Элверд вынырнул из воспоминаний, потер лицо, отгоняя мрачные мысли. Казалось бы, на что жаловаться? Здоровый, заботливый и страстный муж, таскающий его на руках, души не чающий в детях. У них никогда не было ссор и разногласий – Брант принимал его решения, благодарил за постройку дома для них и детей, за выбор школы для Айкена, за комнату-библиотеку на втором этаже – «мне бы такое и в голову не пришло». Никаких ограничений в поездках. «Куда хочешь, на сколько хочешь». И отравляющее идиллию дополнение: «Только без меня».

– Я же знал, что мы разные, – негромко сообщил Элверд подстриженному можжевельнику. – Я вообще не думал, что мы поженимся. И что дойдет до семьи и детей – не рассчитывал. Просто он мне очень понравился. Я чувствовал его силу, не завидовал, только восхищался здоровьем и грубоватым обаянием. Так хотел прикоснуться, привлечь его к себе, что даже подавитель не помог – началась слабенькая течка. А через месяц, после отмены подавителя, затянуло в водоворот страсти, подаривший нам Патрика. Я сразу же получил предложение о браке – «если тебе родители не запретят» – и согласился, надеясь, что Брант не уйдет в ближайшие годы. Побаивался: он оглядится по сторонам, увидит, что по улицам ходит много здоровых омег, и решит, что жизнь с калекой не возмещается постройкой дома и деньгами. Я ошибся. Он – по крайней мере, пока – доволен больше, чем я. Его все устраивает. Это у меня какие-то непонятные претензии.

Можжевельник сочувственно зашуршал.

– Может быть, не надо слушать отца? – продолжил Элверд. – Эти разговоры ведут в тупик. Я не могу изменить мужа и не должен этого делать. Как в поговорке: «Видели очи, что руки брали». Два разных мира – мир Бранта и мир моих родителей. Я и дети – как мостик между мирами. Надо быть осторожным. Мостик от лишнего груза может разрушиться. И тогда мне придется выбирать между Брантом и родителями. А я этого не хочу. Нужно больше отмалчиваться, не спорить, отделываться от отцов нейтральными фразами. Ничего сложного. Я смогу.

Попрактиковаться ему пришлось через час, за обедом. На этот раз в атаку пошел папа – с другого фланга.

– Я слышал, что тебе предложили ревизионную командировку в Лисогорскую губернию. Собираешься поехать?

– Скорее всего, нет, – ответил Элверд.

– Ты же участвовал в переписи объектов культурного наследия в дни университетской практики. Я помню твои восторженные рассказы о панно и цветочных чашах, фотографии автобусных остановок, лестниц, порожков, фризов на зданиях. Ты – один из тех, кто может оценить ущерб, нанесенный гражданской войной и временем. Почему ты отказываешься от интересной работы? Мы возьмем детей, тебе не придется за них волноваться.

– Я сначала хотел поехать с Айкеном. В дни осенних каникул, – откладывая вилку, сообщил Элверд. – Каникулы совпадают с Лесной ярмаркой, можно было бы отпросить Айкена еще на несколько ноябрьских дней. Он хорошо учится, неделю догонит. Хотелось и поработать, и погулять, и сходить на ярмарку. Но меня предупредили, что ревизия памятников займет полгода, а то и больше. Нельзя взять несколько объектов в каком-то определенном городе и проверить их за пару недель – только в команде, только от первого до последнего дня, пока не будет сдан отчет. Я не готов расстаться с детьми и Брантом на такой срок.

– Тогда съезди на ярмарку. Брант давно не брал отпуск, – напомнил отец. – Пусть поедет с тобой и Айкеном. Погуляете, сходите в парк Камня-на-Воде, пообедаете на Каштановом фестивале. Купите нам грибов, ликеров и мёда. Закажете паштеты. Прекрасный отдых! Если бы не подагра, я бы уже собирался в Чернотроп. Но, увы… Поговори с мужем, пусть сопроводит вас в поездке.

– Поговорю, – промокнув губы салфеткой, пообещал Элверд. – Завтра или послезавтра поговорю.

Глава 1. Валериан. В гостях у отца

– А кто это перестроил дом деда Шефри? – спросил Валериан у отца, когда они уселись чаевничать на лавочке возле порожка.

