То и дело над холмами вставало марево, и тогда Фьольвир терялся ‒ у него появлялось ощущение, что мир кривляется и плывет, плывет прямиком в Тааливисто. Есть ли разница, из чего построена твоя лодка? Слепленная из песка, должно быть, ничем не хуже выструганной из досок.

Зубцы пропадали из виду, но Фьольвир находил их, даже если в какой-то момент выбирал неверное направление. Холмы мельчали. Один раз ему попался солончак ‒ полное соли пространство, что похрустывало под ногами. Он искал следы Мтага, но их не было. Не было и следов Унномтюра.

Фьольвир кричал его имя, но оно глохло в воздухе, будто в тряпке, прижатой ко рту. Плечи стали красные. Кусок рубахи пошел на голову.

Жарко.

Фьольвир брел, и мысли в его голове пеклись и путались. Он думал, геройский ли это конец ‒ умереть в пустыне, не дойдя до цели? С одной стороны ‒ Ульфха. А с другой ‒ Мтаг. Мтага он, получается, не достанет. Будет ли он тогда героем? Может, полу-героем? Или просто воином?

Песок в самодельной свейке жалил, терся, мешал идти. Фьольвир несколько раз останавливался и перематывал рукав, но потом плюнул. К войца-пекка пошло оно все! К войца-пекка! В конце концов, рукав сполз, и Фьольвир не стал его вновь наворачивать на ступню, оставив на склоне одного из холмов. А там и штир с другой ноги скинул. Через сотню шагов подошвы перестали ощущать жар песка.

К войца-пекка!

Губы пересохли. В горле словно застряла рыбья кость.

По прошествии неясного времени Фьольвир обнаружил, что зубцы, как он и думал, являются вершиной башни. Сложенная из крупных блоков темного камня, она выросла перед ним, взвилась ввысь на два десятка крафуров. С одной стороны к башне когда-то примыкала стена, но все, что от нее осталось, ‒ это неровная кромка кладки. Какая-то сила, человеческая или божественная, разнесла ее, опрокинула в песок целым участком. Башне тоже досталось. На уровне четырех крафуров зиял пролом, открывая для любопытствующего внутренние помещения и кусок деревянной лестницы.

Пустыня обтекала башню, как одинокую скалу.

‒ Унном…

Фьольвир закашлялся. Он вошел в куцую тень башни, распугав какую-то многоногуюмелкую живность, которая тут же забилась в многочисленные отнорки. Тень принесла небольшое облегчение. Некоторое время Фьольвир просто стоял, ощущая, как проясняются мысли, как тает багровая пелена перед глазами.

Стена, у которой он оказался, не имела дверного проема, а оконные щели-бойницы находились слишком высоко. Он прикинул, сможет ли забраться по кладке наверх, хотя бы до пролома, а потом двинулся в обход башни. В любом случае, строители, если они разумные люди, должны были предусмотреть дверь. Хотя бы в одной из четырех стен. Если, конечно, башню возвел не Офнир.

‒ Унномтюр! ‒ крикнул Фьольвир.

Шагая, он вел рукой по камню. Камни попадались гладкие и шероховатые. Частью они были пригнаны плотно, но кусок стены, видимо, потом ремонтировали, и поздние участки качеством работ похвастаться уже не могли. Снизу шла, ветвясь, трещина, заканчиваясь чуть выше головы.

Песок поскрипывал под ногами.

Где-то в вышине что-то слабо постукивало. Казалось, на верхних ярусах прятался от солнца худосочный ветерок и играл то ли неплотно закрытым ставнем, то ли какой-то деревянной безделушкой.

У следующей, боковой, башенной стены имелся прямоугольный выступ, понять назначение которого Фьольвир не смог. Возможно, подумалось ему, башню продлили таким образом, чтобы скрыть что-то важное. Но что могло быть таким уж важным? Колодец? Почему нет? И если он до сих пор не пересох… О, мысль о воде заставила Фьольвира в спешке доковылять до угла.

Пригоршнями… нет, лицом… И пить, пить, пить…

Торцевой стены у башни не оказалось. Вернее, ярусами выше она имелась, а вот нижний представлял собой открытую площадку с частоколом свай, выгородками и двумя лестницами наверх. Две трети площадки, до которых не добиралось солнце своими лучами, тонули в глубокой тьме.

Как не хотел пить Фьольвир, а замер на границе света.

Впереди ему послышался шорох. Будто затаившееся в засаде существо оступилось или неосторожно шевельнулось.

‒ Кто там? ‒ прохрипел он.

Ответа не было.

Всматриваясь, Фьольвир шагнул вперед. Несколько мгновений его глаза привыкали к темноте.

