- Куда?

  - Купаться! На море.

  - Но...

  - Всё, бери зайца, - терпенье у Регишки лопнуло, и она сердито топнула ножкой. - Зажмурься и дай мне руку.

  Гарин спорить не стал, убрал планшет в карман и сделал всё, как просили.

  Ладошка дочки была горячей, словно только что выпеченный пирожок, едва не обжигала руку Петра Петровича. Он только собрался, вопреки приказу, подсмотреть, что вокруг происходит, как заяц в левой руке стал наливаться тяжестью, увлекая за собой. Гарина качнуло влево и тут же едва не опрокинуло вправо.

  Складывалось устойчивое ощущение, будто он находится в ускоряющемся вагоне метро, в котором отсутствовали поручни, от чего не было никакой возможности держаться, и тело болтало из стороны в сторону. Не хватало разве что шумового эффекта в виде перестука колёс на стыках рельсов. Пётра Петровича мотнуло так, что он не удержался на ногах, выронил игрушку и опрокинулся. Тяжесть на мгновение бетонной плитой придавила его напоследок, после чего исчезла, оставив ощущение лёгкости во всём теле. В ушах - звенящая тишина, заглушающая всё на свете. Гарин попытался открыть глаза, но не сумел. Они словно слиплись клейкой лентой.

  Слух постепенно вернулся, и Петру Петровичу показалось, что совсем неподалёку бьётся прибой.

  - Пап, вставай, всё веселье проспишь, - послышался требовательный Регишкин голос.

  Пётр Петрович кое-как разлепил веки, и его ослепил резкий солнечный свет. Гарин снова зажмурился и через секунду приоткрыл один глаз. Над ним нависла, перекрыв солнце, Регишка.

  - Расстегни мне платьишко, я купаться буду.

  - Где мы? - машинально спросил Пётр Петрович, дождавшись пока глаза привыкнут к яркому свету.

  Гарин, кряхтя, уселся, оглядел всё вокруг. От увиденного необычайного зрелища оторопел и удивлённо охнул.

  Голубое небо, золотистый солнечный свет, воздух, напоённый дивным ароматом растений. Вокруг него высились не привычные берёзки и топольки, а пальмы. То ли кокосовые, то ли банановые. Нужно было срочно выяснить, куда они попали столь чудесным образом.

  Пётр Петрович поднялся на ноги, чтобы немедленно приступить к действию, но его остановила Регишка:

  - Сначала развяжи бантик.

  Гарин раньше считал, что завязывание и развязывание детских бантиков задача неразрешимая, поэтому всегда оставлял это действо на откуп жены. Теперь же предстояло разобраться с этой проблемой самому, без посторонней помощи. Однако приглядевшись, он пришёл к выводу, что не стоило так панически шарахаться от ребёнка. Ларчик просто открывался. Бантик был не завязан сложным узлом, а крепился к волосам обычной резинкой.

  Пётр Петрович улыбнулся своим мыслям, возможно впервые осознав, что воспитывать детей не так уж и сложно, взял пучок волос, нежных, шёлковых, пахнущих детским шампунем, потянул другой рукой за бантик и показал Регишке.

  - Теперь расстегни застёжку.

  Пётр Петрович потянул за собачку молнии, Регишка ловким движением скинула платье, побежала и с гиканьем окунулась в волны лагуны.

  Гарин с завистью глядел на то, как дочь плещется в водах океана, хотел было пролезть в карман за планшетом, но махнул рукой на желание разобраться в сложившейся ситуации, разделся и побежал купаться.

  Вода была тёплой, погода солнечной, поэтому они почти час не вылезали из воды и досыта накупались. Но всему хорошему приходит конец, и им пришлось выбраться на берег.

  - Хорошо-то как, - растянулся на песке Пётр Петрович.

  - Здорово я придумала? - спросила Регишка, устроившаяся рядом.

  - Мне понравилось. Честно.

  - А давай в следующее воскресенье маму с собой возьмём?

  Гарин крякнул с досады, но задумался. А что если дочка права? Не враги ведь они со Светланой. Он, Пётр Петрович Гарин, не горький пьяница, пропивающий мебель из дома, не пылкий Отелло, ревнующий жену по любому поводу, не страстный ловелас, кидающийся на каждую юбку. Вовсе нет. Ведь и развод, думается, не от угасшей любви случился. От недоразумения. Слишком много времени Пётр Петрович проводил на работе и не уделял семье должного внимания. Дочь его любит до самозабвения. Да и Светлана, скорее всего, окончательного интереса к нему не потеряла. Иначе бы не привела Регишку сегодня вся расфуфыренная. А какая всё-таки красавица у него жена. Не для своих же, в конце концов, подружек она нарядилась, а для него, дурака, старалась.