Ученые-генетики занимались не только шу-иннами, но также аборигенами и колонистами. То, что было проделано с этой частью населения, можно назвать одомашниванием: последовательно и неизбежно "удалялись" личности с агрессивным темпераментом, в результате чего колонисты теперь представляют собой очень дружелюбный и доверчивый народ, правда, не блещущий умом. Единственное исключение - киарру. А из аборигенов Метрополии подбирались и сводились в браке особи с высокой терпимостью к близости шу-иннов, в результате чего была "выведена" элита абинати - клан Посредников или Приближенных. Это единственные представители туземного населения, которые владеют языком шу-иннов - остальных не учат сознательно. Причем правящие шу-инны прекрасно знают все языки, существующие у аборигенов и колонистов.
Надо сказать, что существование колонистов мало чем отличается от жизни каких-нибудь земных крестьян или мастеровых, а вот абинати не воспитывают сами своих детей, а отдают шу-иннам, когда ребенку исполняется четыре года. Дети до десяти лет не испытывают никаких особенных ощущений от контакта с шу-иннами, а потом в дело вступают представители элиты абинати. Юных абинати, воспитывают в духе верности шу-иннам, дают образование или специальность согласно способностям и устремлениям воспитанников. За долгие тысячелетия правления шу-иннов абинати привыкли к такому порядку и не видят в нем ничего особенного, но меня эта практика поразила. Потом я вспомнил, что так же обращались в Америке с детьми индейцев, но ничем хорошим, насколько помню, это не кончилось.
Чем-то эта система шу-иннов напоминает рабство, но, конечно, ничего подобного страданиям какого-нибудь "дяди Тома" тут встретить нельзя. Абинати работают на шу-иннов потому, что им это нравится, как уверяют шу-инны. Но, подозреваю, что самих абинати никто не спрашивал. Да они и не представляют, что может быть иначе. Правда, следует отметить, что шу-инны привыкли к аскетизму: в еде неприхотливы, одежду носят веками, благо ткани очень прочны, а лишней мебели и всяких безделушек у них не бывает. Ааш-шу с недоверием слушала мои рассказы о земной жизни, искренне не понимая, зачем менять, например, один шируку на другой, если старый еще работает? И зачем покупать новую одежду или посуду, если прежняя еще не прохудилась? Шу-инны очень консервативны, осторожны и помешаны на охране природы. Что ж, их можно понять! Всякое техническое усовершенствование обсуждается годами и часто отклоняется, так как либо недостаточно безопасно, либо его производство вредно для окружающей среды. Поэтому их транспортные средства передвигаются на энергии солнца или электричества, а связь есть только почтовая и телефонная, последняя - в одной лишь Метрополии.
Так что мы с Ааш-шу, когда она уехала в Метрополию, общались исключительно при помощи писем. Почта приходила ежедневно со специальным транспортом - быстролётными золотыми шируку, которые преодолевали разделяющий нас океан за восемь часов. Кроме того, нас соединяла шоэния: это трудно объяснить, но я всегда знал, когда Ааш-шу думает обо мне и каково ее настроение. Мы оба сильно тосковали в разлуке, что не помешало мне совершить поступок, которого я так себе и не простил. Но обо всем по порядку.
Иногда я выбирался на рынок - просто погулять в одиночестве, поглазеть по сторонам, выпить немного пряного вина, купить какую-нибудь забавную ерунду для Ааш-шу: колокольчик, призывающий ветер, или инкрустированную раковинками киюю расческу. Гулял я в одежде обычного колониста, а не в синем наряде, который стал носить после "обручения" с Ааш-шу. Один раз я вышел на рынок в синем - на меня все испуганно косились, лишь один старик-бивану цепко ухватил за рукав и принялся допрашивать:
- Ты кто такой? Почему носишь синее, словно ты один из шу-иннов? А ты ведь никакой не шу-ин, проглоти тебя рыба окои! Ростом, однако, не вышел. И цвет кожи, как у какого-нибудь занюханного заэтану!
Я кое-как от него отбился и с тех пор надевал на рынок полосатые штаны и куртку с капюшоном, чтобы уж совсем не отличаться от заэтану. Во время одной из таких прогулок я наткнулся на знакомого коротышку Айомхара, который страшно обрадовался нашей встрече и потащил меня отметить это событие в кругу соплеменников - момоги приехали на рынок большой компанией, чтобы продать партию сыра и купить новую упряжь. А один из них собирался жениться, поэтому искал хороший жемчуг для подарка невесте. Так что поводов для пьянки было много. Ну, мы и напились. Сначала пили ягодное пиво и пряное вино, а потом...
Потом Айомхар потащил меня к косой Мири, которая держала вовсе не ночлежку, а натуральный бордель. Нас там угостили контрабандной хвойной водкой, так что дальнейшие события я помню смутно. Перед нами плясали красивые девушки заэтану и бивану, едва прикрытые бусами и символическими лоскутками. Два невозмутимых бивану играли на дудках, один брякал в бубен - их зеленые волосы были скручены в дреды, унизанные ракушками. Потом одна из девушек бивану оказалась у меня на коленях. Потом...
В общем, утром, как и следовало ожидать, я очнулся со страшным похмельем и в одной постели с зеленокожей девушкой. Долго переживал: рассказывать Ааш-шу или нет? Конечно, Оши-ниу разрешила мне подобные приключения, но моя совесть оказалась на редкость несговорчивой, так что я переживал, раскаивался и тревожился, хотя на самом деле причин для тревоги у меня было гораздо больше, просто я об этом не знал.
10. Один
Однажды вечером я устроился в кресле перед ящиком с большим горючим камнем, изображавшем свернувшуюся клубком огненную ящерицу, наслаждался теплом и дочитывал пятый том исторических очерков. День выдался на редкость суматошный: рано утром к нам прибыл министр колоний с внеочередной проверкой - в прошлый визит он просто сопровождал Верховного. Похоже, он специально выбрал время, когда Ааш-шу отсутствовала. Надеюсь, что не подведу ее. Хорошо, что мне во всем помогает Канибу Сару! Он сразу повез министра в одно из поселений момоги, где очень вовремя случился какой-то местный праздник и должны были состояться конные ристалища. Я пожалел, что не смог поехать с ними, потому что ярко представлял себе эту потеху: коротышки верхом на маленьких вислоухих "лошадках" грозно размахивают копьями и булавами!
А мне пришлось лететь на карьер, где добываются горючие камни и разбираться с поломкой одной из машин. Разбирался, собственно, не я - я только отдал распоряжение о вызове ремонтной бригады из Метрополии. На самом деле мне просто интересно было посмотреть на разработки. А когда вернулся, принял делегацию от племени киарру: они ежегодно подают наместнику прошение об увеличении квоты на продажу той самой хвойной водки, которой меня угостил Айомхар, провались он, и ежегодно получают отказ. Эта их хвойная водка - бронебойной силы питье! Сваливает с ног с одного глотка. Поэтому ее разрешено продавать только на Центральном рынке и только раз в год - в День Почитания Предков. В этот день киарру нельзя ни работать, ни путешествовать, ни торговать, так что на самом деле водку они продавать не могут никогда. Но хитроумные киарру приезжают на рынок заранее, в День Почитания Предков лавку не открывают, но выставляют бутыли с водкой на задворках, где любой желающий может взять пойло и оставить деньги - цена указана на каждой бутылке. Обманывать киарру никто не рискует, потому что среди колонистов бытует поверье, что те не прощают обмана и способны убивать на расстоянии.
