— Ты тоже отлично выглядишь, когда танцуешь, — Сириус вцепился в его плечи, сближая тела.

И его лицо было таким красивым, таким ангельски нежным, что Римус мог бы наклониться всего на пару сантиметров и поцеловать эти красные пухлые губы...

— Сириус, давай! Пойдём танцевать! — Громкий голос Гидеона внезапно разрушил их идиллию, и Блэк отпрыгнул в сторону. Рыжий выглядел наполовину пьяным, наполовину раздраженным.

Испуганный взгляд Бродяги метался нерешительно от одного парня к другому.

— Иди, — Римус выдавил счастливую улыбку. И брюнет взял своего парня за руку, кинув в Лунатика один последний тоскующий взгляд.

Когда пара исчезла в толпе, Люпин почувствовал себя полным идиотом. Как он мог даже на секунду подумать, что имел право схватить нахально Сириуса за руку и увести? Это было неправильно, эгоистично и совсем не в его характере. Все, чего он когда-либо желал, так это, чтобы Бродяга был счастлив. Даже если бы для этого пришлось бы отказаться от невыносимого желания и наивных идей. Он был готов любить молча так долго, сколько придётся.

Этот танец. Этот чертов танец не должен был заставить все тело Сириуса трепетать от любви, желания и жажды. Лунатик просто был хорошим другом, пытался подбодрить его, но чертов алкоголь, возбуждающий запах и близость друга свели Бродягу с ума. Если бы не Гидеон, он бы поцеловал Луни, потому что настолько отчаялся. Весь вечер он ни на чем не мог сосредоточиться. Всякий раз, когда Сириус произносил тост в честь Марлин или танцевал рядом с Пруэттом, его глаза искали высокого парня в черной рубашке, со смоки айс, как у гребаной рок-звезды. К концу дня рождения Сириус был настолько пьян, что повис на плече Гидеона.

— Боже, половина людей в клубе были либо накуренные, либо накачанные героином, — рассмеялся брюнет, как только зашёл в квартиру и скинул кроссовки.

— Да, похоже, ты отлично провел время... — произнес Гидеон с такой злобой в голосе, что Блэк просто не мог больше этого терпеть.

— О боже мой! — взорвался он, направляясь в гостиную. Гидеон застыл перед ним. — Что я опять сделал не так!? Пожалуйста, напиши мне инструкцию о том, как себя вести или что мне надевать...

— Ты затеял весь этот цирк, а не я, — Гидеон стянул куртку и бросил на диван. — Ты разыграл весь этот спектакль в серой толстовке и кроссовках, чтобы позлить меня!

— Потому что ты сказал, что тебе не нравятся женщины! — вырвалось у Блэка. Он действительно надел толстовку, чтобы разозлить парня, но это не отменяло самого факта. — Разве это не то, чего ты хотел? Чтобы я был твоей игрушкой?

Пруэтт тяжело вздохнул и подошел ближе к брюнету, который теперь был одновременно и пьян, и зол.

— Значит, ты меня не простил...

— Конечно, нет! — воскликнул Бродяга в ужасе. После их последней ссоры он притворился, что все было в порядке, но это вовсе не уменьшило обиды. — Ты... ты просто хочешь, чтобы я вел себя так, как удобно тебе!

— Ты слышишь себя, Сириус? — Гидеон теперь выглядел настолько взбешенным, что Блэк отступил на пару шагов. — Ты вечно ведешь себя так, будто святой в этих отношениях. Но ты постоянно отталкиваешь меня! Я даже не уверен, что я тебе нравлюсь! То, как ты танцевал с Римусом...

— Даже не начинай эту ревнивую чушь! — руки Сириуса начали дрожать.

— Но разве я не прав? — крик парня прозвучал настолько отчаянно... Это заставило Бродягу заглянуть ему в темные, широко раскрытые глаза. — Я видел, как ты спал с ним в обнимку во время похода. Ты встречался со мной, но ты все еще... Я не нашёл тебя ночью рядом. Потому что ты ушёл к нему!

Сириус ожидал чего угодно, но только не этого. Он давным-давно позабыл об этом происшествии и двигался дальше. Но, оглядываясь назад, все внезапно обрело смысл. Это не Сириус так отчаянно хотел съехать от Римуса... Этого желал Гидеон.

— Ты хотел привязать меня к себе... — выдохнул Блэк, совершенно позабыв, как дышать. Новая квартира внезапно показалась ему холодной тюрьмой. — Ты знал, что он мне нр-нравится, и хотел поторопить события не потому, что безумно влюбился, а потому, что… тебе нужно было следить за мной.

