуживают не только критики. Сейчас, например, воскресенье, и Джордж занимается нашими дочками, чтобы я могла работать над книгой. А утром он сумел отыскать потерявшуюся балетную туфельку Лив, без которой она не смогла бы пойти на свое первое после летних каникул занятие.
Я сижу в местном кафе, а напротив меня отец и сын пьют горячий шоколад, и отец с любовью обнимает сына за плечи. Когда они ушли, их место заняли другие отец с сыном – этот мальчик чуть старше – и устроили армрестлинг прямо за столом (честное слово!). Мне присылает сообщение отец лучшей подруги Лив, которая остается у нас сегодня с ночевкой в честь дня рождения. Он спрашивает, забросить ли ему сумку с вещами Майи после обеда или мы заедем за ними по дороге домой после ужина. Мужчины входят в те 3–5 % самцов млекопитающих, которые вообще что-то делают для своего потомства после оплодотворения [33]. Отцы в США работают на три часа дольше в неделю, чем бездетные мужчины [34]. Большинство американских мужчин, состоящих в отношениях, теперь утверждают, что эгалитарное разделение домашнего труда крайне важно для счастливого брака [35]. Стакан наполовину полон. Аминь.
Но не спешите с выводами. Репутация современных, вовлеченных отцов слишком приукрашена – или, по крайней мере как утверждают некоторые исследователи, «эти изменения касаются больше “культуры отцовства в целом”, а не конкретного поведения» [36]. Согласно отчету международного объединения против бедности Oxfam за 2018 год, женщины во всем мире выполняют в 2–10 раз больше неоплачиваемого труда, связанного с домашними обязанностями и детьми, чем мужчины [37] (общая стоимость этой работы за год оценивается в $10 трлн). Соотношение мужского и женского бесплатного труда самое низкое в Скандинавских странах. В Норвегии, где в 1993 году правительство предложило оплачиваемый декрет специально для отцов [38], женщины тратят на домашние дела 3,5 часа, а мужчины 3 часа ежедневно [39]. Самое высокое соотношение наблюдается в слаборазвитых странах.
Организация «Женщины ООН» – направление ООН, посвященное гендерному равноправию, – утверждает, что самая большая разница по неоплачиваемому труду представлена в Южной Азии, где женщины выполняют 90 % неоплачиваемой домашней работы, заботясь о нуждах семьи [40]. В Индии женщины тратят на бесплатный труд ежедневно шесть часов, а мужчины только один [41]. Особенно тяжелая работа выпадает на долю женщин в странах третьего мира. Семейная женщина в Уганде только на сбор воды тратит около шести часов в день [42]. Исследование Международной организации экономического сотрудничества и развития показывает важную взаимосвязь между неравным распределением неоплачиваемой домашней работы и благосостоянием страны – чем меньше разница, тем богаче страна [43].
MenCare, международная кампания отцовства, направленная на равноправие в уходе за детьми в 45 странах, утверждает, что, прежде чем женщины во всем мире добьются гендерного равноправия у себя дома, с текущими темпами изменений понадобится еще 75 лет [44]. Страны первого мира лидируют, но это еще не значит, что мы уже достигли цели. Об этом легко забыть в странах с современной инфраструктурой, в семьях без детей. До их рождения дел не так уж и много, и мы закрываем глаза на мелочи – например, кто сколько чистит ванную и моет полы. Но, как говорит социальный психолог Франсин Дейч из Колледжа Маунт-Холиок в своей книге «Делим пополам: равноправное родительство на практике», которая подробно изучает проблему неравного распределения неоплачиваемого труда в американских парах, где оба партнера работают и где есть дети: «Дети… создают настоящий кризис неравноправия» [45].
