Я открыла рот и ощутила в горле противный металлический вкус. С каждым вдохом, который пыталась сделать, изо рта пузырилась вязкая жидкость, выступая на губах.

– Кастил?..

Мое тело затопила всепоглощающая боль. Мучение накатывало волнами – одной за другой, перехватывая мое дыхание. Я никогда не испытывала ничего подобного. Даже той ночью на постоялом дворе. Все органы чувств отказали, дар закрылся. Я не чувствовала ничего кроме яростного жжения в груди, в легких, в каждом нерве.

О боги, боль несла с собой бритвенно-острый ужас. Осознание, что я не могу сбежать. Я ощущала внутри скользкий, влажный холод. Сделала вдох, потянувшись к болту. Или попытавшись потянуться. Я давилась воздухом, который пыталась вдохнуть, а тот, что проходил через горло, потрескивал и пузырился в груди. Пальцы скользнули по гладкой поверхности болта из кровокамня, а ноги… исчезли. Или так казалось. Колени подогнулись.

Меня подхватили руки, остановив падение, и на мгновение аромат насыщенных специй и хвои заглушил резкий металлический запах крови, толчками вытекающей из раны. Я подняла голову.

– Я с тобой. Все хорошо. Я с тобой.

Я увидела широко раскрытые янтарные глаза с расширенными зрачками – дикие глаза. Его взгляд стал диким, когда он быстро взглянул на мою грудь. Он опять сосредоточился на моем лице и сказал:

– С тобой все будет хорошо.

Я не чувствовала себя хорошо. О боги, не чувствовала вообще ничего хорошего.

В воздухе пронеслось движение, и рядом с нами появился Киеран. Его обычно смуглая кожа была бледной. Он положил руку у основания болта, пытаясь остановить кровь.

Прикосновение было мучительным. Я дернулась, пытаясь увернуться.

– Это… больно.

– Знаю. Прости. Знаю, что больно. – Кастил глянул на Киерана. – Можешь посмотреть, насколько глубоко зашло?

– Я не вижу выступов на болте, – сказал он, глядя поверх моего плеча.

Я содрогнулась. Мне доводилось стрелять стрелами, похожими на эти болты. Они зазубренные, чтобы наносить больше вреда.

– Кровь, Кас, – добавил Киеран. – Ее слишком много.

– Знаю, – вымолвил Кастил.

Его слова потонули в треске, ворчании и влажных чавкающих звуках, которые раздались где-то позади нас.

Киеран схватил меня за левое плечо, и мое тело содрогнулось от боли. Я закричала. Или это был лишь вздох. Что-то влажное и теплое пузырилось на губах, и это было плохим знаком. Я переводила взгляд широко раскрытых глаз с Кастила на Киерана. Знала, что это плохо. Я это чувствовала. Чувствовала болт, не могла сделать глубокого вдоха и… не ощущала кончиков пальцев.

– Прости. Я стараюсь держать твое тело неподвижным, чтобы не затронуть болт. Прости. Прости, Поппи, – снова и снова повторял Киеран.

Он продолжал это твердить, и я хотела его успокоить, потому что он говорил задыхаясь, слишком взволнованно. Он никогда не был таким взволнованным. Он говорил так, словно уже знал, что мое тело пыталось мне сказать.

Кастил начал двигаться, и я попыталась свернуться клубочком, уклониться от боли, пошевелить ногами. Но… Пульс участился, я лихорадочно закатила глаза и запаниковала.

– Я… не чувствую… ног.

– Я это исправлю. Обещаю. Я все это исправлю, – клялся Кастил.

Я уставилась поверх его плеча в ночное небо – яркие, как бриллианты, звезды исчезали одна за другой.

Кастил опустился на колени и медленно уложил меня, повернув так, чтобы его грудь удерживала мой правый бок.

– Насколько все плохо?

Позади Кастила появился его отец и уставился вниз широко раскрытыми глазами. Черты его лица застыли.

– Мы не можем его вытащить, – сказал Кастил.

– Не можем, – согласился Киеран.

Его голос прозвучал невнятно и напряженно. Теперь облака, заслонившие звезды, стали непроницаемо-черными. Рука Киерана скользнула на мою грудь, но он быстро убрал ее. Было не так больно.

– Кас…

– Он не задел сердце, – перебил Кастил. – Она бы не… – Его голос надломился, и я поморщилась, заставляя себя сосредоточиться на нем. Его кожа утратила цвет. – Он не задел ее сердце.