‒ Унномтюр?

В полутора крафурах, за одной из перегородок, раздалось бульканье. Темный предмет, плохо различимый, вывалился оттуда, но больше не двигался. Фьольвир поискал взглядом хоть что-то, что может послужить ему оружием, но нашел лишь камень. Присев и стараясь не шуметь, он подобрал его.

‒ Эй.

Бульканье повторилось. Фьольвир сделал еще шаг. Из темноты проступили каменные плиты, полузанесенные песком, остатки утлой мебели, деревянная, подпирающая потолок балка.

‒ Кто здесь?

Сквозь клекот, казавшийся смехом, послышалось:

‒ Я.

Фьольвир не узнал голос.

‒ Кто ‒ я?

За перегородкой шевельнулись. К ногам Фьольвира, звякнув, упало что-то небольшое и железное. Осторожно наклонившись, Фьольвир поднял свой топорик, забытый в макафике, казалось, вечность назад. Дом-крепость с йотунгами. Третий ключник из мешковины и соломы. Халь… Хильф… О, боги! Напридумывают же имен!

Все всплыло в памяти.

‒ Мтаг?

‒ Угадал, ‒ донесся голос. Последовал хриплый, словно через боль выдохнутый смешок. ‒ Ты не совсем тугодум, герой.

‒ Мтаг!

С занесенным топориком Фьольвир и сам не сообразил, как оказался за перегородкой. Макафик был едва различим. Он казался комом белья, сложенным на полу в темноте. Белело только лицо с закрытыми глазами.

‒ Не подскользнись, ‒ прошептал макафик.

‒ Что?

Фьольвир не успел спросить, а нога его уже поехала. Хорошо, топорик вовремя врубился в доску перегородки и помог удержать равновесие. Мтаг фыркнул:

‒ Не упал, смотри-ка.

Фьольвир, зверея, подступил к нему.

‒ Что это? Масло? Ловушка для меня?

Лезвие просунулось к горлу лежащего. Лицо макафика качнулось. На белом трещиной проступила мимолетная улыбка.

‒ Кровь это, дурень. Моя кровь. Совсем свежая.

‒ Как ‒ кровь? ‒ нахмурился Фьольвир. ‒ Откуда?

Он повел ладонью рядом с Мтагом, каменная плита казалась жирной. В темноте было не понять, кровь это или что иное.

‒ Это что, когда я тебя ударил?

‒ Нет, дурень, ты мне ничего сделать не мог, ‒ ответил макафик, хрипло вдохнув.

‒ А кто тогда?

Все еще держа топорик у горла Мтага, Фьольвир оглянулся.

‒ Не ищи, ‒ прошептал макафик. ‒ Выше… там…

‒ Кто там?

Мтаг снова улыбнулся.

‒ Ты все же дурень.

‒ Ты мне можешь…

Фьольвир вспомнил о шкатулке и быстро, одной рукой, ощупал одежду макафика и пространство около него. Ничего. Песок. Тряпки. Щепки.

И кровь.

‒ А где шкатулка?

‒ У меня ее… никогда не было, ‒ сказал Мтаг.

‒ Как? Ты не ври! Я видел! ‒ Фьольвир затряс макафика. ‒ Ты должен ее отдать! Иначе тьма, ничто!

Тот сморщился.

‒ Хва… хватит. Больно.

‒ Где она?

Мтаг свесил голову.

‒ Ты хоть знаешь, где ты, герой? ‒ спросил он.

‒ В пустыне, ‒ ответил Фьольвир. ‒ Шкатулка! Шкатулка, Мтаг! Где она?

Макафик закашлялся.

‒ Да-а, ‒ произнес он, тяжело задышав, ‒ ты все-таки герой на скорую руку. Такие ‒ да, такие слегка туповаты. Если… ‒ Мтаг облизнул губы. ‒ Если при мне нет шкатулки, а сам я лежу в луже крови, что это значит, герой? Это значит, что шкатулка у кого-то другого, да? Доходит, герой?

‒ И кто это?

Фьольвир снова встряхнул макафика, и тот, харкнув кровью, скрючился у него в руках.

‒ Подумай, тупица из Бьеннтестада.

‒ Кто? ‒ закричал Фьольвир. ‒ Унномтюр? Неужели Унномтюр?

Мтаг вцепился ему в плечо. Красные глаза зажглись на белом лице.

‒ Никакого Унномтюра нет и никогда не было, ‒ сказал он. ‒ Ты сам ‒ Унномтюр. Все герои…

Макафик умолк.

‒ Эй!

Фьольвир испугался, что Мтаг умер, но тот, запрокинув голову от толчка, все же сморщился, и зрачки его красных глаз остановились на собеседнике.