Я решила, что пожилая домработница преувеличивает. Видимо, они с папой в очередной раз поругались. У них это бывает. Редко, но метко. И каждый раз мама грозится, что когда-нибудь уйдёт. Однако, они 25 лет вместе.

– Понятно. – Только и ответила я, направляясь в свою комнату.

Но следующая фраза заставила меня остановиться:

– Она и вещи забрала все, Слава! И драгоценности.

Всё ещё не веря, я свернула к комнате родителей и уже у входа поняла, что Татьяна говорит правду.

В родительской спальне творился полный бардак. Ящики комода и створки шкафа открыты, полки пусты. На туалетном столике валяется только расчёска, нет ни косметики, ни шкатулок с драгоценностями. Такое ощущение, что мама была вне себя и собиралась впопыхах.

Что же такого произошло??

Достаю из кармана джинсов свой сотовый и набираю её номер. Гудки идут долго. Будто она думает, взять или нет. Наконец слышу её резкое: «Да?».

– Мам! Ты мне ничего не хочешь сказать?? Где ты вообще?

Молчит, слышу, как шумно выдыхает в трубку. Пытается не плакать, но голос дрожит:

– Я не раз прощала измены твоему отцу. Но это уже слишком. Та девушка – твоя ровесница! И то, что он с ней вытворял… – слышу, что всё-таки плачет.

– Тише, мам, успокойся, пожалуйста! Ты что, сама видела? – чувствую её боль, пропускаю через себя, тоже начиная плакать от жалости к ней.

– Да. Мне прислали видео на почту. Ты уже взрослая, дочь. Можно больше не играть в идеальную семью.

– Ну подожди, этого не может быть… дай ему хотя бы шанс объясниться… – Сама понимаю, что говорю чушь. Тут и объяснять нечего. Я бы не простила, и мама никогда не простит.

– Я поживу у мамы в Одинцово. Если захочешь, приезжай, бабушка всегда рада тебя видеть.

– Ладно, мам. Держись. – Не знаю, что ещё сказать.

Кладу трубку, сажусь на родительскую кровать и продолжаю реветь. Рушиться наша монументальная крепость. Мы все вместе строили её годами. И эта кирпичная кладь рухнула в одночасье из-за какой-то любовницы. Чувствую жгучую обиду и злость на отца. Внутри ещё теплится надежда, что всё это недоразумение или какая-то ошибка…

Вновь хватаю телефон, набираю его номер.

– Бойко.

– Папа, как ты мог?!

– Слава?

– Это правда? Про любовницу? Как ты мог так поступить с мамой?!

– Поговорим дома. – Сбрасывает вызов.

Растерянно смотрю на телефон. Значит, правда.

В сердцах швыряю его об стену, вскакиваю с постели и лечу в коридор. Мне так противно от всего этого! Мне надо на воздух, я задыхаюсь в этой роскошной квартире, стены которой уже никогда не увидят счастья! В ушах стоит фраза «я не раз прощала измены твоему отцу». Всё – ложь. Миф об идеальной семье. Папа вовсе не эталон мужчины, как я всё это время думала. Он – предатель.

Татьяна ловит меня у выхода, пытаясь задержать: «Куда?! С ума сошла, мокрая вся! И охранник уже уехал! Тебе же нельзя выходить одной, Сергей Борисович…»

– Да плевать мне на твоего Сергея Борисовича!! – ору, выворачиваясь из её рук, хватаю свой маленький рюкзак, в спешке натягиваю влажные кроссовки. Уже у лифта вижу, как она стоит в дверях и судорожно ищет в складках фартука телефон. Наверняка позвонит отцу.

Разворачиваюсь и бегу к лестнице. Спущусь так, только бы сбежать отсюда!

На улице по-прежнему льёт, как из ведра. В воздухе – запах сырого асфальта и сирени. Стемнело, Москва засияла сотнями огней. Вдоль набережной гудят в пробке авто. Люди торопятся домой. А я – из дома.

Накинула капюшон на голову и направилась в сторону метро. Куда поеду – не знаю. На любую станцию. Посижу одна в уютной кофейне, согреюсь, успокоюсь, потом поеду к маме. Телефона у меня теперь нет, зато есть деньги на карте.

Шлёпая по грязным лужам, обернулась, осмотревшись по сторонам. На миг показалось, будто кто-то следит за мной. Но отец не мог так быстро прислать своих людей… Показалось.

