Появляются актеры, играющие Короля, Королеву, Полония, Офелию, Лаэрта, Розенкранца, Гильденстерна и Горацио. Актеры одеты в шерстяную одежду того же серо-бежевого цвета, что и занавес. Мужчины – в свитера, женщины – в длинные вязанные платья. Только Король и Королева одеты в одежду из белой шерсти. Они выходят парами, каждый по очереди подходит к мечу, берет черную повязку, надевает на левую руку и отходит вглубь сцены. Королева Гертруда и Король Клавдий помогают друг другу завязать повязки.
Кричит петух.
Над подмостками нависает напряженная пауза. Гамлет из глубины с гитарой в руке встает и подходит вперед к краю могилы. У него мертвенно-бледное лицо, он идет медленно, шагает тяжело, вплотную приблизившись к нам и к огромному, воткнутому в пол мечу, крестообразная рукоятка которого бросает тень на лицо актера. Гитарный аккорд начинает песню. Поет.[4]
Гамлет
Гул затих. Я вышел на подмостки.
Прислонясь к дверному косяку,
Я ловлю в далеком отголоске,
Что случится на моем веку.
На меня направлен сумрак ночи
Тысячью биноклей на оси.
Если только можно, Авва Отче,
Чашу эту мимо пронеси!
Но продуман распорядок действий,
И неотвратим конец пути:
Я один, все тонет в фарисействе.
Жизнь прожить – не поле перейти!
Спектакль начинается со стихотворения Пастернака «Гамлет». Это стихотворение нужно как эпиграф, как молитва перед началом. Здесь Гамлет ощущает свою миссию так же, как Христос в Нагорной проповеди, а не то, что он жаждет власти и престола. Гамлет ясно видит свое будущее, но не отступает со своего тернистого пути, на котором ждет его гибель.
Схема движения занавеса. Положение 1
Снова кричит петух и тревожно бьет крыльями.
Трагический сильный хорал в музыке[5] начинает движение огромного занавеса, который отделяется от правого портала, как темная стена, и медленно движется по сцене справа налево, сметая всех персонажей. Они отстраняются от надвигающегося занавеса, подняв руки, как бы уходят от судьбы. Гамлет отходит назад и занавес поглощает и его.
Акт I
Эльсинор. Площадка перед замком. Появляются Горацио, Бернардо и Марцелл[6]. Они идут пантомимическим ходом на месте. Занавес, как призрак, медленно надвигается на них.[7]
Горацио
Стой! Отвечай! Ответь! Я заклинаю!
Марцелл, держи его!
Крик петуха. Могильщики сидят на гробу.
Марцелл
Горацио
Марцелл бросается с мечом вперед. Занавес, как призрак, рывком летит к середине сцены и останавливается в центре, перпендикулярно к зрителю.
Горацио, Марцелл и Бернардо
Крик петуха.
Марцелл
Ушел и говорить не пожелал.
Мы раздражаем царственную тень
Открытым проявлением насилья.
Ведь призрак, словно пар, неуязвим,
И с ним бороться глупо и бесцельно.
Бернардо
Он отозвался б, но запел петух.
Марцелл
Горацио
Он как сучок в глазу души моей.
Порой расцвета Рима, в дни побед.
Пред тем, как властный Юлий пал, могилы С
тояли без жильцов, а мертвецы
На улицах невнятицу мололи.
Являлись пятна в солнце; влажный месяц
Был болен тьмой, как в светопредставленьи.
Такую же толпу дурных примет,
Как бы бегущих впереди событья,
Подобно наспех высланным гонцам,
Земля и небо вместе посылают
В широты наши нашим землякам.
Могильщики сидят на гробе.
1-й могильщик
Что в дворце? Подробностей не знаешь?
Горацио
Подробностей разведки я не знаю,
Но в общем, вероятно, это знак
Грозящих государству потрясений.
Призрак возвращается. Актеры очень быстро разворачивают занавес вокруг своей оси и останавливают вдоль задней стены.[8]
Схема движения занавеса. Положение 2
Горацио, Марцелл и Бернардо
Стой! Стой! Отвечай! Ответь!
Призрак надвигается на них. Могильщики с лопатами с двух сторон тянут занавес вперед.
Первый выход актеров с траурными повязками создает атмосферу похорон. Объявлен месячный траур. Умер Король. Трагическая, непонятная смерть поразила страну. Занавес идет вперед к центру сцены. И первые слова Короля говорятся за занавесом, на всю дворцовую площадь. Это речь на плацу. Как произносил речи Гитлер и другие тираны. Любимов отмечал сходство этой речи, например, с речью Берии на Мавзолее, когда умер Сталин. Он говорил: «Страна скорбит, как никогда. Наше единство и монолитность не подлежат никаким сомнениям. Мы сильны, как никогда! – и площадь отзывалась: «э-о-э-о-э-о!!!»
Король Клавдий, конечно, сконцентрирован и хочет произвести впечатление: был старый, дряхлый король, пришел молодой, энергичный. Чувствуется, что он возьмет власть и поведет в нужном направлении. Тогда будет больше цинизма. Все-таки он же говорит о родном брате – таким железным голосом на всю площадь. И речь эта как бы по огромному залу разносится. И на публику надвигается занавес.
Голос Короля
(через ревербератор)[9]
Хотя пока мы траура не сняли
По нашем брате, Гамлете родном,
Хоть смертью брата, Гамлета родного,
Полна душа, и всем нам надлежит
Печалиться, а королевству в скорби
Избороздить морщинами чело,
Но ум настолько справился с природой,
Что надо будет сдержаннее впредь
Скорбеть о нем, себя не забывая.
