Стася молчала, ожидая продолжения.

Не дождавшись ее ответа, Федя продолжил:

– Ты не представляешь, как я от этого устал.

Стася не знала, что ответить.

– Наверняка с тобой они не такие, – защищался Федя, – а со мной… Стася, они бешенные. Честное слово.

Стася сжала кулаки, чтоб промолчать, и через полминуты, произнесла только:

– Отдыхай, конечно. Кстати, как там колбаса из шаров?

Стася познакомилась с Федей, когда ей было семнадцать лет. Она поступила в институт, в котором Федя, точнее Федор Михайлович, преподавал литературу. Несложно догадаться, что за глаза студенты-филологи звали своего препода Достоевским. Не самое обидное, впрочем, прозвище. Его коллегами были Мымра, Ёжик, Комар и Таксказать. Достоевскому было двадцать шесть, и он читал лекции по обожаемой русской литературе, игнорируя декольтированных студенток, взирающих на него из-за парт со страстной любовью. Не к русской литературе.

Стася была девочкой скромной, носила джинсы с вышивкой, цветастые кофты, часто собственноручно сшитые, и массивные металлические браслеты на запястьях, порой пугавшие преподавателей своим стуком о парту.

Федор Михайлович ей нравился, но это была ровная уважительная симпатия. Федя же проникся чувствами к Стасе сразу, как увидел. И долго страдал, понимая, что взаимоотношения со студенткой, да еще и несовершеннолетней – штука нехорошая.

Стася до сих пор с улыбкой вспоминала трогательные взгляды, которые бросал на нее преподаватель, нежные и полные муки.

Стася допила остывший зеленый чай, поставила чашку рядом с раковиной и отправилась чистить зубы. Завтра Федя вернет ей детей, оставалось надеяться, что это произойдет не утром и у нее будет время убраться. Вечно она оставляла неприятные дела на потом, в результате квартира убиралась перед приходом гостей, посуда мылась, когда заканчивались вилки, а одежда отправлялась в стирку после истошных детских жалоб на то, что колготок в шкафу не осталось ни одних.

В постели Стася долго лежала, вспоминая все, что предстояло сделать в ближайшее время: «родительское собрание Антоши, оплатить электричество, купить резиновые сапоги Васе, а спортивные штаны Боре, поменять лампочки в коридоре, дочитать книжку по истории». Когда место в голове закончилось, ибо все его заняли запланированные дела, Стася достала из тумбочки блокнот и ручку, выписала туда все, что толпилось в ее голове, и спокойно заснула.

На следующее утро сонную Стасю разбудил трезвон в дверь, звонок заливался так истошно, словно созывал жителей всего города на главную площадь для неприятного известия.

Стася попыталась одеться, чтобы открыть дверь, но звон за дверью так раздражал, что она завернулась в одеяло и пошла открывать так.

За дверью стояла соседка снизу. Та самая, что не давала спокойной жизни никому в их доме, но Стасину шумную семью ненавидела больше других.

Стася увидела, что с лицом соседки что-то не так. Может, перекосило от инсульта? Потом Стася поняла, что это было. Улыбка. Первый раз в жизни Лидия Семеновна ей улыбалась.

– Доброе утро, – промямлила Стася ошарашенно.

– Ой, здравствуйте. Станислава, дорогая, мне очень нужна ваша помощь!

Она не ругалась и назвала ее по имени, Стася так растерялась, что потеряла одеяло, в которое была замотана. Когда она вновь зажала его под мышками, кивнула соседке:

– Ну конечно, чем Вам помочь?

Соседка смущенно повернулась к ней спиной, спустила с плечей замызганный полосатый халатик. Стася округлила глаза. Под халатом на Лидии Семеновне был кружевной корсет, ярко-розовый.

– Я никак не могу справиться с крючками, – соседка не оборачивалась к Стасе, крючки действительно были застегнуты кое-как и через один.

Стася сделала шаг соседке на встречу, из-за чего ей пришлось ступить босыми ногами на коврик перед дверью, и начала застегивать крючки, «М-да, – думала она, – никогда не навешивай на людей ярлыки. Потом их приходится отдирать с мясом».

– Понимаете, я на встречу собралась, с бывшими одноклассниками, – Лидия Семеновна оправдывалась, а ее уши и шея полыхали от смущения ярче самого яркого корсета.

