Русские потери – 4830 человек убиты, семь тысяч взяты в плен, 1862 человека интернированы в нейтральных странах.

Потери японцев составили 110 человек убитыми, 590 – ранены. У японцев были повреждены три торпедных катера, требовался ремонт для нескольких других судов, но все они готовы были к дальнейшей службе.

Поражение в войне с Японией похоронило идею русского господства в Азии. Но столь быстрое поражение России в Маньчжурии не входило в планы германского императора Вильгельма Второго. Россия могла «отвернуться» от Тихого океана и снова сделать Европу центром своих интересов. А здесь ее союзница Франция была уже как бы и не одна: французская дипломатия сблизилась с британской, и наметились контуры Антант кордиаль – Сердечного согласия. Союз же «троих» – Франции, России и Британии создавал устрашающий Германию «штальринг» – стальное кольцо стратегического окружения.

Поворот в российской политике вовсе не вызвал восторга в Берлине, где хотели видеть Россию занятой если и не на Дальнем Востоке, то в приятной для немцев близости к англичанам – в Средней Азии. Один из германских стратегов пишет в это время, что завершение строительства немцами Багдадской железной дороги (от Берлина до Багдада) предполагает изоляцию России от Ближнего Востока и сосредоточение ее на Средней Азии – «ее подлинной сфере влияния». Как явствует из мемуаров Вильгельма Второго, ни Германия, ни Запад не знали, каким будет курс России после поражения от Японии.

Приплывший на яхте в финские шхеры (в финский Бьерк) в июле 1905 г., когда Россия переживала горечь поражений в Маньчжурии и ощущала надвигающуюся революцию, кайзер Вильгельм Второй составил проект договора между Германией и Россией, к которому в будущем должна была присоединиться Франция. Сошлось русское желание обзавестись надежными союзниками и германское желание найти союзников помимо Австро-Венгрии и Италии.

Через 12 лет, в августе 1917 г., Временное правительство опубликовало текст этого договора русского и германского императоров. Согласно самой важной, первой статье, в случае, «если любое европейское государство нападет на одну из двух империй, союзные стороны окажут друг другу помощь всеми силами, наземными и морскими». Россия заключала этот договор с условием если и не участия в нем Франции, то требуя ее уведомления о договоренности Петербурга и Берлина. Русский посол в Париже Нелидов изложил содержание договора в Бьерке французскому правительству.

Понятен произведенный поворотом в Бьерке шок для французов – Россия теряла свое значение спасителя и гаранта Франции. После некоторой паузы в начале октября 1905 г. премьер-министр Франции Рувье ответил Нелидову достаточно прямо: наш народ ни при каких обстоятельствах не согласится на установление тесных взаимоотношений с Германией. Французское правительство не соглашалось с позорным для него Франкфуртским договором, отнявшим у французов Эльзас и Лотарингию. Реванш за поражение в 1870 г. в условиях союза Парижа не только с Петербургом, но и с Лондоном казался реальным. Вследствие этого Франция исключила для себя возможность тройственного союза Париж – Берлин – Петербург.

Одновременно Витте и Ламздорф объяснили государю, что подписанный (без согласования с ними) договор представляется направленным своим острием против Англии, у которой уже сформировались особые отношения с главной союзницей России – Францией. Это обстоятельство – несогласие Франции, великой континентальной страны и главного союзника России, войти в триумвират с Германией, потенциальная враждебность Лондона обязали и вынудили Николая II сообщить императору Вильгельму о невозможности реализации Бьеркского соглашения. Испарился (достаточно призрачный) шанс оздоровить обстановку в Европе и продолжать российское развитие на основе как французских инвестиций, так и германской технологии.

