Женщины мешались с мужчинами, простой земельщик в домотканой рубахе и штанах соседствовал с кэром в импозантном полувезинге с разрезами в рукавах, шляпа стражника сводила знакомство с платком прислуги, а грубые деревянные башмаки не находили стыда в том, чтобы прижаться к украшенным бисером свейкам.

Заиграла музыка — дудки и сутор о четырех струнах. Толпа вытолкнула из себя мужчину лет тридцати в узком темном платье, широких штанах и плоской шляпе. Под горбатым носом у него цвели пышные усы. В глазах плескалось веселое голубое небо.

— А вот и наши герои! — раскинул руки встречающий и, кланяясь, подарил Фьольвиру широкую улыбку. — Знаем, знаем Бьеннтестад!

Толпа зашумела, выражая согласие. Спутников обступили полукругом.

— Ах, Бьеннтестад! — продолжил восхищенно мужчина. — Холодное море, суровые мужчины, прекрасные женщины!

— Откуда… — прохрипел Фьольвир.

Но мужчина не дал ему договорить и повернулся к обитателям дворца.

— Все мы знаем, — возвестил он, наклонив голову, — это маленькое и, казалось бы, забытое богами поселение! Ваэн — медведь в покровителях, бесхитростное бытие охотников и рыболовов, изредка выбирающихся из своих глухих земель. Так себе воины. Так себе моряки. Только по недоразумению можно было ждать там появления героя. И что же? По прихоти Йоруна именно на его обитателей снисходит неразборчивая благодать! Вот же как бывает! Отголосок предусмотрительности! Нелепость на крайний случай! Пропустишь человечка, и он уже герой!

Мужчина снова повернулся к Фьольвиру с Унномтюром.

— Давайте же полюбуемся на него и его проводника! — воскликнул он, снимая шляпу и обнажая лысину. — Нам есть на что посмотреть!

Фьольвир обнаружил, что толпа таращится на него с глупыми улыбками. Ни один человек не сделал попытки приблизиться вплотную, но и расступаться перед спутниками никто не спешил. Ни прямо, ни в сторону возможности продвинуться не было. И только путь назад оставался свободен.

Развернись на подошве штира, арнасон, и иди.

Как ни странно, Унномтюра это, похоже, нисколько не беспокоило — привстав на носки, он высматривал что-то поверх голов.

— Ах, герой! — тем временем произнес все тот же мужчина, видимо, взявший на себя обязанность просвещать толпу насчет прибывших гостей. — Посмотрите на него! Бородат, молод, хмур! Разве мог Йорун выбрать кого-то вместо? Пожалуй, что нет. И тут, конечно, недоработали кааряйны, ах, как недоработали!

— А можно его потрогать? — спросил женский, дрожащий от желания голос.

— Да! Да! — поддержали его еще несколько голосов.

— Увы, — огорчился мужчина, — это же герой. Посмотрите на него, он уже готов кого-нибудь убить!

Фьольвир с удивлением понял, что действительно сжимает топорик в руке. И не только сжимает, но и примеривается раскроить говорящему череп. На собравшихся это, впрочем, не произвело никакого впечатления. Они все также таращились на Фьольвира, как на диковину.

— Осторожнее, арнасон, — шепнул Унномтюр.

— Чего?

— Топор опусти.

— Так они это… — произнес Фьольвир.

— Опусти.

Фьольвир сглотнул. Лысый мужчина в узком платье, прижав шляпу к груди, клонился к нему головой, словно провоцируя на удар. Глаза его лукаво смотрели снизу. Фьольвир одним движением отправил оружие за пояс.

— Ну, нет так нет, — тут же оживился мужчина, водрузив шляпу на голову. — Жители Хройхельма! Давайте же не будем мешать нашим героям! Что мы тут стену перед ними выстроили! Расходимся, расходимся!

Обернувшись к толпе, он замахал руками, словно отгонял птиц.

— Расходимся!

Его, помедлив, послушались. Распадаясь на группки, на пары, люди распространились по залу, и получилось у них это также быстро, как и собраться единой толпой. Сам мужчина в шляпе ретировался, прячась за чужими спинами. Несколько мгновений Фьольвир следил за его темным платьем, но потом потерял из виду.

— Это был Мтаг? — спросил он Унномтюра.

Тот качнул головой.

— Разве ты не видишь? Они все Мтаг. Он контролирует их всех. Прячется где-то под чужой личиной…

Фьольвир посмотрел на возвышение с креслом в глубине зала.

