– Ведь это же действительно уникальная возможность получить за полчаса или час свой собственный портрет! – подумал я, оглядывая с интересом всю эту “вернисажную” аллею.
Здесь же некоторые художники делали увеличенные портреты с пришпиленных к мольберту фотографий. И, что меня поразило, некоторые из этих, несомненно, талантливых художников, делали цветные портреты с чёрно-белых фотографий, удивительно точные и красивые. Один в один!
Посмотрев на все эти интересные “художества”, мы повернули вправо и подошли к пешеходному мосту через речку, где увидели сувенирные бутики с одной стороны, и металлическую площадку аттракциона под названием “Адренорлин”, с другой. Не успев рассмотреть, как и что, я шёл дальше. Мишка отвлёк моё внимание на красивое трехэтажное здание гостиницы “Ореанда” с раскидистой, большой зелёной березой в палисаднике у гостиницы с какой-то бронзовой скульптурой недалеко от входа. Увидеть здесь берёзу, почти в субтропическом, уникальном климате, Ялты, было удивительно.
В этом чудесном городе, куда ни посмотри на набережной, всё интересно и приятно для взора – она реально красива и неповторима. А само её расположение – вдоль бухты, на побережье, которое в миниатюре, чем-то напоминает Неаполь с Везувием на горизонте или Ниццу, с её набережной, только в разы меньше – тоже уникально. Кстати, гора Могаби, виднеющаяся на ялтинском ландшафтном силуэте горбатым выступом левее высившихся величественных зубцов Ай-Петри, миллионы лет назад была реальным вулканом (по словам Михаила).
От гостиницы мы свернули к стоявшему на береговой смотровой площадке деревянному судну эпохи флибустьеров. Настоящий пиратский корабль? Откуда?
Это судно – с виду и впрямь настоящая каравелла для меня – называлось “Hispaniola” и, по словам моего всезнающего “местного”, было построено для съемок советского фильма о пиратах “Остров сокровищ”. Ялтинская “Hispaniola” являлась, чуть ли не точной мореходной копией, судна Колумба и, в таком случае, любой из ялтинских больших прогулочных пассажирских катеров, оживленно сновавших вдоль местного побережья, превосходил в длину легендарный корабль первооткрывателя Нового Света.
Когда-то в детстве я видел этот фильм и охотно сфоткался сейчас на его фоне, стоя у настоящей большой бронзовой пушки сбоку от парусника-ресторана. За ней виднелась деревянная лесенка, по которой можно было подняться в ресторан на его верхней палубе. Я хотел было зайти туда, но Мишка сказал, что мне там всё понравится, я захочу посидеть за столиком и так далее, а мы сейчас просто прогуливаемся, и у нас нет времени.
– Зайдём в эту “Эспаньолу” в следующий раз, – пообещал он и почти потащил меня вниз на пляж в проход мимо палаток с курортными товарами против потока полуодетых, загорелых курортников, выходивших с пляжа к набережной.
Мы спустились по наклонной асфальтовой дорожке к городскому галечному пляжу с его открытой взору широкой панораме моря и побережья. Пляж здесь был гораздо больше, шире и длиннее, чем в Массандре. Тем не менее, заходящее солнце уже не было видно отсюда, и народ стоял на узкой полоске пляжа, пытаясь, как подсолнухи, поймать и впитать в себя последние лучи дневного светила, стоявшего низко над горами. Я посмотрел на свои “Candino” – было уже полседьмого вечера.