Гидеон с трудом сглотнул, но все и так было написано на его самодовольном лице.

— Значит, ты признаешь, что он тебе нравится?

— Конечно! — Сириус почувствовал горячие слезы в глазах, и он поспешил в спальню, пьяный и плохо соображающий. — В течение десяти чертовых лет! Чтобы ты, идиот, решил, будто я щенок, который всегда будет на поводке…

— Если бы я не предложил тебе съехать, ты бы никогда не начал двигаться дальше! — Гидеон побежал вслед за ним в спальню, но Блэк уже бросил чемодан на кровать и начал панически собирать по комнате вещи. Горячий гнев и отчаяние бурлили во всем теле.

— Ты больной! Ты одержимый, Гидеон! — Сириус почувствовал горячие слезы на щеках, когда рыжий начал мешать собирать вещи.

— В чем разница между любовью и одержимостью, Сириус? — отчаянно произнес Гидеон, его лицо раскраснелось. — Как десять лет твоей привязанности к другу не являются одержимостью? Ты думаешь Римус заслуживает человека, который держится за него, как безумный? Ты больной ублюдок, Сириус. Взгляни в зеркало.

Бродяга застыл с зелёным свитером в руках, в котором он так часто спал, потому что… От него пахло Римусом. Пахло… И ему вдруг стало так мерзко от самого себя. Отвращение захлестнуло Сириуса так сильно, что все лицо уродливо исказилось от боли.

— Отпусти меня, — всхлипнул он и уложил остатки вещей в чемодан, застегнув. — Между нами все кончено, Гидеон.

Но Пруэтт не был согласен, он обнял его из-за спины, всхлипывая и связывая ручищами, как цепями.

— Отпусти меня! — Сириус закричал сквозь слезы и попытался пошевелиться, но Гидеон был слишком сильный. Его ноги панически забились в воздухе.

— Пожалуйста, малыш, останься… — шептал Гидеон ему в шею.

И паника овладела дыханием брюнета. Он начал пинать парня локтями, позабыв напрочь о чемодане или вещах. Ему лишь отчаянно хотелось вздохнуть и выбежать из квартиры.

— Гидеон, отпусти меня! — Блэк закричал в ужасе. — Отпусти! Помогите! ОТПУСТИ МЕНЯ!

Но сразу после того, как Сириус пнул парня в живот, по всему телу прошлась смертельная боль.

Потому что Гидеон буквально швырнул его на пол лицом вниз, и челюсть возгорелось в агонии. Сириус со всхлипом поднял голову, вздохнул и ощутил кровь из носа на своих слюнявых губах.

— Иди, — выдохнул Гидеон таким монотонным и мрачным тоном, что брюнет ощутил непреодолимый страх. — Проваливай.

Сириус не схватил свой чемодан, не попытался оглянуться на бывшего, он рванул к выходу и выбежал из чертовой квартиры. Как только он очутился снаружи, сердце в груди болезненно сжалось. Слёзы скатывались так быстро, невозможно было дышать. Но Блэк продолжал бежать, бог знает куда, просто туда, где было больше людей и он не был в опасности. Было холодно и шел ливень, и казалось, ему снова шестнадцать, и он сбегает из дома Вальбурги. Но в тот день Бродяге было кому позвонить и не стыдиться этого. Теперь он попросту не мог набрать Сохатому и попросить приехать, потому что чувствовал себя настолько глупым, будто во всем был виноват сам. И он был пьян и истекал кровью, а Джеймс точно разозлился бы и попытался врезать Гидеону, а это было последнее, чего хотел Сириус. Поэтому, когда он нашел дешевую забегаловку, брюнет вбежал внутрь и присел за столик, игнорируя вопросительные взгляды официантов. Промокший насквозь, зареванный и бледный. Сириус натянул капюшон и поджал ноги к груди.

У него даже не было ключей от машины, только телефон в заднем кармане.

Он не мог позвонить Луни, ему было слишком стыдно за то, что он цеплялся за него, как одержимый маньяк. И Марлин тоже не была вариантом. Она праздновала свой день рождения всю ночь, счастливая и беззаботная.

Единственным вариантом был Питер. Друг был настолько замечательным, что никогда не задавал кучу ненужных вопросов. Сириусу было просто необходимо поговорить с кем-нибудь, кто не проболтался бы другим. С тем, кто мог бы принести ему теплую одежду и дать денег на номер в гостинице.