Впрочем, можно же всё исправить. В Загс, чтобы окончательно оформить развод, им только через три недели. А не измениться ли мил-дружку, Петру Петровичу, самому? Да и по психике Регишки развод наверняка ударит. Решено, всё начнёт сызнова. Купит букет роз, белых, какие она предпочитает. Как только вернутся домой.

  Кстати, пора собираться. Не дай бог, к пяти опоздают, оскандалятся, никакие цветы не помогут.

  - Вставай, дочка, одеваться будем. Дома нас ждут.

  Окунулись напоследок, смывая с тела налипшие песчинки. Поочерёдно забежали за листья папоротника, чтобы, не смущая друг друга, отжать трусики. Впрочем, на горячем южном солнце бельё сохло быстро. Гарин оделся сам и помог Регишке.

  - Домой? - спросил Пётр Петрович, как только дочка натянула гольфики и затянула пряжки на сандалетах.

  - Нет, в Париж, за мороженым.

  - В России оно вкуснее.

  - Зато там красиво.

  - Ну, хорошо, - согласился Гарин. - Опять твоим способом?

  - Понравилось?

  - Не то чтобы очень. Зато быстро. Хотя всё равно я не понял, как это тебе удаётся? И вообще, каким образом ты до такого додумалась?

  - Здрасьте, пожалуйста, вот отсюда, - Регишка наклонила свою голову набок и пальчиком постучала по голове Петра Петровича.

  - В каком смысле?

  - А кто мне вместо сказок на ночь постоянно свои расчёты читал? - Регишка подпёрла бока ручонками и, прищурившись, посмотрела на отца.

  Гарин наморщил лоб, вспоминая, возможно, что-то подобное и было. Видно совсем заработался над своим гиперлупоидом. Точно, пора временно отложить дела и взять отпуск.

  - Вот мне и наснилось, как я сажусь на паровозик и еду к бабушке в деревню. Сначала испугалась. Думаю, батюшки-светы, куда меня занесло. Хорошо, баба Таня не видела, а то бы такой тарарам устроила в панике. Потом вспомнила, как ты рассказывал про эс равно ви помноженное на тэ, поразмыслила, сообразила, что к чему и постепенно научилась вагончики в нужное место отправлять.

  - Умничка ты моя! - восхитился Пётр Петрович открытию дочери. Это же надо, совместить силу воображения с непреложными законами физики. Это же пахнет Нобелевкой. Он бы сам до такого никогда не додумался. Непременно бы стал вводить новые данные, дополнительные переменные. Не ограничился бы скоростью и временем, а рассмотрел варианты и с постоянным ускорением, и с массой тела, и непременно учёл сопротивление воздуха. Этим дети и отличаются от взрослых, берутся за решение абсолютно нерешаемых проблем. И при этом добиваются определённых успехов. А он вот так и застрянет на трёх килограммах, перемещаемых на жалкие триста метров. Над этим делом необходимо поразмыслить, подвести теоретическую базу и собрать научные доказательства. Глядишь, действительно гиперлуп его именем назовут. А пока нужно больше поэкспериментировать.

  - Поехали? - Регишка подала Петру Петровичу зайчика.

  - А можно мне попробовать?

  - Ага! Ага! - торжествующе воскликнула Регишка. - А говоришь - не понравилось.

  Гарин внимательно выслушал порядок действий, мысленно повторил, чтобы запомнить очерёдность. Представить паровозик, дождаться, пока все пассажиры не займут свои места, закрыть двери, запустить двигатель и сказать волшебные слова.

  Казалось, проще простого. Ан нет, ничего не выходило. Не то что электровоз с чередой вагонов, банальную дрезину не получалось вообразить.

  Регина молча наблюдала за бесплодными попытками отца и, в конце концов, не выдержала.

  - Папа, вспомни паровозик из Ромашкова. Из мультика, где они то цветочки собирали, то соловьёв слушали, то солнышко встречали.

  Как ни странно, подсказка подействовала, правда, первый блин вышел комом. Что это был за паровоз! Кривой, перекошенный, пузатый. Думается, даже первое изобретение Черепанова, скованное на коленке, являлось истинным шедевром дизайнерского искусства по сравнению с тем чудовищем, что изваял инженер Гарин.

  Регишка досадливо хмыкнула, искренне переживая за неудачу отца.

  Пётр Петрович усмехнулся своей неуклюжести и затёр уродца.

  Дальше пошло легче, но всё равно без особого успеха.