– Что это за цифры такие? Не положено!

Записную книжку отобрали, прошмонали тумбочку и вольеру.

В Округе перед госпитализацией, он несколько дней жил казарме. Там его вместе с другими ожидающими госпитализации солдатами-бездельниками послали на какую-то работу в Штаб Округа. Захотелось в туалет. Вырвал из записной книжки листочки, лишние засунул в ящичек для бумаги.

– Полгода не прошло, а уже первый отдел нашёл меня, – возбуждённо говорил заика Токотак, – объяснил им, что это всего лишь календарь. Люблю календари, люблю цифры и люблю считать…

А на собачьей кухне изредка фазанов готовили, рыбу жарили, картошку жарили. Осетра, принесённого мореманами, жарили. Запахи моему носу всё скажут. Фазанов и уток чаще в кочегарке запекали. На лопату и в топку. Главное, чтобы не сгорела. Кочегарку и кухню на псарне топили дровами. Хорошо пахло дубовым, берёзовым и осиновым дымом, а не этим – кислым вагонным угольным.

Люблю фазанов. Ловить и есть.

Наконец-то. Чуга с Моржом принесли пожрать. Потерплю их здесь – я же не Вулкан. Жаль, фазана в еде не было. И фазаном даже и не пахнет.

В дороге – день 5

Надоело намордник то на шее то на морде стук колёс шум кислая вонь угля морда чешется нос чешется ухо чешется брюхо чешется блох что ли где в такой мороз подхватил надоело морда чешется нос чешется ухо чешется брюхо чешется блох что ли где в такой мороз нахватал морда чешется нос чешется ухо чешется брюхо чешется блох что ли где в такой мороз нахватал башка чешется морда чешется нос чешется ухо чешется брюхо чешется блох что ли где в такой мороз подхватил зубы чешутся ух как нос чешется хвост и тот чешется че-шется че-шет-ся че-шет-ся-я-а-а-а.

Кажись, приехали.

Уф!

Книга 2. Дом

Бандерос

Какие-то птицы выпорхнули из снега и вспорхнули с кустов, полетели к ближайшим деревьям и расселись по веткам.

– Это не фазаны – это рябчики. Привыкай, знакомься с новой жизнью, – сказал Чуга.

Вспорхнувшие птицы походили на старых знакомых, но были помельче, потемнее и хвост покороче. Тоже пахли живой курятиной и гуано.

Мы были в гостях у деда Чуги Анисима Константиновича в деревне Чуга. Сходили в лес и поля прогуляться и размяться.

Вечером был громким.

– А ещё фронтовик-орденоносец, – сказал Чуга, вышедши покурить и оправиться, – что с контуженного возьмёшь?

Согласился.

Наш Чуга политподкован, как медведь – на три капкана.

Что-то в избе было громко вечером. Полаял. Переночевал в чьей-то кобельей будке. Давно, похоже, пустует.

Утром вместо физзарядки ефрейтор запаса почистил дорожку, поколол дрова. Вожатые за псарней кололи дубовые дрова для котла собачьей кухни, а кочегар – для кочегарки. У пограничников разная служба и обязанности. И дозором пройтись, и на вышке постоять, и картошку посадить, а потом окучить, и систему прополоть, и снег почистить, и свиней покормить, и коню сено накосить, и ещё много чего.

«Кто боится пыли, грязи – подавайте в роту связи».

«Где танк угрюмый не пройдёт, где БМПешка не промчится, там пограничник проползёт и ничего с ним не случится».

Утром как-то незнакомо: корова мычала близко, бычок ревел, петухи по деревне перекличку сделали. В деревне я не жил. Только рядом: от заставы до деревни около километра.

Дед дал Чуге двустволку и лыжи, и мы отправились за зайцами. Вдалеке увидели косулю – снежное копытце, как сказал гражданский солдат. Да, согласился я, а снега здесь глубже, чем там. И длинноухие здесь какие-то подснежные и в просторах и в колках прячутся. Не догнать.

