Гюго В.

Мы не замечаем того, что есть и видим и идём за тем, чего нет.

Небесный Пёс говорил: «Довольствуйся тем, что имеешь». Не бросил Чуга – уже не мало. Сейчас поедем в Его Дом. Из вещей у меня только моё сознание, ошейник да намордник.

***

Матрица не где-то там. Матрица – материнско-отцовская плата способностей и возможностей. География и генетика. Она голове у каждого, тем более у каждого щенка. Искусственный отбор – страшная сила. Каждый Пёсик подстраивается под своего индивидуального инструктора. Такая обратная связь: ты мне – я тебе, ты меня учишь – я тебя воспитываю, ты меня не понимаешь – я тебя тоже показываю дураком. Никто из животных не понимает человека лучше, чем собака – ни обезьяна, ни дельфин, ни попугай. Хотя они даже имена друг другу дают. Где-то они способней и умнее пса, но в смысле понимания – ни и не. И от этого мне печально. Они вне вонючей цивилизации. Дети Природы ещё резвятся в волнах буйной зелени и морской воды. А я уже дитя цивилизации первого и второго уровней.

Концепция считать собаку живым механизмом постепенно уходит в прошлое. У разных людей-то мозги по-разному устроены, а уже у людей и собак – тем более. Живые механизмы – это безупречно выдрессированные особи. Одних учат, другие дрессируют себя сами.

***

Вот, например, в одном городе перед Большой Мировой войной решили утилизировать высокопоставленного дипломата. Портить международные отношения не хотелось: доказательств, что он шпион не было. Но предположения были. Немца в магазине, якобы случайно, укололи составом, меняющим запах пота. Врачи посольства осмотрели его, сделали анализы, но никаких ядов не нашли. Здоров. Когда он вернулся домой в свой отдельный коттедж, его загрыз его телохранитель – совершенная, обученная, злобная немецкая овчарка, его лучший друг.

Собака не задумывалась, она полагалась на заученное, на условные рефлексы. Ни облик, ни голос не убедили её в том, что он – это Он.

***

Я не совершенен, потому что думаю, анализирую и делаю выводы. Любой не бестолковый пёс и, я тоже, способен мысленно решить проблему, проанализировать ситуацию, придумать способы управления ею и создать план действий для достижения вкусной или другой цели. Но во время работы много думать нельзя: утилизируют в КозЁльскую контору «Союзпушнины» – пугал меня инструктор, упирая на букву Ё. Многие служебные собаки – разные овчарки, эрдельтерьеры – заканчивали свою доблестную жизнь в виде унтов или шапок для лётчиков и полярников в школе Московского округа. Но погранцам частенько разрешали забирать состарившихся бойцов домой. Как меня. Нынешняя ситуация не тривиальна: ближней цели я не знаю, куда еду – не знаю, зачем – не знаю. Еду с Чугой и хотя бы это успокаивает. Главная цель – быть. Витально.

Мы, Собаки, такие же разные как люди: большие и маленькие, умные и глупые, добрые и злые, хорошие и плохие, веселые и угрюмые, холерики и меланхолики, флегматики и сангвиники, альтруисты и жмоты – во всем диапазоне психических возможностей. Жадные и игривые лучше поддаются дрессировке. Кто кого приручил (прилапил) – люди собак или собаки людей – до сих пор неизвестно. И те и другие – социальные животные. По темпераментам и характерам они похожи, одинаково поддаются дрессуре.

Эфиопские волки (сыменская лисица, лошадиный шакал) живут вместе со стадом обезьян теропитек гелада (кровоточащая обезьяна, гелада бабуин). Приматы крупнее псиных партнёров и клыки у них побольше и поострее. Некрупные эфиопские шакалы внутри стада обезьян ведут себя степенно: ходят медленно и не рыпаются – маленьких не обижают. Волко-шакалы предупреждают гелад о приближении диких собак, и обезьяны взбираются на деревья и скалы. Эфиопские волко-шакалы охотятся успешнее на грызунов на территории обезьян, чем в диком поле. Обезьяны и волки-шакалы живут дружно.

Мы, Собаки думаем не словами, мы думаем невербальными образами: визуальными, осязательными, звуковыми и нюхательными. Как живописцы, композиторы-музыканты, парфюмеры, кондитеры, сомелье и хорошие повара.