После неудачной попытки разбить ось Париж – Петербург и создать союз в Бьерке кайзер сделал вывод: «Русские одновременно и азиаты и славяне; как первые, они склоняются, в конечном счете, к союзу с Японией, несмотря на недавнее поражение; как вторые, они постараются связать свою судьбу с теми, кто сильнее». Но в Берлине не было единодушия. Скажем, по мнению А. Тирпица, создателя германского флота, ухудшение отношений с Россией «было кардинальной ошибкой германской политики… Симпатии наших интеллектуалов по отношению к западной цивилизации стали причиной наших бед… Эта утилитарно-капиталистическая цивилизация масс менее соответствует германскому характеру, чем даже извращенный идеализм русских на Востоке… Может ли история быть более самоослепляющей, чем в случае взаимоуничтожения немцев и русских к вящей славе англосаксов?».

Несмотря на все свои победы, Япония все явственнее ощущала тяжесть борьбы с Россией. Да, Мукден и Цусима венчают японские победы, но следовало учитывать ряд жестких фактов. Японские армии могут разбить превосходящего их количественно врага, но они не могут завоевать Россию. Маньчжурская армия Японии была в три раза по численности меньше русской армии. Из Европейской России в Маньчжурию поступали новые корпуса; такого потока подкреплений Япония своим войскам обеспечить не могла. 53 процента японского бюджета шли на военные нужды, это разоряло и ослабляло страну. Значительная часть кадровых офицеров японской армии погибла. Уже в битве под Ляояном обнаружился недостаток боеприпасов. Япония потратила в 8,5 раза больше средств, чем на предшествующую войну с Китаем. Пятнадцать месяцев военных действий довели Японию почти до полного истощения.

В глубокой тайне японский кабинет министров уже обсуждал проблему завершения войны, когда поступили записи бесед специального японского посланника Канеко с президентом Теодором Рузвельтом, согласившимся быть посредником. 21 апреля 1905 г. японский кабинет министров обозначил основные желательные условия мира.

Цусима изменила многое. Японцы теперь стремились использовать, «капитализировать» свой феноменальный успех. Понятно, что, потеряв весь флот в Тихом океане, Россия была вдвойне заинтересована в прекращении бойни, в которой она претерпела столь унизительные поражения на морях, на маньчжурских сопках, на стенах крепостей. Перед царем возникла угроза революции возмущенного народа.

Американский посол Мейер встретился один на один с Николаем Вторым и пересказал ему предложения Рузвельта. «Мнение всех сторонних наблюдателей, включая самых верных друзей России, сходится в том, что нынешний конфликт абсолютно безнадежен и результатом его продолжения будет утрата Россией всех своих владений в Восточной Азии. Чтобы избежать того, что может стать неотвратимым несчастьем, президент самым искренним образом советует приложить усилия к тому, чтобы представители двух воюющих сторон обсудили вопросы заключения мира между собой, позволив сторонней державе лишь организацию встречи».

«Если Россия согласится на такую встречу, президент постарается добиться согласия японской стороны, действуя исключительно по собственной инициативе и не указывая на Россию как на инициатора». (Мейер не знал, что японцы осуществили подобный зондаж по собственной инициативе.) Посол продолжал читать в напряженной тишине. «Президент верит в то, что его инициатива увенчается успехом. Ответ России на данное предложение будет держаться в полном секрете, ничто не будет предано гласности до согласия Японии. Затем президент открыто запросит обе стороны согласиться на встречу, которая может состояться в заранее согласованное время и на согласованной территории. Что касается места встречи, то президент предлагает найти таковое между Харбином и Мукденом; но это лишь предположение. Президент искренне надеется на скорый и благоприятный ответ, который предотвратил бы кровопролитие и раздор».

Разумеется, императору было тяжело смирить свою гордость, но речь шла о сотнях тысяч его подданных. По протоколу время аудиенции завершилось, но царь продолжал безмолвно сидеть. Наконец он сказал: «Если мое решение останется в абсолютном секрете как в случае отказа Японии, так и в случае ее согласия, я соглашаюсь с планом президента».