Видневшийся далее справа участок пляжа уже находился в тени от зданий, стоявших вдоль прибрежной зоны выше пляжа. Но многие курортники продолжали купаться в желтоватой, непрозрачной воде на мелководье у берега – эта прибрежная часть ещё была освещена солнцем, так же, как и Массандровский пляж, выделявшийся контрастным солнечным пятном за белой башенкой маяка на противоположной стороне бухты. Мишка сказал, что купаться надо утром, до 11 часов, потом сделать перерыв и прийти на пляж уже к 16 часам. Только вот вода к этому времени будет уже вот такого цвета – он кивнул в сторону моря. А утром – прозрачная и чистая…
Пройдя по узкой плиточной дорожке сбоку вдоль широкого пляжа с многочисленными небольшими зонтиками и тентами над ней, мы обходили в тесном проходе выносные столы со стульями и креслами многочисленных мини-кафешек, и я глазел с любопытством на какие-то, восточного типа, питейные заведения и чайханы с “персидскими” низкими диванами, покрытых коврами и пледами, где можно было сидеть, забравшись с голыми ногами. Мне всё здесь было интересно для обозрения и ознакомления – невольно, я сравнивал увиденное с восточными улочками подобных морских курортов в Турции, понимая, что их нельзя сравнивать— маленькая Ялта с её глянцево-красивой набережной и уютными пляжами великолепна своим живописным ландшафтом у подножия гор и её столь благоприятными природно-климатическими условиями. А весь этот сопутствующий туристическо-курортный антураж был вроде естественного дополнения ко всем её красотам. И эти простые забегаловки и полукустарные витринные прилавки со снедью и разливным пивом на вынос, (где лежали на прилавке готовые чебуреки, пирожки, рыбная сушеная и копченая мелочь) и, радовавшие взгляд выложенные на продажу аппетитные, копченые, с сочно – жёлтыми боками балыки разных черноморских рыб, (а какой запах!), были для меня своеобразной экзотикой и кулинарно интересны мне.
Тут же, на виду у всех, в огромном, вогнутым, латунном чане, готовился плов (узбекский или какой – не знаю, но повар был азиатского вида). Блюдо уже было в завершающей стадии готовки – рис уже почти сварился в кипящем, темно-морковного цвета вареве – смеси воды, жира и подсолнечного или хлопкового масла. Аппетитный запах приготовленного в нём мяса со специями будоражил аппетит в радиусе 5 метров и уже с десяток “пляжников” в плавках и купальниках, стояли рядом у невысокой стенки, отделяющей в этом месте пляж от зоны пищепитейных заведений, намереваясь отведать это чудо местного кулинарного искусства. Здесь же, в следующей забегаловке с очередной витриной готовых морепродуктов, можно было купить отварных, бледно-розовых, мелких черноморских креветок, а также чёрных, с сине-металлическим отливом копчёных мидий, и вареных, сушеных и копченых рапан и сушёной – “провисной” – мелкой, жирной ставридки к пиву.
Не выдержав соблазнительных запахов и ароматов копчёностей, я решил попробовать золотисто-коричневых рапан, и мы притулились к одному из таких мини-прилавков по-быстрому вкусить под кружку разливного, холодного пива аппетитно пахнувшие местные рыбные деликатесы.
Минут через пятнадцать Мишка начал меня торопить на выход с пляжа, говоря, что у нас сегодня большая вечерняя программа. По его лицу я видел, что ему и самому было комфортно находиться здесь также, как и мне. Вокруг нас хотя и было несколько скучено и мимо, чуть не задевая, постоянно проходил пляжный люд в плавках и купальниках, но сама вот эта какая-то особенная атмосфера ощущения беспечного отдыха и “расслабона” в этом пляжном мирке неуловимо объединяла всех нас – загорелых или бледных, как я, – гостей курорта, приехавших в Ялту именно для этого пляжного отдыха, насыщенного морем, солнцем, прогулками, развлечениями и порой “нездоровым” образом жизни. Я был не прочь и дальше продолжить мое знакомство с местной черноморской кухней под отличное крымское пиво, но мой друг настойчиво тянул меня на выход.
Уже идя дальше в узком проходе между теснивших друг друга чебуречными и шашлычными с правой стороны от нас, Мишка оглянулся, словно прощаясь с этим уютно-домашним пляжным мирком кафешек, чайхан, баров, пивных и закусочных на все вкусы, активно зазывавшим к своим столикам и прилавкам проходящих мимо людей.
– Да, – выдохнул он с каким-то сожалением в голосе, поясняя затем, что всё это аляповатое наследие перестроечных времен подлежит сносу по городской программе благоустройства припарковой зоны и территории Приморского пляжа и это самодеятельное, почти не облагаемое налогом, “полуподпольное” розничное кулинарно-съедобное изобилие местных даров моря и всяких, чуть ли не домашнего изготовления, морских деликатесов, исчезнет, как вот этот дым от мангала, – он бросил взгляд на шпажки жарившегося, вкусно пахнувшего уксусом и луком, шашлыка из баранины, над которым “колдовал” загорелый худой татарин-шашлычник.
