Он был копией своего брата. Пусть и абсолютно непохожей.

— Что, — Феликс хрипло кашлянул, прикрыв рот кулаком — звук получился низкий и глухой, — не думал, что мне тоже может быть больно? Бессмертные неуязвимые вампиры. Такие бывают только в кино. Жизнь более прозаичная штука. Кожа не сияет на солнышке, аки бриллианты королевской короны, да и волосы не укладываются с помощью особого вампирского геля, добавляющего сто очков к метросексуальности. — Он попытался усмехнуться; его раны, едва затянувшись, снова разошлись, хлынув на воротник рубашки. — Увы, любая тварь смертна. Нужно только найти к ней правильный подход.

Кот одобрительно мяукнул с подоконника, посмотрев на Александру своими янтарными глазами. Интересно, где сейчас был Джеймс? Она и сама не поняла, почему именно сейчас вспомнила об этом человеке: были ли виной тому глаза кота, так похожи на карамельные глаза Джеймса, или же тот факт, что в самый нужный момент он бесследно исчез, не оставив даже зацепки, где его искать?

— Не волнуйся, Шур, — Феликс вытянул рук, с заботой дотрагиваясь ладонью до щеки Александры, — моему очаровательному личику эти шрамы только кстати. Да и они затянутся через пару лет. Просто будет тяжелей, чем обычно.

Дима раздражённо выдохнул, снова привлекая к себе внимание.

— Это фосфор.

— Что? — несколько непонимающе переспросил Феликс.

Александра подвинула стул: теперь она сидела боком к Диме и видела их обоих. Вознесенский недовольно закатил глаза, но тут же повёл плечами возвращая лицу спокойное выражении, поймав предупреждающий взгляд Александры.

— Элемент химический. Фосфор.

— Это мы и без тебя знаем, Менделеев, — теперь уже раздражённо бросил Феликс. — Ближе к делу.

— Твои раны. Они похожи на раны от фосфора. Еще этот зелёный свет и запах[2]. Вы не почувствовали?..

— Что от него пахнет так, словно он перечитал сказок про вампиров? — оборвал его Феликс и наконец смог ехидно усмехнуться. — Конечно, почувствовали. У меня едва глаза слезиться не начали от этого смрада.

— Поэтому у вас ничего и не получается. Вы не можете обработать эти раны обычным йодом. Видишь, какие они глубокие? — Дима подошёл к столу и, наклонившись вперёд, в воздухе повторил пальцами дорожки ран на лице Феликса. — Здесь не только повреждения кожи. А его регенерация усиливает эти разрывы. Чем больше он пытается восстановиться, тем хуже становится.

— И что ты предлагаешь? — Александра выдохнула, откладывая в сторону окровавленный квадратик бинта.

Дима промолчал. Он вылетел из кухни и зашуршал своим рюкзаком из прихожей. Александра с Феликсом только скептично переглянулись.

Вампир в первый раз за все время потянулся рукой до лица. Его пальцы замерли в нескольких сантиметрах от ран, словно он не мог решить, стоит дотрагиваться до них или нет. Спустя несколько мгновений сомнений они с хлюпающим липким звуком прижались к ранам. Феликс хмурился, сжимал зубы и осторожно изучал свои увечья. Сначала вверх через бровь, почти до самой кромки волос. Потом вниз через нос и край губы. Следующий — точно такой же, от скулы, через губы и к подбородку. Третий порез был меньше: он задел только часть щеки и подбородок, раскрываясь концами кожи, как неисправная молния. Когда же Феликс отнял пальцы от лица, к их кончикам протянулись жирные чёрные ниточки, показавшиеся Александре знакомыми. Кажется, она уже видела их. Но где?

Вернулся Вознесенский минуты через два, вертя в руках небольшой пузырёк с насыщенно синей жидкостью. Он смерил Феликса безразличным взглядом: Александра давно не видел такого выражения на лице Димы, — подтащил к столу еще один стул и присел, тут же отвинтив крышку. В близи жидкость оказалась еще ярче, а кусок бинта, который Вознесенский смочил ею, тут же окрасился в синий. Подавшись вперёд, Дима попытался приложить бинт к одной из ран Феликса, но тот только недовольно поморщился и отклонился назад. И чем сильнее рука Димы тянулась к нему, тем сильнее вампир выгибался над спинкой стула.

