Услышав печальную историю гибели этого отважного патриота России, отдавшего жизнь за такие благородные идеи (но бессмысленные, как оказалось в будущем, по моему мнению, в свете новых реалий, сложившихся в Европе), я никак не мог согласиться с его решением воевать за их свободу или вообще, за свободу тех же болгарушек и южных славян, и пожертвовать за это своей жизнью.
– Ну, сам бы я никогда бы не пошёл на это без особых причин. Может, у него и были такие, личные, причины? – неожиданно подумалось мне. – Э-эх, – сетовал я про себя, – знали бы те наши прапрапрадеды-солдатики российские, какими оказались неблагодарными болгарские потомки тех братушек, за которых отдали жизни сотни тысяч наших солдат и офицеров! А вот сербы и сейчас признательны россиянам.
И неважно, что это всё имело место в других исторических реалиях в прошлом – я прямо – таки чувствовал сейчас ту незримую связь наших поколений. Тем более, что сербы по— прежнему нуждались в нашей помощи и сейчас, в нынешней политической обстановке. Главное – они помнили о той давней жертвенной помощи от России, и её отважных сынов.
– Болгарские-то “cлавянушки” просто предали память тех россиян, погибших за них в те Балканские войны с турками… Да… давно это было. Хотя в новых реалиях и мы сами с турками сейчас чуть ли не союзники кое в чём.…
– И та дорога, которую обустроил молодой Раевский на Медведь-горе, – слушал я словно издалека голос Мишки, – донельзя запущенная и уже почти непроходимая для транспорта, ведь раньше позволяла ехать чуть ли не в каретах до видовой площадки над морем.
– А ты там был с Владой? – поинтересовался я неожиданно, перебив его.
– Да нет! – ухмыльнулся Мишка. – Это же давно было! – сострил он, но его шутку никто не поддержал, и в продолжение темы сказал:
– Ну вот завтра и сходим все вместе пешком, моя Шехерезада, там, где баре на каретах ездили, – с довольным видом посмотрел он на свою чаровницу и, увидев, что я невольно опять застыл взглядом в её глазах, повысил голос, обращая на себя моё внимание:
– Ну да ладно. Хватит пока об этом говорить. Мы, кажется, отвлеклись от нашего “золотого символа” с твоими историями о пробежках Олега по тропе Раевского, – взглянул он с “подтекстом” на Владу.
– О, султан моих грёз, – начала, было, она их очередную интермедию, но я поспешил спросить её об упомянутых ею местах Силы на горе, и тут она, заметив ревнивый взгляд Михаила, не стала говорить со мной на эту тему, сказав, что о Медведь-горе можно рассказывать хоть до глубокой ночи.
– И всё равно у тебя, Антон, будут всё новые и новые вопросы, – она, вроде, как закончила наше обсуждение олеговского “Знака”.
Мне стало ясно, что наш ревнивый Мишаня сбил её настрой на продолжение темы о горе. Пользуясь наступившей паузой в нашем разговоре, он собрался пойти покурить на балкон и позвал меня с собой постоять там с ним.
Взглянув на зашторенное окно, а потом на часы в углу комнаты, Влада воскликнула:
– Мальчики, а вы знаете, сколько уже времени?!
Занятые нашим обсуждением этой интереснейшей темы, мы заговорились, не замечая наступления сумерек за окнами. Я взглянул на свои часы – оказывается, уже было около девяти вечера. В комнате у нас было светло, а за пластиковыми стёклами гостиной, закрытых матерчатыми жалюзи, уже наступила темнота, расцвеченная сотнями светлых окошек из домов через речку на Киевской улице и многочисленными фонарями уличного освещения.
Мишка предложил мне выпить кофе с “мензуркой” коньяка и перекусить в лёгком ужине с бутербродами с сырокопченой колбасой и сыром – нашем мини-фуршете, о котором мы все забыли, увлечённые разговором. Поднос с едой так и стоял одиноко на журнальном столике, не заметный на фоне раскиданных там каких-то глянцевых журналов.
