– Мы не оборотни. Ибо не прокляты мы, но страдаем в угоду дел великих.

– Я знаю. Вы – воины дракона. Орден дракона – это очень древнее по своей истории сообщество. Это потом вас стали называть охотниками. Папа обещал прощение тем, кто погиб во имя веры. Мы были православные, и все равно он считал, что в его власти дать всем отпущение грехов и право на спасение души.

– Знаю, знаю. Индульгенции раздавались направо и налево, только плати.

– Не иронизируй, это на первый взгляд выглядит, как мошенничество, но в нужный момент освященные ритуалом вещи спасали людям жизнь. Я сам заручился поддержкой римского папы, чтобы выстоять в этом ужасе. Тогда все было словно в кошмаре. Мы устали терять своих людей, поэтому князь и я устроили одновременно вылазку из своих крепостей. Чтобы спасти тех, кто был еще жив. Заодно, чтобы сжечь тела, тех, кто умер или погиб. В какой-то момент мы достигли успеха. Враг даже отступил.

Старик долго молчал, словно окунулся в свои воспоминания. Девушка устала лежать в прежней позе, стала ерзать. Он поднял на нее свои глаза, на миг подобрел, словно узнал в ней ту, о которой успел вспомнить.

– Это называется какой-то там синдром, когда заложник стал сочувствовать террористу.

– Брось, какой я террорист? Я – князь. Мой нынешний названный брат правит всем этим местом. Поэтому, вы все его подданные, а значит и мои тоже. Я, как это говорится, особенно не афиширую свое присутствие.

– Да, представляю, на всех городских документах вдруг появилась твоя подпись. Князь. Просто и доходчиво. Знаешь, у нас давно нет дворян. Ну, как ты это не поймешь? И крепостное право давно отменили. Вместо того, чтобы церковные книги читать, полистай учебник «Истории КПСС». Политэкономию, наконец-то.

– Листал, ничего хорошего. Скверная попытка создать основную научную базу под коммунистическое учение. Странно, что эта страна, так долго пыталась навязать свои догмы всему миру. Не подумай, я – не выживший из ума старикан. Знаешь, у меня было достаточно времени, чтобы ознакомиться с вашим миром, понять, есть ли в нем место для такого, как я.

– И что из этого вышло?

– Пока не знаю. Мир полон неожиданностей, вот и ты оказалась таким приятным подарком для меня.

– Кстати, о подарке. Прекратите меня пичкать всякой дрянью.

– Не бойся. Это, как их, витамины, не более. Ты ничего не потеряла, если думаешь, что вырезать аппендицит, это большая потеря, то брось. Наш врач – сторонник преждевременного удаления некоторых рудиментов. Как ему не пытался объяснить, что шрамы не украшают женщин, он настаивал на операции. Почему я его еще не обратил? Сам не знаю. Обещал, что удалит все следы хирургического вмешательства. Думаю, что не врет, коновал.

Девушка еще некоторое время переваривала услышанное, потом поняла, что спорить бесполезно, да и поздно.

– Удалили аппендицит? А почему, моего разрешения никто не спросил? Откуда такая тяга все решать за нас, за людей?

На это князь невозмутимо ответил:

– Это бремя власти, не более. Но, заметь, я был против любого хирургического вмешательства. Рудименты перестают играть роль решающих факторов, несущих какую-либо информацию, когда ты стала бы моей супругой.

– То есть, ты хочешь сказать, я должна стать вампиром?

– Не обязательно. Вообще, я больше не сторонник навязывать свою волю, мне было бы интересней, чтобы ты сама чего-то захотела. Сама чего-то добилась. В моих силах дать тебе любую возможность этого мира. Знаешь, я сказочно богат. Можно отправиться в путешествие, я бы показал тебе сотню городов, рассказал бы самые захватывающие факты из их истории, которые только помню.

Пауза. Старик не просто замолк, задумался.

– А я помню, поверь, очень многое. Можно переехать жить в любую страну мира. Загадочный восточный мир. Знаешь, мне всегда хотелось побывать в Сиаме, в Киото. Самому посмотреть на пагоды, побывать в Тибете. У меня драконски длинная жизнь, можно многое себе позволить. Нужна только спутница, которая бы смогла скрасить мое одиночество.

– Ты – одинок? А как же твой названный брат?