Фу-ты, ну-ты, опять вся философия к еде скатилась! К вкусным запахам. Недавно же поел. А эфиопец в стае гелад больше еды добывает.

Из вагона ко мне в тамбур тянуло жареной курицей, дошираком, пивом, хлебом, пирожками с капустой, пирожками с мясом, пирожками с яблоками, резиновой колбасой, сервелатом, ветчиной, отварным мясом… Всё-таки, я – живой дифференциал, носато-нюхательный механизм.

Там-бам, там-бам, там-бам-бам – поехали. Надо привыкать к новой жизни. А не бросаться на всех как бестолковый охранник. Быть спокойным, быть спокойным, быть спокойным как Ка-а-а-й.

В дороге – день 1

Чуга приходил-уходил, приходил-уходил-оставался, приходил-уходил с Моржом и без него. Чуга оборудовал себе отдельный курительный салон в моём купе. Каждый раз говорил немного веселее:

– Не боись, сиделец, доедем!

Я не боялся, только от необычности обстановки немного нервничал. К Чуге прилип новый запах. Не скажу, что незнакомый. Неприятный. Но Чуга на заставе ТАК ни разу не пах. Наверное, слово «запах» от слова «пах»? Где информативнее всего пахнет.

***

путник поезд

как сторис-судьба

пассажиры заходят-выходят

а в окно всё мелькают слова

знаки планы усилья платформы

дождь туманы встреч и разлук

звуки времени

запах пространства

рельсы памяти

стрелочки странствий

поцелуи любовь и дитя

где сойду

без ума иль с ума

на каком временном полустанке?

билет со вкусом направлений

вручён

без направления и дат

вагон качает и стучит

улитка-поезд мчит и мчит.

***

Когда за окнами потемнело, пришла проводница, выпустила нас погулять и ушла по перрону к другой, главной двери. Опять запахло вокзалом, машинным маслом, едким морозом. Оправился, написал на колесах вагона и локомотива свой почтовый индекс. Мне никто письма не оставил. Странно.

На заснеженный перрон из вагонов высыпало немного людей покурить. Мороз градусов под 50°С. Брр, не жарко. Морж прибежал от привокзального ларька со съедобными запахами и с газетами. Почитают, а то газет на заставу приходило две, радио ловило две волны, телевизор показывал две программы, на еженедельном кино крутили какого-нибудь «Котовского», «Чапаева», «Александра Невского» или «Джульбарса».

Начитаются газетной желтизны, огражданятся. Залезли, поехали. Вскоре Чуга принёс еду: китовые консервы с макаронами и ещё с чем-то хлебно-колбасным. Консервы из НЗ заставы, как-то кормили китовым мясом, помню. Мой сухой паёк на дорогу.

– Почему маловато?

– Привыкай, у пенсионеров пайка как у мухи.

Почему-то вспомнил Вулкана.

Каждый инструктор и каждый вожатый вёл на заставе собачий дневник: какой у подопечного пса тип ВНД (высшей нервной деятельности), какой характер, чему и сколько дрессировали, сколько гуляли в полях-лесах. Ууу, каждую неделю кого-нибудь в дресскостюме хватали и рвали, хватали и рвали, грызли и таскали грызак, ту бишь дрессрукав. Пустячок, а приятно – дань инстинктам и рефлексам и для службы полезно. Привыкание затягивает и делается необходимым: хватать и рвать, хватать и рвать, хватать и рвать всех чужих.

Вулкан

Никого не боюсь, а Вулкана побаиваюсь. В одном питомнике мы родились, но он сильно помладше будет. Правильнее было бы, если бы его звали Волканом: у него отец – волк. Посуше меня, полегче на ногу, пониже Гамлета, но выше, чем я – в холке у Вулкана 77 см.

Мы самые разные ВЕО. Говорят, что породу создали за несколько дней: негоже победителям с собакой побеждённых служить – мы сами с усами, а не с усиками. Простое переименование, немного другой крови – и появилась новая порода собак. Мы теперь все чистокровные ВЕО – восточно-европейские овчарки.

Я – красивый. У меня чёрный чепрак, серебристый подпал, морда пикой, хвост саблей – настоящий боец. Рост в холке – 75 см, вес – 57 кг, 42 зуба.

Вулкан зонарно-рыжий со светлым подпалом – тоже ВЕО. Так написано в его дневнике. КрасавЕц, боЕц, но хвост подкачал – полЕнистый.