Выпорхнувшие из снега рябчики уселись на ёлке, спрятались в ветках и начали посвистывать. Так вот кто меня здесь смущает! Там бурундуки посвистывали, привык к ним и внимания на них не обращал. Здесь белки вместо полосатеньких бурундучков, и они «цокают». И деревья другие и запахи совсем не те.

Слово «рябчики» вызвало какие-то ассоциации. Думаю, вспомню. А что, я тоже думать умею! Иногда. Когда надо отменять условные рефлексы. Особенно в новой жизни. Привыкаю.

У Чуги, оказывается, есть младшая сестра и младший брат. Они нас и встретили на вокзале. Чтобы им поздорваться-обняться, Чуга меня к ограде вокзала привязал.

Сейчас мы с Ниной уже друзья. А с Борей – лучшие друзья.

Живут они в городе, но в «частном секторе». Первые дни жил на цепи, как караульный барбос. Унизительно. Потом Чуга соорудил что-то похожее на вольер. Своими «совами» оказались – сестра Нина, брат Боря, отец Гелий Анисимович, мать Воля Глебовна, сибирский кот Махно, семь всегда всполошенных разноцветных кур и петух Бандерос. Приходящими «совами» – несколько друзей и подруг Чуги, Нины и Бори и гости Гелия Анисимовича и Воли Глебовны. Один придурок, когда в доме отмечали возвращение солдата, вышел на воздух, подошёл поближе и попробовал покомандовать мной, но я его быстро отучил.

С неделю принюхивался, оглядывался, знакомился – привыкал, в общем. Всё не так как там, где я вырос и жил. Начал понимать Чару, Гамлета и Герду. Немного.

Запах дома – не запах казармы и не запах псарни.

После запахов природы дух города тяжеловат. Воздух рождает мысли. Хороший воздух – хорошие мысли, плохой воздух – спёртые, сумбурные, вонючие мысли. О чём здесь все думают? В латинском языке слово sapiens – «разумный» – изначально означало «быть пахучим». Кто разумней – природа или город?

Королева моды Гаврила Шанель не любила подражать природе. Не переносила цветочных запахов, считала их буржуазными. «Абстрактный» запах пробы № 5 Эрнста Бо стал «ароматом века». Парфюмер Бо воссоздал свежесть озера на Кольском полуострове в летний полярный день. А Марселю Прусту помогал работать запах ириса. Абстрактная живопись, абстрактный запах – что было раньше?

В доме другая инфляция запахов, чем в казарме. Другая матрёшка.

Слова тоже пахнут, не только образы. Как говорил Щенок: «Если сказка скверная, то, какого же запаха от нее можно ожидать?»

Вспомнил.

Инструктором у меня был младший сержант Кошечкин, Кошак. До службы он был охотником, поэтому с собаками умел ладить. Со мной через бои и непонимание, ну не лайка я и не гончак, он тоже договорился. В школе СС мы вместе научились тому, что положено знать выпускникам-курсантам. Охотничьим премудростям Кошак обучил во время службы на заставе. Пограничник – тот же охотник, только охотник на людей. На дембель инструктор Кошак уехал с чемоданом шкурок чернобурок и енотовидных собак. От добытых трофеев мне тоже кое-что доставалось. Забыл, но помню.

А сейчас Чуга опять меня учит:

– Петуха и кур трогать низзя! Махно обижать низзя! По грядкам ходить низзя! Фу! Фу! Фу!

Он, Бандерос – главный по двору.

Бандерос сам сказал.

«О, Критон, я должен Асклепию петуха».

Посмотрим.

Собаки Гоголя

Оказывается, мы живём на улице Гоголя. Гоголь – это утка такая: мне Кошак говорил. Осенью из прибрежных камышей на Большой Реке взлетает столько вспугнутых разных уток, что неба не видно. Им там благодать без охотников.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.