Дима сдался через несколько секунд.

— Будет просто замечательно, если ты не будешь дёргаться, — он глубоко вздохнул, почесав нос, который теперь тоже был синим. — Иначе я не смогу обработать твои раны, и ты так и продолжишь страдать от боли.

— Отравить меня вздумал? — Феликс с недоверием покосился на цветастый бинт, но все же немного выпрямился.

Его взгляд перебегал с Димы на бинт и обратно, а затем вампир посмотрел на Александру, словно искал в ней поддержку. Звягинцева только пожала плечами, зевнула и сложила на груди руки, наблюдая за тщетными попытками руки Димы дотянуться до Феликса: каждое движение было провальным — Феликс реагировал быстрее, чем Вознесенский мог хоть что-нибудь понять. А ехидная улыбка намекала, что вампир не против подобных игрищ.

— Это всего лишь сульфат меди[3]. — Для наглядности Дима покрутил бинтом пред лицом Феликса и едва не сунул ему его в нос, но вовремя одёрнул руку, заприметив блеснувшие из-за окровавленно-черных губ клыки. — Он не причинит тебе вреда. К тому же ты и так уже мёртв. Хуже не будет.

— А вот это было обидно.

Феликс насупился, но все же позволил Диме прижать синий кусок ткани к своему лицу. Александре оставалось только смотреть на то, как невозмутимый и гордый Феликс позволяет Вознесенскому, старшего брата которого он не переносил, обрабатывать свои раны.

Движения Димы были мягкими и плавными. Совсем не такими, как у Александры: она всегда делала перевязки рвано и быстро, на коленке сворачивая бинт, ничуть не заботясь об его стерильности и спеша побыстрее залатать ранения старшего Вознесенского. Она всегда была небрежной и порой приходилось тащить Стаса к нормальному врачу, мысленно вознося молитвы, чтобы не было сепсиса или чего хуже. Хотя воспитанная дедом Александра знала, что хуже сепсиса, только отец Звягинцевой, «сведший мать в могилу».

Движения Димы были аккуратными и выверенными. Он несколько раз приложил смоченный медью бинт к ранам Феликса, нахмурился, и недовольно мотнул головой. Решив не мешать им, Александра вышла из кухни, и стоило только ей перешагнуть порог, как ноги подкосились крупной дрожью, сделать шаг оказалось невозможно, и она сползла медленно по стенке, зарываясь пальцами в волосы.

Веки чесались изнутри и горели, горький чесночный привкус осел на языке, небе и медленно стекал по горлу мерзкой микстурой, разъедая все, до чего мог дотянуться. Несколько раз Александра громко кашлянула в кулак, прикрыла глаза и откинула голову назад, ударившись затылком о холодную штукатурку. Наверно, стоило все же доделать ремонт в коридоре, когда Феликс поправится.

Александра вздрогнула, резко мотнув головой, — кажется, она не заметила, как задремала. Шея затекла и с хрустом поворачивалась из стороны в сторону. Сидеть на полу стало неприятно больно — казалось, что пятая точка стала такой же плоской, как и паркет, — а согнувшаяся дугой спина ныла.

— Ты где так научился раны обрабатывать? — послышался тихий недоверчивый голос Феликса.

— Брат беспокойный.

— А купорос откуда?

Дима усмехнулся.

— Было у нас одно… дело. — Вознесенский обернулся, услышав, как Александра громко с кряхтением выглядывает из-за дверного косяка. — Не офисное, не волнуйся, Саш. Стас, конечно, порывался подлить остатки Ростиславу, но я остановил. Я все-таки заплатил деньги. Было бы жаль тратить их на кого-то вроде Славы.

Александра пожалела бы денег, даже чтобы нанять киллера, узнай она, что цель Ростислав. Кажется, это был единственный случай в ее жизни, когда человек отталкивал от себя настолько, что не хотелось марать об него свои или же чужие руки. Ответив Диме нервной улыбкой, Александра коротко кивнула и поднялась с нагретого пола.

Когда она подошла, Дима еще раз промакивал раны Феликса — на этот раз бинт был бесцветным, а рядом на столе стояла морковная пачка пищевой соды. Бросив на опустившуюся на стул Александру короткий взгляд, Вознесенский едва дёрнул уголками губ, отложил бинт и хлопнул в ладоши, отряхивая с ним белую пыль.