— Может он этот… кэр Сарин Инц, правитель города?

— Может быть.

Унномтюр покрутил головой. Круг пустого пространства перед ними составлял чуть ли не десяток крафуров. Горели светильники, звенели струны сутора, слышались разговоры и смех, ухо Фьольвира даже выхватывало отдельные фразы, но на путешественников внимания больше никто не обращал.

— Вот что, — сказал Унномтюр, — разделимся.

— Зачем?

— Чтобы Мтагу пришлось труднее. Я его ищу, ты его отвлекаешь. Понял, арнасон?

— А что мне делать? — спросил Фьольвир.

— Что угодно, — наклонившись, зашептал Унномтюр. — Хоть пляши. Но лучше просто ходи по залу и приставай с расспросами.

— Понял, — кивнул Фьольвир и уже шагнул к смешанной группке мужчин и женщин, но был пойман спутником за рукав.

— И самое главное, — проговорил Унномтюр, — ради всех богов не доставай оружие.

— Почему?

— Не знаю. Но чувствую, что у Мтага в этом свой интерес. Видел, как все замерли перед блеском твоего топора?

— Видел.

— Вот и держи его за поясом.

Унномтюр разжал пальцы, отпуская спутника. Несколько шагов они шли параллельно, Унномтюр — держась стены с фреской, а Фьольвир — забирая к стене с окнами. Но дальше Фьольвир незнакомца уже потерял.

Люди, к которым он подошел, говорили, естественно, о богах.

— Вот Офнир, — говорил один мужчина, плотный, с седеющей бородой. Поверх его богатого везинга качалась золотая цепь. — Я понимаю его, как строителя, но не понимаю, как бога. Что за глупое желание, строить для кого-то? Кто ему люди? Что-то я сомневаюсь, что мы значим для него больше, чем грязь под ногтями. Согласитесь, строить дома для грязи — есть блажь и возможное расстройство ума. Строить нужно для себя. Строить нужно, чтобы равные оценили тебя, твое умение и твои замыслы. В этом смысле Офнир выглядит неким дурачком среди остальных богов.

— Да-да-да, — закивали ему две женщины — одна, одетая в простое платье прислуги, другая — в платье зажиточной горожанки. — Мы тоже так думаем. Если вот даже фрески… Он же на них совершенно голый!

— Ну, постойте! А Йорун как же? — спросил их крупный мужчина в кожаном фартуке, повязанном на грубую рубаху. Крупные, поросшие волосом руки его постоянно находились в движении, почесывая шею, грудь, живот или бедра. — Добро-то от него кто видал? Ну, ладно, раз в год жена его появится, благословит поля, а он сам? Только и горазд, что молнии по небу рассыпать!

— Я не знаю, как другие боги, — сказал Фьольвир, и все говорившие посмотрели на него, — но наш Аттитойне много для нас делал.

Мужчина в богатом везинге фыркнул.

— Ну, ваш-то — ваэн косолапый! Ему положено. Вы ж его съели бы, попробуй он не стараться.

— Медвежье мясо, — сказал мужчина в фартуке, с шумом скребя ногтями спину, — если его правильно приготовить, получается нежнее оленьего. Одного медведя, если с требухой, нам на половину зимы хватало.

— А если бы ваэна? — спросила зажиточная горожанка.

Мужчина задумался.

— Ну, ваэн, наверное, покрупнее будет…

Фьольвир скрипнул зубами.

— Разозлить меня хотите?

— А что, треснуть хочешь? — спросил любитель медвежьего мяса и подставил широкий лоб. — Давай, герой. Мой лоб, твой топорик. Думаешь, кто сильнее?

Женщины заулыбались.

— Идите вы!

Фьольвир отошел, сделал два шага и неожиданно оказался в женских объятьях.

— Так вот ты какой, северный герой! — сказали ему, обдав несвежим запахом изо рта.

Перед его лицом оказалась пышная грудь, так и выскакивающая из квадратного выреза платья.

— Простите.

Фьольвир попытался вырваться, но женщина держала крепко.

— Люблю я таких, как ты! — жарко зашептала она в ухо Маттиорайсу. — Как ты вошел, так мне сразу стало понятно: герой!

У нее был глубокий, грудной голос.

Как Фьольвир не уклонялся, но чужие губы впились в его рот. Только после долгого поцелуя хватка женщины слегка ослабла — ей тоже нужно было отдышаться. Это дало возможность Фьольвиру повернуться, поставить упором плечо и разорвать тесные объятья.