Рожать…

Тем более, что Петька. Ну, ты его помнишь. Петька Сверчков. В соседнем с твоей матерью доме живёт. Да-да. Тот, который рыжий. Так вот Петька этот давно уже мне проходу не давал, ухаживал все. Замуж даже придурок меня звал. Вот я и решила рожать от него. Да только вот детей я решила на него не записывать. А решила я, отцом для своих детей по документам сделать деда Васю с соседней улицы. Ну, и что, что старый? – расхохоталась Машка, услышав Ольгино: «Фу! Он же старый!»

– Мне ж с ним спать-то не надо было. Он только так. Для галочки пошёл бы. По документам. Я хотела записать на него ребенка, а потом, когда бы он ноги двинул, я бы начала пенсию по потере кормильца получать, и дети мои стали бы дополнительные выплаты получать. Пошла я, значит, к нему договариваться. С бутылкой. Он сначала сопротивлялся, хрен старый. Но, после второй бутылочки, и моего двухчасового промывания мозгов, он-таки согласился. – Ольга услышала, как Машка закурила сигарету, сделав глубокую затяжку, Кукушкина продолжила.

– В общем родила я Серёжку через девять месяцев после разговора с дедом Васей. Оформила все полагающиеся пособия. И, слушай, так мне повезло, как раз к тому времени, как малой родился, и я этот сертификат материнский получила, на соседней улице мажорики наши местные решили дом свой продавать. Ну, помнишь? Тот, который мы с тобой виллой в детстве называли. Ага, тот самый дом. Так вот! Теперь это мой дом, – довольная собой протянула Машка.

– Смирновы, бывшие хозяева, выставили его, конечно, сначала по заоблачной цене. Но потом, когда поняли, что желающих приобрести их коттедж особо-то и нету. А переехать в город им надо было побыстрее, так как сын у них там куда-то поступил. Поэтому вот они и согласились на мой материнский капитал без каких-либо доплат. Съехала я, значится, от мамки с ее хахалем. Двадцать тысяч с копейками ежемесячно на карту мне капало. Да и Петька по-первости какую ни какую копейку в дом приносил. Да, только вот я призадумалась. А дальше-то что? Петька всё чаще стал к стакану прикладываться. Того и гляди, в запой уйдет, а потом и вовсе с работы вылетит. Это тогда я двадцать тыщ получала, а когда ребёнку исполнилось бы полтора года, выплаты бы снизились до одиннадцати тыщ. А как на такие деньги, скажи мне, прожить??? – сама у себя спросила Машка.

– И решила я тогда: рожать ещё… Да, вот и нарожала, – расхохоталась Кукушкина, – пятерых. На пятом пока решила остановиться, надоело мне. Каждые полтора года одно и тоже. Решила передохнуть чуток. А детей всех своих я кстати на деда Васю записывала. Он правда живучим оказался, зараза. Но мне это только на руку было, только сейчас поняла это я. Прикинь, месяц назад он – всё! Отчалил, наконец-таки, в мир иной! Наследников у него, кроме как моих детей, не оказалось, а потому помимо пенсий, детям моим его дом по наследству перейдёт. Прикинь, какой бонус! – радовалась Машка.

– Так, а сколько ты получаешь-то по итогу в месяц? – перебила рассказчицу Ольга.

– После смерти деда, отца детей по документам, чуть больше сотки в месяц. Я если честно даже не знаю. Оно там капает на карту. Я даже потратить иногда всех денег не успеваю, а там уже новые деньги приходят, – рассказывала довольная Машка.

***

– Сотка в месяц, мам! – орала в трубку Ольга. – Понимаешь!! Сотка!!! Ни дня Машка не работала, а на пенсию ещё раньше меня пойдет, как мать-героиня.

– Успокойся, доченька.

– Как тут успокоиться, мам? – уже не сдерживаясь, ревела Ольга. – Как?! Если я училась, не покладая сил. Школу с серебряной медалью закончила, а потом и колледж с красным дипломом. На работу устроилась. Замуж вышла.

– Ну, так и хорошо ведь, Оленька.