– Ого, – Стася никак не ожидала, что их орущая из-за топота детей соседка когда-то была девочкой и училась в школе. Интересно, она и тогда была всем недовольна? Тем, что мальчишки бегают по классу, девочки красят губы, а учительница отвлеклась на разговор с другой учительницей?

Но вслух произнесла только:

– Вот все и готово. А у Вас была в школе первая любовь?

Лидия Семеновна обернулась к ней, чтобы ответить, и ее лицо приняло, насколько это возможно, кокетливое выражение. Но Стасе пришлось стыдливо отвести глаза от полуголой груди, ажурной сетки на животе и (Боже мой!) подвязок с резиночками на ляжках соседки!

В этот момент дверь лифта распахнулась и показались довольные лица всех четверых Стасиных мужчин. Лидия Семеновна испуганно накинула халат, Федор открыл рот, осмысливая увиденное, и бросился закрывать рукой глаза Васьки:

– Доброе утро, дамы, простите, что помешали.

– А я все равно все видел, – кричал Васька, – Лида в купайнике! В озовом!

Борька нахмурился:

– У нас карнавал в подъезде? Мама, ты же не собираешься так одеваться?

Тоша сжал брату руку:

– Борька! – и, обращаясь к Лидии Семеновне, – он шутит. Вы чудесно выглядите! Розовый вам идет!

Соседка пошла красными пятнами.

– Хорошей вам встречи выпускников, Лидия Семеновна, – Стася попыталась сгладить неловкость, понимая, что это бесполезно.

Соседкино лицо снова было узнаваемо-злым:

– Дурдом, – сказала она сквозь зубы, попятилась, завязывая пояс на халатике, и наконец удивительно бодро побежала вниз по лестнице.

«Ну почему всегда так? – вздохнула Стася, – а ведь уже почти подружились».

– И уберите уже наконец свои велосипеды с лестницы, – раздался голос с нижнего этажа, – невозможно пройти.

Четверо мужчин от трёх до сорока так и стояли, разинув рты. Стася первая нарушила молчание:

– Ну что ты, дорогой. Это ничего, что я ждала вас на шесть часов позже.

– Вообще-то на четыре! – защищался Федор, – уже одиннадцать часов утра! А мальчики хотели поесть на завтрак блинчиков, поэтому мы…

– Ну конечно, у меня тут единственная блинная в городе, – вздохнула Стася, – заходите.

– Стася, можно я тоже позавтракаю? – Федя сделал грустные глаза,– а потом сразу уйду. Завтрак с детьми – это же…

– То, что ты уже должен научиться готовить сам?

– Я буду блинчики «с гущенкой»! – Вася радостно потер живот.

– И она у нас закончилась, – Тоша хитро посмотрел на маму, – поэтому мы с папой уходим в магазин ее покупать, – Стася готова была расцеловать его и купить наконец тот меч из компьютерной игры, что он так просил.

– В дальний магазин идем, – продолжал Тоша, в тот, что у метро.

– Тоша, есть же во дворе, – Федя попытался вернуть контроль в свои руки.

– Папа, там порошковая, а вологодская только у метро.

Все мужчины снова загрузились в лифт, толкаясь и голося.

– Будем через полчаса, – крикнул Тоша на прощание.

«Пожалуй, еще волшебный щит ему куплю», – Стася про себя хихикнула, когда, как и ожидала, нашла в шкафу две новые банки сгущенки. Она спрятала их вглубь шкафа, за бутылки с маслом, и пошла в душ, делать сыновьям добрую маму.

– Мама, беги. Вася съел булавку.

Стася выплюнула горячий кофе, который только что взяла в рот, и вылетела в коридор. Но Тоша ее опередил:

– Борька, ты совсем сдурел, маму так пугать. Это брошка, а не булавка.

– Все равно она острая!

– Вася, что ты делаешь? – Стася выхватила из рук младшего свое украшение.

– Она красивая и похожа на конфету. Можно ее в садик взять?

Стася шумно выдохнула, осознав, что катастрофы не случилось:

– Зачем тебе? Ну зачем?

– Подарю Ане. Мужчина должен что-то дарить. Папа говорил.