Ростислав медленно опустил голову, глядя на пробитую рукой Стаса грудь. Уверенное жёсткое движение, и рука Вознесенского вырвала сердце Дементьева. Ростислав еще несколько секунд непонимающим взглядом смотрел на пульсирующий кровавый комок в ладони Стаса, а затем его глаза закатились и он бесформенным мешком картошки повалился на землю.
Единственным, что могла сделать сейчас Александра, это продолжать дышать. Звягинцева смотрела то на безжизненное тело своего бывшего координатора, то на торжествующего Стаса. Тихий голос в ее голове упорно твердил, что на месте Ростислава должна была быть она, и это эгоистично успокаивало Звягинцеву. Нельзя было быть столь влюблённой в себя, но ощущение миновавшей ее смерти скинуло с плеч тяжёлую невидимую мантию.
— Если что, это не моё желание, а твоего хахаля. — Вознесенский обернулся на Александру. — Всё-таки что-то в нас есть общее. Впрочем я никогда не ошибаюсь в своих предположениях. И в чем был смысл его знать, Саша? — Стас вальяжной походкой подошёл к Звягинцевой, сжимая в руках сердце Ростислава. — В чем был смысл приводить всех этих людей? Чтобы повеселить меня? Устроить эффектное появление? Или успокоить своё эго? Их приход бессмыслен, и это прекрасно знаешь. Мы могли обойтись тобой, мной и твоим щенком-стажёром. Но ты решила, что этого будет недостаточно. Не могу не похвалить. Мне нравится твоё пренебрежение чужими жизнями. — Его губы растянулись в ухмылке, и он погладил окровавленными костяшками пальцев щеку Александры, оставляя на ней стягивающие кожу следы. — Ещё будут вопросы? Нет? Тогда продолжаем. Держи своё сердце. Оно вроде было нужно для ритуала.
Вознесенский бросил сердце через плечо, даже не глядя куда.
— Да, спасибо, — промямлила Марьяна, неловко поймала из рук Стаса скользкое, еще пульсирующее сердце, едва не выронив его.
— Приступай. Не заставляй меня ждать. — Стас рыкнул и отошёл наконец от Звягинцевой, оставив после себя неприятное липкое ощущение беспомощности.
Марьяна несколько долгих секунд смотрела на сердце в своих руках. Одной рукой она нащупала стоящую в стороне чугунную чашу, пододвинула ее ближе и опустила внутрь сердце. Отерев кровь с ладоней о светлую ткань джинс, она трясущимися руками достала из сумки рядом блокнот, раскрыла его не животе у Андрея и вновь взялась за рукоять кинжала, обхватив ее левой рукой, а правую ладонь положив сверху.
— Да окропится кровью твоей священный алтарь! — Марьяна с силой надавила на верхушку рукояти кинжала; по блестящему металлу побежала тонкая струйка крови, в груди Андрея что-то хрустнуло, и он громко не то крякнул, не то захрипел. — Да восстанут Верховные из небытия! Да будет разрушена эта иллюзия, что зовётся миром! Да опустятся тёмные времена и поглотят отвернувшихся от света! Мы возродимся из тьмы, как Верховные родились из неё. Мы станем светом, что освещает путь во тьме. — Вжимая кинжал в грудь Андрея, Марьяна потянулась, достала из сумки небольшую шкатулку и, открыв ее, достала небольшой бутылёк. — Я взываю к силам природы. К Воде, что даёт нам жизнь. — Пробка вылетела из стеклянной ёмкости, и Марьяна вылила ее содержимое на покоящееся в чугунной чаше сердце. — К Земле, из которой мы рождаемся и в которую уходим. — на этот раз из шкатулки появилась баночка с землёй, которую Марьяна поспешила неуклюже высыпать одной рукой. — К Воздуху, что уносит с собой наши грехи. — Ладонь ведьмы опустилась на сердце, и Александра смогла заметить, как вылетевшие из кончиков пальцев маленькие струи воздуха разогнали с блестящей поверхности сердца густые капли крови. И… — Марьяна осеклась, с силой сглотнула и сжала пальцами рукоять кинжала, роясь другой рукой в коробке, — к Огню, что уничтожает, возрождая из пепла безумия. Я взываю к вам — примите эту жертву, придите и очистите этот мир от скверны! Да будут таковы мои слова.
Послышался короткий щелчок, и появившаяся в руках Марьяны зажигалка, заставила содержимое жертвенной чаши вспыхнуть. Сердце горело, как на гербе какого-нибудь знатного дома, пылало в липких желтовато-белых языках и плыло, когда на него смотрели. Огонь отбрасывал на лицо Марьяны пугающую тень: черты ее лица искажались в плавающих черных узорах, а безумный взгляд бегал по распластавшемуся перед ней Андрею, чаше с пылающим сердцем и блокноту, с которого она считывала странное заклинание.