В этот момент, из припаркованного неподалёку внедорожника пара внимательных карих глаз фиксировала каждый мой шаг. Мужчина приложил сотовый к уху: «Рус! Она одна вышла, без охраны. Пешком идёт, в сторону Таганской… Понял!».

Всё произошло так быстро, что я не успела среагировать, не успела даже испугаться. Только когда немного пришла в себя, поняла, что меня похитили. У самого метро меня затолкали в какую-то машину с тонированными стёклами. Прохожие всё видели, но ни один человек не проявил желания вмешаться! От моего рюкзака избавились, выбросив по дороге. Спереди, за рулём сидел незнакомый мужчина кавказской внешности, рядом со мной на заднем сидении – ещё один.

Дверцы заблокировали. Выехали на МКАД, летим куда-то на большой скорости. Молча. В салоне полумрак, пахнет дорогой кожаной обивкой и сладким мужским парфюмом.

Вся мокрая после дождя, тело бьёт мелкой дрожью. Хотя, скорее это от приближающейся истерики. Пытаюсь не разреветься и начать думать. Мешает пульс, отбивающий бешеную чечётку в висках. Вжимаюсь в сидение, держась как можно дальше от своего сопровождающего и обхватив себя руками, как будто эта поза способна защитить меня. Перевожу испуганный взгляд с одного на другого. Оба мне не знакомы. То ли чеченцы, то ли азербайджанцы…

Здоровые, с бычьими шеями, щетина, тёмные глаза с безразличными, отсутствующими взглядами. Один чуть моложе на вид – тот, что сидит рядом. Более живой и энергичный. То и дело нагловато поглядывает в мою сторону и улыбается. Оба холёные, в брендовых футболках, обтягивающих рельефы мышц, парфюм тоже не из дешёвых.

Папины враги? Конкуренты по бизнесу? Может, одни из тех, кого он засадил в тюрьму?

Хочу спросить, кто они и что им от меня нужно, но не могу разомкнуть одеревеневшие губы, – страх парализовал всё тело, включая органы речи! Потряхивает так, что сидение подо мной вибрирует.

Водитель мельком смотрит на меня в центральное салонное зеркало и включает печку. Рожа уголовная, глаза жуткие, совершенно пустые. По всему моему телу разбегаются колючие мурашки и я крепче обхватываю себя руками.

Так мы и едем всю дорогу, в полной тишине. Подать голос не хватило духа. Колени ходят ходуном, мысли путаются, тело ватное, будто не моё. В сознании прокручиваются сцены страшного убийства или изнасилования, с моей персоной в главной роли. Накручиваю себя всё сильней и сильней, провоцируя приступы тошноты. Делаю глубокий вдох, считаю до десяти про себя. Надо успокоиться…

Понимаю, что это враги отца. Своих-то у меня нет! Возможно, будут требовать денежный выкуп. Только бы не тронули! Насилия я не переживу.

Проходит минут 30 по ощущениям, мы съезжаем с кольцевой. Вскоре оказываемся в каком-то жилом квартале. Кругом новостройки, готовые и строящиеся. Водитель прикладывает электронный пропуск к специальному считывателю, въезжаем на подземную парковку. Пытаюсь высмотреть адрес, запомнить важные детали, но ни того, ни другого не выходит, паника отключает все когнитивные функции!

Паркуемся. Открывается дверца с моей стороны. Один из мужчин грубо хватает меня за капюшон толстовки и тащит к лифту, приставив к моему боку какой-то холодный предмет. Пистолет?!

Кричать бесполезно – вокруг никого. Упираюсь ногами, скребу асфальт, но силы неравны. Понимаю, что меня ведут в какую-то квартиру, а там мне уже никто не поможет… Голова кружится, от нервного перенапряжения тошнит и хочется в туалет.

Вздрогнула от звукового сигнала лифта, когда он остановился на нужном этаже. Один из мужчин открывает дверь ключом и мы оказываемся в просторной квартире. Новая, с евроремонтом, ещё пахнет строительной пылью и краской.

Стою в прихожей, жмусь к стене. Зуб на зуб не попадает, сердце сейчас выпрыгнет от страха! Смотрю на мужчин. Оба не спеша снимают обувь.

– Ботинки сними, жагаси (красивая – даргинский яз.) – говорит тот, что помоложе.

Послушно снимаю сырые кроссовки, поджимая холодные пальцы ног. Меня бесцеремонно хватают за плечо и ведут в большую, светлую гостиную. Не замечаю ничего вокруг, кроме одного единственного человека, находящегося там. Взгляд сам фокусируется на нём, притягивается, словно металл к магниту.