– Этот человек занят своими особыми проектами. Я для него очередная игрушка, любопытный факт истории.

Тут он усмехнулся над чем-то, пошамкал губами.

– Я знаю, он меня называет дядюшкой. При этом совершенно не боится меня. Тут всего два-три человека, которые ко мне относятся без страха. Вот и ты тоже, ни капли ужаса, словно, я действительно и твой дядя.

– Дядя, не зли. Еще раз прошу, отпусти, по-хорошему. Я ведь все равно, сбегу отсюда.

– Зачем? Впрочем, я бы смог тебя давно развязать, но больно ты прыткая.

– Так развяжи!

– Потом, чуть позже.

– Когда?

– Ну, может быть, когда оговорим все условия нашего временного договора.

– А если я не желаю с тобой договариваться, что тогда?

– Желаешь, иначе бы давно бы нашла способ, сбежать отсюда. Ремни уже ослабила? И мне тут зубы заговариваешь.

Оказывается, что он видел ее буквально насквозь.

– Ладно, только лежи спокойно, а то слуги прибегут, опять повяжут. Предупреждаю, что ты для них, скорей всего, как это, пища, чем ровня. Не давай повода, не сопротивляйся. Итак, о чем это мы?

Девушка непринужденно вытащила руку из ремня. В кулаке у нее блеснула тонкая игла, найденная под приборной доской. Упаковку от иглы ей пришлось спрятать обратно, под доску. Следует отметить, что стол находился на уровне ее глаз, поэтому она смогла разглядеть то, что не видно никому сверху. На столике лежала упаковка с длинной иглой. Дотянуться до нее было следующей проблемой, на это ушло несколько часов времени, когда никого рядом не было. Благодаря игле, она сначала ослабила ремень. Теперь вооруженная этим предметом она испытывала жуткий азарт охотника.

– И что ты собиралась сделать? Проткнуть мне глаз? Пожилому старому человеку, который тебе пока ничего даже не сделал. Ужас, в кого ты только такая уродилась?

– Хочешь узнать всю мою родословную? Перечислить все мое фамильное древо?

– Я примерно знаю. Дворовому люду давали прозвища. Серьга, Багор, Кистень, Копье, Штырь. Это потом очевидно они стали фамилиями. Все вы должны были носить мою фамилию, или моего брата. Но судя по всему, чтобы скрыться во мраке времен, ваши предки сменили свои имена?

Девушка призадумалась. Багоровы жили на соседнем хуторе, Кистеневых в поселке было две семьи. Штыревы тоже были, как, впрочем, и Копьевы.

– Серьга.

– Вот видишь, все и так ясно. Из двухсот старых семей я назвал только пять, и попал.

– Ты думаешь, я совсем дура? Ты, наверное, уже мои документы увидел.

– Сжульничал. Каюсь.

Он залился старческим смехом. Прокашлялся.

– Знаешь, с тобой интересно проводить время. Иглу пока убери, а то проткнешь себе что-нибудь. А я крови чужой не переношу.

– Ах, какие мы все нежные.

Она убрала иглу под подушку. Поправила покрывало, ночную рубашку. Уселась удобно, чтобы быть наготове, мало ли что.

– Первый пункт договора. Не навреди себе.

Тут она закатила свои глаза.

– Даже не знаю, это как получится. И чем тебя тогда шантажировать буду?

– Я повторяю, мы договоримся.

– Хорошо, что дальше?

– Второй пункт договора. Подумай, прежде, чем отказаться.

– Как все запутанно, не находишь? Ты так и душу продашь, по пунктам все распишешь?

– Не богохульствуй! Ибо душа – бесценна.

– Расскажи, что-нибудь о себе.

Старик еще раз вдохнул, удобно примостился в настоящем деревянном кресле.

– Нам с самого детства все время твердили, что мы особенные, чтобы не связывались с городскими ребятами, и самое главное поменьше болтали. Нет, мы не какая-то религиозная секта, хотя это очень близкое сравнение. Короче, детство прошло, можно сказать, беззаботным, светлым. Родители в поле. Мы с братом дома, на хозяйстве, помощники. Следовало за скотом присмотреть, дрова принести, воду накачать. Школа? Конечно, мы ходили в школу. В нашем селе была начальная школа, это потом пришлось учиться в городской школе.