– Да, что хорошего-то, мам? – продолжала кричать в трубку Ольга. – Чего хорошего-то? Я скоро перестану выплаты с работы получать, так как Саньке вот-вот полтора года исполнится. Садик ему не дают, мест, говорят нет. А мне наше государство, даже эти сраные одиннадцать с половиной тысяч не платят за первого ребенка, потому что наш папа видишь ли слишком хорошую зарплату получает, и у меня типа слишком хорошие выплаты с места работы. Целых восемьдесят тысяч наш совокупный доход получается. А ты посчитай, мам! Посчитай! Ипотеку заплати – минус пятнадцать тысяч из бюджета Автокредит заплати – ещё минус девять тысяч. Коммуналку заплати – вот тебе и ещё минус восемь тысяч. За садик заплати, за кружки, всякие развивающие для детей, заплати. И что остаётся-то? Даст Бог тысяч тридцать останется. А ведь на них нам всем четверым покушать надо, да ещё и одеться было бы неплохо. И развлечься-то ведь, хочется, мам. Я уже забыла, когда мы в последний раз в кафе или в кино ходили с мужем.

– Не реви, дочка! – продолжала успокаивать Ольгу мать. – Всё будет хорошо. Скоро дадут Саньке место в садик и выйдешь на работу. И наладится всё у вас.

– Да, когда, мам?! – вновь заорала Ольга в трубку. – Жить-то, когда, мам? Мне сейчас жить хочется! А не потом. Когда-нибудь.

– Скоро, доченька, скоро! Ты потерпи главное. Потерпи. Скоро легче станет.

– Да, не станет, мам, легче! Не станет! Выкинут меня с этой работы, как пить дать, выкинут. Мне уже намекнули, что, если я выйду на работу, чтоб никаких больничных не было. А как, мам? Как? Как я маленькому ребенку объясню, что болеть нельзя?

– Придумаем чего-нибудь, Оль! Ты чего? Когда я приеду – помогу. Когда свекровь поможет. Прорвёмся, как-нибудь.

– Прорвёмся, мам, прорвёмся, – внезапно Ольга перестала реветь, ненадолго замолчала и тяжело вздохнула. В её голове родилась идея, которой спустя пару секунд она наконец поделилась с матерью:

– Мам! А может нам всем в деревню к тебе перебраться? И по схеме Машкиной начать рожать? А, мам? Чего ты молчишь, мам? Что думаешь-то? А?

– Я дома! – раздался радостный голос мужа из коридора.

– Игорь, ты что орёшь! Ты время видел? Дети вообще-то спят уже! – прошипела Ольга, кидая куда-то в сторону входной двери подушку.

– Прости! Забыл! – извинился Игорь, войдя в гостиную и увидев уставшую жену. Он уселся рядом с женой на диван и спросил. – Как прошёл день?

– День как день, – не отрываясь от телефона, пожимая плечами, ответила Ольга.

– Что делала? Судя по чистоте и порядку в квартире – много чего успела сегодня, – улыбнулся своей шутке Игорь, так как квартира в данный момент была больше похожа на поле боя. Повсюду в комнате валялись игрушки.

– Ха-ха-ха, Игорь! Как смешно! – скривилась в гримасе Ольга, изображая смех.

– Ну, ладно! Ладно! Чего делала-то? Рассказывай!

Ольга тяжело вздохнула и отложила мобильник в сторону.

– Дайка подумать… Что же я такого делала сегодня… Ничего особенного в принципе. Встала как обычно в семь утра. Еле как разбудила дочь и еле как заставила её умыться и собраться в садик. Потом собственно быстренько её туда отвела, потом быстренько вернулась. Приготовила завтрак – кашу для младшенького, блинчики для старшенького, то бишь для тебя. Потом разбудила вас обоих.

– Блинчики кстати были бесподобными. Пожаришь завтра ещё?

– Посмотрим. На твоё поведение, – съязвила Ольга.

– Чего потом делала?

– Потом… Дайка подумать. Потом, когда я проводила тебя на работу, я принялась отмывать кухню от каши, которой завтракал, если это можно так назвать, наш младшенький. Пол, стены, сына, себя. Затем я перемыла всю посуду, потому что кто-то мне уже второй год обещает посудомойку, но, как говорится, обещанного три года ждут. Но ничего. Годик остался. Потерплю немного ещё.

– Да купим мы тебе посудомойку. Купим! – заверил муж. – За стиральную машину только расплатимся и сразу купим.

– Не мне, а нам.

– Нам. Нам. Что потом делали?

– Пот-о-о-ом, – протянула Ольга, вспоминая свой день. – Потом мы поиграли немного с Сашкой. Я тут на днях интересное занятие в интернете нашла для мелкой моторики рук. Насыпаешь в миску крупу, я сегодня гречу использовала, а на дно кладёшь игрушки всякие разные мелкие и просишь ребёнка доставать их. Сашка правда минут пять всего поиграл, а потом я эту гречу по всей квартире ходила заметала. Ах, да! Мелкий новое слово выучил: "сяпо".