У меня проснулся аппетит и я съел, не церемонясь, всё, что было выставлено для угощения на том столике, благодарственно кивая Владе головой (она с улыбкой наблюдала за тем, как я лихо уминал остатки еды на столике) и выпив кофе, но без мишкиного коньяка, я опять заговорил на тему о “Знаке”, загадках Медведь-горы и мы просмотрели затем оставшиеся короткие видеосюжеты, скачанные Олегом для Влады на этой флешке.
Было уже начало одиннадцатого, когда Брагин опять захотел уединиться с Владой на кухне, но она мягко, но твёрдо сказала ему, что ей нужно идти домой на Ломоносовскую улицу. Конечно же, мы пошли её провожать и, заодно, прогуляться по набережной, провожая до дома нашу очаровательную спутницу. Она жила, по словам Михаила, в районе овощного рынка у Спартака и пояснил, что “Спартак”– это бывший ялтинский кинотеатр. А теперь там “Столовая по-домашнему”, – он проговорил это с таким сожалением в голосе, что мне стало ясно, что с этим кинотеатром у моего друга связано немало ностальгических воспоминаний…
Мы быстро собрались и выйдя на улицу, я тут же почувствовал разницу между комфортными +22 в Мишкиной комнате и + 28! на улице. И это вечером!
Влада жила в районе “Спартака” и нам предстояло пройти по всей набережной и дальше, чтобы дойти до её дома. По ялтинским масштабам это было далековато, а вот по московским – прямо рядом.
Перейдя по узенькому, железному мостику через речушку, разделявшую Московскую от Киевской улицы, прошли по пешеходной аллее к “Советской” площади и, не задерживаясь, направились к подземному переходу, где нам неожиданно повстречались там двое энтузиастов— неумех: один плохо играл на гитаре, а второй также безыскусно, но очумело, колотил по импровизированному барабану из большой плотной коробки. Они, судя по их виду и поведению, отчаянно нуждались хоть в каком-нибудь заработке и любом благодарном зрителе, пусть и с тощим кошельком.
Увидев нашу длинноногую диву, они восторженно удвоили свои попытки подзаработать под занавес их трудового вечера, прося, затем, оценить их выступление. К моему удивлению, Влада снизошла до их столько громко выказанной просьбы и дала им затем двести рублей, попросив не шуметь и больше так не играть.
Парни долго благодарили, глядя ей вслед и, похоже, закончили свой балаган, получив хоть какую-то деньгу’.
Выйдя по ступенькам наверх – отсюда было рукой подать до большого, белого здания местного Почтамта на углу пощади— мы оказались, собственно, на набережной. Несмотря на позднее для местных жителей время, здесь было полно гуляющей публики и, что меня удивило, много детей дошкольного возраста.
Видя моё удивление, Влада сказала, что сегодня же воскресенье, и нам приходилось, лавируя в скоплении людей, потихоньку двигаться в нужном направлении и вскоре мы уже пробирались чуть ли не в людском половодье и неожиданно затормозились в районе ТРЦ под названием “Фонтан”.
По словам Мишки, внутри этого красивого, недавно открытого 5-и этажного торгового центра был настоящий фонтан, который исторически находился на этом месте еще с 50х годов. Напротив этого ТРЦ растет большой платан, дающий днём прохладу публике, а вечером служа своеобразной музыкально-развлекательной площадкой.
Так вот, у этого платана мы увидели очередное собрание зевак, закупорившей неторопливое шествие праздной публики. Оттуда, из-за спин собравшихся, неслись громкие ритмические звуки ударника и пронзительный стон соло-гитары какой-то самодеятельной группы, игравшей рок-музыку.
Подойдя к толпе, я узнал, что это группа приехала из Севастополя, называет себя “Курага” и они уже почти неделю в Ялте, бесплатно выступая здесь по вечерам. Вот это было настоящее шоу! – мы были просто очарованы их выступлением, особенно голосом их молодого вокалиста с длинными русыми волосами. Они реально классно играли и мы, без всяких, уговоров или просьб о помощи артистам, дали девушке-помощнице, обходившей по кругу собравшуюся публику, по 500 рублей.
Слушая отличный вокал молодого парня из “Кураги”, мы простояли под платаном почти до половины одиннадцатого вечера, когда эти ребята ушли на перекур, который затянулся, и Влада предложила нам идти дальше.