Невысокие заборы не скрывали двухэтажного особняка с полукруглыми окнами и просторным балконом. Интерес у Валериана был не столько архитектурным, сколько профессиональным – час назад он увидел, как в калитку вошел детина, неуловимо напоминавший боевика Истинной Рыжей Армии. Подозрение на неблагонадежность складывалось из мелких деталей: лис из красного клана; выправка тренированного бойца; цепкий взгляд, которым детина окинул улицу, прежде чем войти в калитку, запирающуюся на замок.

– Это Элверд постарался. Муж его внучатого племянника, славный малый, – в голосе отца появились теплые нотки. – Добрый прихожанин, бывает в часовне и в будни, и в праздники. Помогает малоимущим – и пожертвованиями, и вещами, и продуктами. Он из обеспеченной семьи. Клан Молочного Янтаря.

Валериан кивнул, прекрасно зная, что жрецу Хлебодарного, сохранившего веру в порядочность людей и оборотней, легко запорошить глаза. Он подождал продолжения и получил дополнительные подробности.

– Брант с сыном сюда переехали за неделю до смерти Шефри. Тот давно родичей с хутора в город зазывал, расстраивался, что отнекиваются, не хотят хозяйство бросать. Собирался дом приходу отписать, если никого не дождется. Хвала Хлебодарному, дождался. Бранта на работу в депо пристроил, завещание оформил, и отправился охотиться на вечные поля с легким сердцем. Я с Брантом познакомился, когда он пришел отпевание и поминовение заказать. Сказал, ему чтобы обращался за помощью – хоть через часовню, хоть лично. Надо только через дорогу перейти. Он поблагодарил, сказал, что постарается справиться сам. Справился, молодец, выбрал честную жизнь. Были у меня подозрения, что сюда «лесные братья» начнут наезжать, но Хлебодарный миловал. Айкен, конечно, болтался без присмотра, по всему вокзалу шнырял, пока Брант ящики ворочал. Познакомился с Элвердом в алтарном зале, когда реставрационные работы шли, а через Айкена и Брант с Элвердом познакомился. Элверд – реставратор. Ты в алтарный зал заходил, статуи видел?

– Да, – ответил Валериан. – Как новые. Помню, когда мозаики рекламными щитами закрыли – ох и жуть была. А сейчас словно в детство вернулся.

– Элверда работа, – улыбнулся отец. – Его весь город за это хвалит. Мозаики восстановили, к тому моменту на травле оленя половина кусочков смальты отвалилась. Элверд говорил, это из-за того, что неправильно отопление провели. Сейчас-то переделали. Ах, да, я же про Бранта. Не знаю, как они с Элвердом сошлись, кто первый знаки внимания оказывать начал, я их вдвоем в часовне после Дня Изгнания Демона Снопа увидел, когда они скрутки принесли. Это было после того, как вокзальные алтари открыли, только-только зимняя олимпиада закончилась. С той поры машина Элверда почти каждый день возле ворот Бранта стояла. Я не спрашивал, съехались или не съехались. Подумал – взрослые оба, сами разберутся. Пока за советом не приходят, незачем лезть. Весной я их то видел, то не видел, а на Зажинки они в часовню в брачных браслетах пришли. Да и заметно стало, что Элверд затяжелел. С тех пор живут, двух сыновей родили, дом отстроили. Отличная пара, смотришь, и сердце радуется.

То, что отец подумал о возможных визитах «лесных братьев», придало рассказу определенный вес – значит, не совсем затуманила глаза доброта. Остальное нужно было делить натрое. Детина мог притихнуть, не водить никого домой, а встречаться с боевиками на вокзале, передавать информацию или координировать поставки оружия. Куда, кому и что еще жертвовал реставратор, было ведомо только Хлебодарному. Вполне мог одной рукой ИРА деньги подавать, второй – в часовню. Чтобы успокоить смятение грешноватой души.

Валериан решил подстеречь детину по имени Брант, проверить у него документы и отправить запрос сначала в Ключеводское, а потом, при надобности, и в столичное Управление по борьбе с экстремизмом и терроризмом. Не прихоти ради, а на законном основании – члены семей сотрудников УБЭТ имели право на государственную защиту. От нехитрого подсчета – «сегодня он пришел в восемнадцать двадцать пять, завтра надо в половину шестого прогуляться по переулкам и подстеречь его возле спуска с пешеходного моста» – отвлек вопрос: