Как вы поняли, часам к двенадцати утра, а также вечером, часам к пяти или шести, теперь я этого уже точнее и не вспомню, суть не в этом ведь, на пристань города причаливала медленно большая белая Комета, или всё-таки – Ракета, может быть, не знаю, это, собственно, для нас не важно. Привозила она к берегу (помимо сонных лесорубов и бабулечек) довольно значимые грузы: почту, может быть, а также водку. И вот это было главное! Происходило это важное событие, как нам поведали в конторе, лишь по пятницам. Об этом знало все мужское население, а также женщины и дети в этой местности. Как мы впоследствии узнали, в этом городе завода винного, похоже, сроду не было.
Сдав кровь на сифилис, мы с Саней, по инерции, решили вмазать по пивку, пройтись по местности и осмотреться для начала, как тут, собственно, народ живёт и что тут с женским населением. Точнее, с девушками, женщины серьёзные нас возбуждали в этом городе (и возрасте) гораздо меньше. Не сидеть же нам в гостинице? Судите сами. Летним днём дойти до озера и прогуляться до Кремля… Погода в пятницу была отличная, с делами мы управились, пора уже и отдохнуть, слегка проветриться, решили мы. Начать, к примеру, с Жигулёвского, сходить на озеро, купнуться, после этого взглянуть на кремль одним глазком, а ближе к вечеру, возможно сложится программа покультурнее, повеселее, – дискотека где-то в городе, девчонки местные, понятно, и так далее. Ведь как-никак, не из Тамбова же мы прибыли! Не из Урюпинска! Найдётся, чем порадовать…
Блеснуть на озере фигурой перед местными, очаровательными, томными красотками не удалось, таких на пляже просто не было, зато поплавали немного в освежающих, прохладных водах белозерья. Освеженными пошли осматривать пейзажи и строения патриархального кремля. А тот, скажу я вам, и в самом деле поражал воображение – своим запущенным, убогим состоянием. Начну с того, что входа мы не обнаружили, что показалось очень странным. По окружности шумел осокой на ветру доисторический, защитный вал, мы добросовестно прошли его, минут за двадцать, но, к большому удивлению, ворот и входа не нашли. Их просто не было! Мы поначалу в это сами не поверили, и тем не менее, увы… Ну, делать нечего, залезли кое-как наверх. Внизу, ощерившись, зияли окнами унылые развалины, напоминавшие потрёпанные временем, полуразрушенные склады. Кроме этого виднелась башня колокольни, выраставшая из обветшалого, унылого строения. Короче, кремль не впечатлил – довольно жалкое… и унизительное, тягостное зрелище. Неудивительно, что вход туда засыпали, на всякий случай, от греха… «Зато проветрились, – решили мы, – а что до сирых этих древностей… да Бог-то с ними, это мелочи, действительно, не на экскурсию же мы сюда приехали, переживём уж как-нибудь.»
На этом, собственно, осмотр северных красот и местных древностей был завершён благополучно. Оставалось лишь… добавить парочку пивка, махнуть по баночке… и отправляться на разведку – ближе к вечеру: конец недели, дискотека и так далее. Но аккуратно, не шалить, не безобразничать…
Как я сказал уже, на город этот маленький имелось пару магазинчиков, не более, где продавали алкоголь. Один, как водится, располагался ближе к центру. В нем-то, собственно, мы и набрали на пятерку Жигулёвского, с двумя пакетами вернулись в Дом Колхозника и положили охлаждаться в морозильнике, на полусонном этаже, лишь на полчасика, пока другие постояльцы не разнюхали, пока народу никого. Ополоснулись чуть – в прохладном душике, открыли по бутылочке… и вышли снова – прогуляться и проветриться – на травянистом бережку, у кромки озера.
Я неспроста упомянул, что в этом городе, и правда, очень небольшом, имелось только лишь два алкогольных магазина, что – скорее уж – вполне нормальное, обычное явление для этих лет: шла (безуспешная, естественно) борьба за нравственность и трезвость населения, но на войне, как на войне, чего поделаешь… И вот второй, из упомянутых мной ранее, тех самых, райских уголков, по совпадению, располагался рядом с набережной озера. И было это неспроста, в чём очень скоро мы имели счастье убедится. Вот послушайте: на полпути до этой пристани на озере мы натолкнулись вдруг на странное явление – большую очередь (скорее уж огромную, такую очередь я видел лишь единожды, она стояла в Мавзолей, на Красной площади, таким же теплым, летним днём).
Там, как мне кажется, собралось больше половины населения, включая женщин и мужчин, больных и немощных, а также дряхлых стариков, за исключением… детей дошкольного и ясельного возраста… Они стояли в угрожающем молчании, плечом к плечу, с непроницаемыми харями, в кургузых, мятых пиджаках, матросских тельниках и серых кепках. Озабоченные женщины, простоволосые, в косынках и засаленных, давно не стиранных платках. И все какие-то, ну одинаковые что ли, всё бесцветные и все безликие, безмолвные и серые, всё на какое-то землистое и бледное, осатанелое лицо.
«Не до веселья тут, организованное стадо, – мне подумалось. – Какой колдун, какой волшебник их привёл сюда? Что за кудесник их согнал, с какого пастбища? Куда бредёт оно, понуро и потерянно, в своих фуфайках, телогрейках и потрёпанных, до дыр затёртых пиджаках?» Какой-то тягостный, неумолимый магнетизм и единение, казалось, связывали всех их.
С осторожностью мы подошли к ним чуть поближе, на короткое, но безопасное при этом расстояние. В своей одежде – тёртых джинсах и поношенных, но всё же фирменных футболках мы с товарищем казались тут инопланетными какими-то, бесцеремонными пришельцами из космоса, мы явно были здесь чужими. Эту разницу мы ощутили моментально и, сказал бы я, предельно ясно и конкретно, прямо сразу же.
Стояли здесь они, я думаю, давно уже, не меньше часа или двух, ругаясь шёпотом и выпуская сизый дым. Похоже, всё это… «мероприятие», – сказал бы я, – по пятницам, являлись здесь обычным делом. Только изредка, один из самых привередливых и вьедливых, ворчал с угрюмым недовольством: «Ну и где она? Куда девалась эта падла?! Они что там все, вконец опухли, берега там перепутали? Утопла что ли, по дороге? Сколько можно-то, людей тут мучить-то? Куда она пропала-то!»
Как оказалось, дожидалась эта очередь как раз ту самую Ракету; если помните, она по пятницам везла сюда по озеру запасы водки на неделю. В этом городе, как я отметил, винзавода просто не было… Ракета где-то задержалась, это бедствие у нас с ракетами бывает. Два часа уже… народ стоял в невыносимом ожидании. Народ терпел и не роптал. Народ безмолвствовал. Хотя и нервничал, понятно, но бездействовал. Народ привык и не к такому. Тем не менее, Ракета всё не приплывала. Водки не было. А люди ждали до последнего и верили…
Я одного не мог понять: зачем всем городом они тут выстроились в очередь? Чего они, не понимают, что на всех, ну очевидно же, не хватит точно! И Ракета их не выручит! Туда не влезет столько водки! Ну понятно же! Ребенку ясно, дураку… В противном случае она действительно утопнет в этом озере. А если даже доплывет, не до утра же ведь, не до субботы продавать же? Как по-вашему?
Стоять и ждать, чем это может всё закончится, мы не решились. Было ясно: эти гопники, в своих кургузых пиджаках и бабы все эти… стоять здесь будут до конца и биться до́ смерти. Хоть до рассвета, до последнего пришествия! Да хоть до страшного суда! Такие хлопчики, такие, русские, синюшные красавицы, за два флакона разве только не удавятся, своё возьмут уж по-любому, уж по-всякому. Такой народ переживёт любое бедствие…
Дошли до берега, открыли Жигулёвского и закурили. Помню, солнце это, блеклое, на горизонте, у воды, в туманном облаке. Садиться солнце не желало. Так и двигалось – вдоль горизонта у воды – по кромке озера. Ждало Ракету, вместе с ними. Солнцу тоже ведь – хотелось видеть, чем же всё-таки закончится сей удивительный спектакль, это странное, необъяснимое, томительное действие.
