Просидели еще пару часов – Анджей несколько раз отходил от столика, перезванивался с коллегами, встречал опергруппу. Сбытчика медных монет арестовали в туалете, сразу после того, как он забрал деньги у Валериана. И это, к сожалению, было только началом очередной серии приключений, потому что после задержания все дружно отправились давать показания и писать протоколы.

Домой Валериан добрался около семи утра, помешав отцу спокойно собираться в часовню. Тот, унюхав перегар, демонстративно поморщился, рассказ о мошенниках слушать не пожелал – кажется, не поверил – и, уходя, сообщил:

– В холодильнике торт. «Принц-чернобурка», безе с черносливом. Элверд принес, просил тебе передать слова глубочайшей благодарности.

– С какой стати? – удивился Валериан.

– Говорит, Брант его впервые в жизни приревновал. И это выразилось не в криках или, упаси Хлебодарный, рукоприкладстве, а во внезапном согласии сопровождать в поездке.

– Сообразил, что в Лисогорске и Чернотропе мужу могут встретиться не только хулиганы, но и желающие обсудить скрытый эротизм мозаичных панно?

– Вероятно.

Валериан вытащил из холодильника торт, крикнул в закрывающуюся дверь:

– Как ты думаешь, торт выбрали с намеком на мое аристократическое происхождение?

– Наверняка, – отец задержался, посоветовал в щель. – Поешь и поспи, принц-чернобурка. Я не хочу, чтобы прихожане шушукались у меня за спиной, обсуждая твою разгульную жизнь.

– Мы сбытчика взяли! – напомнил Валериан.

Дверь закрылась. Оправдание не помогло.

Пришлось последовать совету. Он съел два бутерброда, заполировал куском торта, отсалютовав чаем особняку с балконом, и улегся спать, скорчившись на боку, и подложив подушку под ноющий локоть. Заранее было ясно, что встреча с Анджеем аукнется последствиями, но Валериан ни о чем не жалел. В училище их объединило землячество, к третьему курсу переросшее в дружбу. Потом разошлись по разным группам – Анджей выбрал службу в полицейском комиссариате, а Валериан ушел на военную подготовку, чтобы устроиться в Управление по борьбе с экстремизмом и терроризмом. После училища они оба попали в Лисогорскую губернию, и это разворошило чуть остывшие угли дружбы. От Лисогорска, где служил Анджей, до Чернотропа, куда отправили Валериана, было полтора часа езды, не проблема сесть за руль и добраться. Виделись, понятное дело, не часто – оба вкалывали не на страх, а на совесть – зато, встретившись, обязательно устраивали посиделки с пивом, заканчивающиеся какими-нибудь приключениями. Потом Анджей вернулся в Ключевые Воды – встретил своего омегу, когда съездил в отпуск к родителям – а Валериан так и остался в Чернотропе. Расстояние свело общение к телефонным звонкам, но они по-прежнему понимали друг друга с полуслова.

За все время знакомства Валериан и Анджей ссорились дважды: один раз из-за красивого омеги-виса, который в итоге выбрал волка из таможенного управления, а второй раз из-за омоновца Светозара. Из-за Светозара поссорились сильнее, чем из-за омеги, потому что Валериан не собирался спускать угрозы в свой адрес, а Анджей упрямо продвигал идею прощения и примирения. Кража и драка случились в Чернотропе, в дни той самой Лесной ярмарки, которую Элверд собирался посетить, чтобы купить грибные ликеры. ОМОН прибыл из Лисогорска, а подразделения УБЭТ перевели на режим повышенной боевой готовности. Разношерстную толпу собрали в гарнизонной офицерской казарме, чернотропцев по домам не отпускали, кормили в столовой, накрывая общие столы. Валериан, не любивший плотно завтракать, обычно отставлял в сторону или отдавал кому-нибудь порционный цилиндрик масла, обходясь кашей и вареными яйцами. Два утра он отдавал масло соседу-волку, а на третий день решил выменять на дополнительное яйцо – если найдутся желающие. Пока Валериан раздумывал, кому предложить такую, несомненно, заманчивую сделку – ведь масло гораздо ценнее яйца! – сидевший напротив Светозар сказал: «Ты все равно его не ешь», забрал цилиндрик и размазал по своему хлебу. От такой наглости Валериан сначала потерял дар речи, а когда обрел, решил промолчать и насыпал Светозару в чай содержимое двух солонок. И даже успел размешать, потому что Светозара окликнули, и он долго разговаривал с кем-то за соседним столом.