Удивительно, но сердце, очертания которого плыли перед взором Александры в языках огня, никак не хотело сгореть до конца, словно его окружала невидимая защита. Послышался громкий хруст, и лезвие кинжала вскрыло грудную клетку Морозова. Кажется, он все еще был жив, потому как смог слабо повернуть голову и бросить полный ужаса взгляд на Александру. Отложив оружие в сторону и отставив чашу, Марьяна просунула пальцы в зияющую дыру на груди Андрея и с усилим развела ее края в стороны, обнажая слабо бьющееся изуродованное сердце студента. Глубоко вдохнув, она обхватила его ладонь и резко потянула на себя — слабый возглас снова вырвался из Андрея, и он подавился ударившимся о тряпку во рту воздухом. Перекатывающееся едва заметным пульсом сердце теперь печально покоилось на ладони Марьяны, капая на обнажённую грудь Морозова разорванными краями толстых сосудов. На месте, где когда-то был такой важный орган, теперь зияла черная дыра, быстро наполнявшаяся оставшейся в организме кровью, что не могла найти, куда бы ей потечь дальше.
Грудь Андрея медленно вздымалась, — Александре оставалось только догадываться почему он все еще жив, но с каждой секундой его дыхание становилось все медленней. Мгновение, и рисунок на его груди засветился, и Морозов сделал несколько глубоких вдохов. Отложив сердце Андрея в открытую коробочку, Марьяна протянула руки к пылающей чаше. Аккуратно и медленно обхватив скользкими от крови руками все еще горящий орган, ведьма вложила его в дыру в груди Андрея.
Стас напряженно замер, вглядываясь в полыхающее сердце. Как и Марьяна. Раздался негромкий хлопок — в последний раз взметнувшись длинными уродливыми языками вверх, огонь погас, а обугленное сердце замерло.
Бровь Вознесенского удивлённо выгнулась. Он еще несколько мгновений смотрел на Марьяну, а затем негромко прошипел:
— И? Почему ничего не происходит?
— Я… — Марьяна растерянно глядела то на свои окровавленные руки, которыми пыталась описать в воздухе непонятные силуэты, то на замолкнувшее сердце, — я не знаю. Я… Я сверялась с источниками. Все должно было сработать. Жертва, воззвание к Верховным. Созидание с разрушающим огнём. Квинтэссенция их сил должна была уже дать трещины в нашей реальности, если только…
— Если только что? — Стас начал медленно приближаться к Марьяне, наклонив голову немного набок, как и весь корпус, и не моргая глядя на ведьму.
— Если я не упустила что-то.
Вознесенский подлетел к Марьяне мгновенно, поднял на ноги, встряхнул и, схватив за горло облачённой в черную перчатку рукой, прижал к стене. Он несколько раз встряхнул Марьяну, ударив ее головой о мокрый кирпич, на котором тут же отпечатались слабые следы крови.
— Подумай ещё раз хорошенько. — Стас приблизил своё лицо к лицу Марьяну, громко зашипев, словно был раскалённым металлом, который залили ледяной водой. — Что ты могла упустить, когда готовила свой ритуал? Бабушкины заметки на полях? Мелкий шрифт в договоре? Сноску, которую никто никогда не читает, потому что она на французском? Что, Марьяна, ты могла упустить?
— Я не знаю, — жмурясь, прокряхтела ведьма. — Они должны быть все там. Все до единого. Ритуал должен был сработать.
Кажется, сейчас напряглись все находящиеся в подвале. Температура резко упала, кончики волос покрылись лёгким инеем, а конечности заледенели — Звягинцева не чувствовала своих пальцев.
— Мне одному стало как-то слишком холодно? — сплюнув на землю все еще пенящуюся слюну и прохрипев, Феликс поёжился, и Александра заметила какими синими стали его губы.
Вампиры не мёрзнут. Это Звягинцева выучила ещё на первом курсе. И от этого кожа покрылась маленькими вездесущими мурашками, волосы на голове зашевелились, а ноги обмякли, и единственным, что удерживало Александру были руки помощника Стаса. Антон только недовольно хмыкал, то и дело повторял, чтобы его не слишком сильно держали, он все равно никуда не пойдёт, и поглядывал на тело Ростислава — кажется, он прикидывал шансы стать следующим старшим координатором петербургского филиала «Лихобор». Александра смогла на это только закатить глаза и хмыкнуть.