– Кас…

Он покачал головой, трогая мою щеку, вытирая мой рот.

– Я могу дать ей кровь…

– Кас, – повторил Киеран, а король Валин положил руку на плечо сына.

– С тобой все будет хорошо, – сказал Кастил. – Я заберу боль. Обещаю.

Его рука на моем подбородке дрожала, а он… редко дрожал, но сейчас тряслось все его тело.

– Обещаю, Поппи.

Я хотела прикоснуться к нему, но мои руки стали тяжелыми и бесполезными. А вдохи, которые заставляла себя делать, – влажными и слабыми.

– Мне… мне не так уж… больно.

– Это хорошо. – Он улыбнулся – или попытался это сделать. – Не разговаривай. Ладно? Я дам тебе крови…

– Сын, – начал его отец. – Нельзя. И даже если бы было можно…

Кастил оскалил клыки, стряхивая руку отца.

– Убирайся от нас подальше.

– Мне жаль, – прошептал король Валин. Рядом возник Джаспер, рыча и лязгая зубами. Отец Кастила был вынужден отступить. Темное небо пересекли молнии. – Я не хотел этого для тебя, для вас обоих. Мне жаль…

– Кас, – прохрипел Киеран, на этот раз умоляюще.

Кастил укусил свое запястье, разрывая кожу. Выступила ярко-алая кровь, и, глядя на прорезавшие небо серебристо-белые молнии, я вдруг поняла, что больше не чувствую боли. Мое тело онемело и…

– Холодно. Мне… опять холодно.

– Знаю. – Губы и подбородок Кастила запачкала свежая кровь. Он поднес запястье к моему рту и поместил мою голову в изгибе своего локтя. – Пей, принцесса. Пей ради меня.

Его кровь коснулась моих губ, теплая и насыщенная. Потекла по моему горлу, но я не чувствовала ее вкуса, не могла ее проглотить. Внутри все онемело. Паника нарастала.

– Кас…

– Что? – прогремел он.

– Выслушай меня. Пожалуйста, Кас. Послушай меня. Он не задел ее сердце. – Киеран подался вперед, хватая Кастила сзади за шею. – Посмотри на кровь. Попало в артерию и по крайней мере в легкое. Ты знаешь, что…

Над руинами взорвалась мощная вспышка молнии, мгновенно ослепив меня, а за ней последовал громкий раскат грома. Камень треснул. Кто-то закричал. Каменный пол содрогался при каждом ударе молнии.

– Нет. Нет. Нет. Открой глаза, – умолял Кастил. Они закрыты? – Ну же. Не делай этого. Не поступай так со мной. Пожалуйста. Открой глаза. Пожалуйста, Поппи. Пей.

Он нагнулся надо мной, прижимая запястье к моему рту.

– Пожалуйста, Поппи, пей.

Черты Кастила опять сложились вместе, но были словно окутаны туманом, словно размазались. Я быстро заморгала, стараясь прояснить зрение.

– Ну вот и ты, – сказал он. Его грудь часто поднималась и опадала. – Останься со мной. Хорошо? Не закрывай глаза. Останься со мной.

Я хотела. Боги, хотела этого больше всего на свете, но я устала. Хотелось спать. Я прошептала это. По крайней мере подумала, что прошептала. Точно не знала, но это не было важно. Я сосредоточилась на его лице, на пряди темных волос, на выразительных бровях. Не могла отвести взгляд от бахромы густых ресниц и высоких угловатых скул. Я изучала каждый дюйм его изумительного лица, от крутого изгиба челюсти до полных, прекрасно очерченных губ, запечатлевая их в памяти. Потому что знала… Знала, что когда мои глаза опять закроются, они больше не откроются. Хотела запомнить его лицо, когда мир превратится во тьму. Хотела помнить, каково это – быть в его руках, слышать его голос и чувствовать его губы на своих. Хотела запомнить, как он улыбается, когда я ему угрожаю, и как загораются и теплеют его глаза, когда бросаю ему вызов. Хотела запомнить гордость, которую чувствовала от него, когда словом или клинком заставляла врагов умолкнуть. Хотела запомнить, с каким благоговением он прикасается к моим шрамам – словно он не достоин их, не достоин меня.

В небе вспыхнула очередная молния, ударив в землю и наэлектризовав воздух. Вверх полетели обломки камня. Отец Кастила закричал, и отовсюду раздался вой. Но я сосредоточилась на Кастиле. Его глаза блестели, а ресницы были мокрыми.