Кульминация произошла позже, в вестибюле. Валериан вышел из столовой первым, а Светозар его догнал – уже после того, как залпом выпил остывший чай. Началась словесная перепалка, затем рукоприкладство, переросшее в массовую драку. Светозара и Валериана отправили на гауптвахту, а лисы и волки еще месяц препирались, выясняя, кто победил – фонарей друг другу навешали примерно поровну.

Позже Анджей, знавший Светозара по работе, убеждал Валериана, что тот обещал спустить с него шкуру в сердцах, а на самом деле ни свежевать, ни прибивать трофей гвоздями к двери не собирался. Напирал на то, что у Светозара маленький сын, а беременный муж лежит в больнице на сохранении, мол, от этого любой будет нервным и скажет что угодно. Валериан вроде бы и верил, но прощать Светозара все равно не хотел, потому что его еще никто и никогда так нагло не обворовывал. Речи Анджея возымели умиротворяющее действие – Валериан отказался от дальнейшей мести. Но не более того. Небольшим утешением служило то, что самому ему за драку просто влепили выговор, а Светозару влепили выговор и зарубили повышение, не одобрили на должность заместителя командира отряда.

Валериан начал задремывать. Мысли о давних сварах вытерлись картинками нынешних дней. Он отметил, что Анджей стал более спокойным и, если так можно выразиться, домашним. Понятно, почему – муж хороший, сын замечательный, шустрый волчонок-альфа. Нормальная жизнь. Не так, как у Валериана – до сих пор ни кола, ни двора.

Под раздумья, перемешанные с легкой завистью, он и заснул. Разбудил его отец, вернувшийся из часовни – не специально, уронил миску, когда начал готовить суп. Валериан встал, оттеснил отца от плиты, занялся делом: достал из холодильника готовый бульон, замочил красную чечевицу, быстро нарезал и поставил жариться морковку и лук.

– Может быть, задержишься на праздники? – спросил отец, наблюдая, как он готовит. – Наварим тыквенного желе и каши с курагой, пройдем Врата-в-Зиму плечом к плечу.

– Пап, – чувствуя себя виноватым, но не желая оставаться, проговорил Валериан. – Я должен ехать. А вдруг там не хватает оборотней? Да, от меня сейчас мало толку, как от бойца. Но даже координатор связи может пригодиться.

После обеда они немного отдохнули и отправились в часовню. Там Валериан встретился с сияющим Элвердом. Кремовый реставратор притащил охапку скруток – то ли хотел выпросить у Хлебодарного что-то еще, то ли собирался вознести основательную хвалу за ревность супруга. Валериан подобрал упавшую скрутку, поблагодарил за торт – «спасибо, очень вкусно, возьму на заметку, буду покупать такой же в Чернотропе, если найду!» – и получил вопрос:

– Когда вы едете?

– Скорее всего, завтра утром. Скоростная электричка ходит по четным дням. После проповеди прогуляюсь на вокзал, куплю билет. Из-за ярмарочных дней могут быть проблемы… если не куплю, тогда подумаю.

– Мое предложение о месте в купе ретро-поезда остается в силе. Выезд послезавтра в шесть утра. Пообедаем в вагоне-ресторане, послушаем лектора, посмотрим короткое кино о мостах и станциях.

– Вряд ли Бранту это понравится, – честно сказал Валериан. – Не кино и не ресторан, а мое присутствие. Не усложняйте себе жизнь, Элверд.

– Он остыл и сам предложил вас позвать. Уже после того, как пообещал, что поедет со мной и Айкеном.

– Как он это аргументировал?

– Сказал: «Сгорел сарай, гори и хата».

Валериан расхохотался. Отец обжег его негодующим взглядом, прихожане поддержали взгляд дружным бурчанием. Пришлось изображать раскаяние и внимательно слушать проповедь о вреде пьянства. Кивая в такт отцовским словам, Валериан сообразил, что не позвонил в местное управление УБЭТ и не запросил расширенную справку о Бранте. Это можно было исправить сегодня вечером или завтра с утра – отодвинуть отъезд. Можно было позвонить, а можно было положиться на чутье и оставить Бранта в покое.