Когда мы с мамой разделали кроличье мясо и приготовили ужин, все собрались за столом. Отец снова негодовал, что придётся идти на вечернюю службу. Он с большим сомнением относился к вере в сотворившего всё сущее Бога, но поддерживал идею вечерних походов в церковь из любви к нашей матери. Но, как мне кажется, он также хотел, чтобы мы с братом просто верили во что-то светлое и потому помогал заложить в наши умы подобные идеи, даже если сам не разделял их. И за это я благодарен ему.

За ужином мы мало о чём говорили. Всего лишь рассказали родителям о том, как сходили на охоту, а они – про то, как сами провели день. Ничего особенного. Но по лицу отца было видно, что он обрадовался, когда увидел на небе первые за долгое время облака и тучки. Он похвалил всех нас за прекрасные салат и кролика, после чего помыл посуду и начал собираться в церковь. А мы не заставили его долго ждать.

Все уже собрались и вышли из дома. А я что-то замешкался. Когда же я вышел, меня оглушило громкое «кар!». Я поднял голову и увидел чёрную ворону, сидевшую на крыше нашего дома. Она немного пошевелила головой, рассматривая меня, но вскоре улетела прочь, в сторону леса. Признаться, раньше они ни разу не прилетали к нашему дому. Между тем, изо всех домов уже выходили сельчане, направлявшиеся на вечернюю службу.

Как я и ожидал, в церкви не было ничего нового. Люди просто приходили в это красивейшее здание, чтобы послушать церковный хор, помолиться за здоровье и счастье живущих и чтобы поставить свечи за усопших и помянуть их. Но просили сельчане в основном лишь о хорошем урожае.

Мы сидели на длинных деревянных скамьях и наблюдали за тем, как проходит служба. Справа на первом ряду всегда сидел Панкрат. Этот дедушка, наверное, был одним из самых глубоко верующих в нашем селе, но его слабая память уже давала о себе знать, и иногда он забывает про службы, из-за чего потом очень спешит. Но, насколько я знаю, он всё равно ни разу не опаздывал. Кто знает, может вера даже помогает ему сохранять память.

На втором ряду слева я сразу же заметил Виталия и Кристину, которых мы встретили немногим ранее. Может, они приходили сюда, потому что искренне верили. А может, уже просто привыкли посещать церковные службы каждый день. Очевидно, что они не так сильно увлечены этим, а потому приходят всего за пару минут до начала, когда большинство мест уже заняты, и из-за этого дедушка Вити редко сидит рядом с ним.

Рядом с нами, на третьем ряду, расположились соседские девочки, Димия и Зара, со своими родителями. Младшая наверняка любит петь, иногда она даже старается тихонько подпевать с церковным хором. Пускай она делает это и неуверенно, но она хотя бы пытается.

Почему же я задумался обо всём этом? Наверное, мне просто любопытно, что движет этими людьми. Почему они из раза в раз приходят сюда? Как много из них посещает церковь просто по привычке, а не из-за каких-то глубоких чувств и веры? И сколько людей находятся здесь лишь из уважения к тем, кто воспевает Господа и доносит веру в него?

Возможно ли, что через несколько поколений никто уже и не вспомнит о Нём? И с чем это будет связано? Ведь если большинство людей приходят сюда без желания, то рано или поздно они просто перестанут это делать. И в конечном счёте люди посещают церковь по своей воле лишь из-за каких-то невзгод. Но если всё когда-нибудь будет хорошо, то станем ли мы сохранять эти традиции?

Когда служба оканчивалась, можно было подойти к священнику и о чём-нибудь поговорить с ним, либо в чём-то покаяться. Да, у меня накопилось много вопросов за это время, но я отчего то не решился задать их. Я не знаю, как на эти слова может отреагировать тот, кто всю свою жизнь верит во что-то конкретное. Но мне не хотелось бы подвергать сомнениям чужие суждения. Всё же, эти люди сами выбирают свой путь, и не мне оспаривать это.

Вечерняя служба подошла к концу, и все стали расходиться. Лишь дедушка Панкрат остался, чтобы о чём-то подумать. А наша семья собиралась вернуться домой. Уже вечерело, и солнце близилось к пасмурному горизонту. Из церкви вышел Иэн.

– О, вы ещё не ушли? – спросил он.

– Привет! А ты чего один? – спросил я.

– Родители сегодня решили не ходить. А мне… уже как-то не по себе от мысли пропустить хотя бы одну церковную службу.

– А почему они так решили? – спросил отец.

– Папа… поздно пришёл. Он сильно устал. А мама… не хотела оставлять его одного. Как никак, он итак весь день провёл в лесу, рубил деревья.

– Вот глупец! – возмутился отец. – У него же нога ещё больная… Сидел бы дома, да чай пил.

– Да, вот такие дела. Ну, я пойду!

– А можно я тоже пойду? – внезапно спросил Форзи.

– Что? Зачем? – удивился отец.

– Я хочу проводить Иэна! И в лес сходить!

– Глупыш, уже вечереет! – ответил Иэн. – Давай вы с братом лучше придёте завтра?

– Да, Форзи, нам пора домой. – сказала мама.

– Да ладно тебе! Пускай ребята сходят. Это же ненадолго.

– Тогда я тоже пойду. – сказал я.

– Фоуэр? Я думала, ты меня поддержишь. – возмутилась мама.

– Ну не отпускать же его одного! – спорил отец. – Иэн, конечно, парень взрослый, но мало ли какой волк забредёт… С Фоуэром им будет сподручнее.

Думаю, папа просто хотел ещё немного побыть в тишине, зная, каким суматошным бывает мой младший брат. Как никак, отцу завтра весь день рубить эти несчастные деревья. Наверняка он хочет ещё немного отдохнуть. Но почему Форзи так внезапно захотел проводить Иэна? Может, дело не в друге, а в том месте, куда он направляется?

Когда мы прошли через все дома и оставили село позади, направляясь к лесу, я всё же спросил брата об этом.

– Форзи, скажи честно: почему ты так хочешь в лес? Неужели ты не устал за сегодня? Совсем не хочешь домой?

– Ну как же ты не понимаешь!? – рявкнул Форзи. – Папа же сам постоянно говорил нам!

– Что он вам говорил? – спросил Иэн.

– Что «только в лесах можно познать истину», если я не ошибаюсь. – ответил я.

– А мы его даже не слушали!

– О какой «истине» идёт речь?

– Я почувствовал! – раскричался Форзи. – Сегодня я что-то почувствовал! Там! В лесу!

– Эй, потише ты! – пытался утихомирить его Иэн. – Скажи, что ты почувствовал?

– Помнишь, я рассказывал тебе, что наша семья верит в существование некой «жизненной энергии»?

– Да, Фоуэр, что-то припоминаю.

– Наш отец полагал, что в лесах есть какая-то особая сила. Они как-то умиротворяют, позволяя осознать жизнь. Найти «гармонию». И сегодня с Форзи произошло что-то такое.

– Не только у меня! Может, другие тоже могли бы! Если бы не боялись леса!

– Может и так. Но это ничего не меняет, Форзи. Они и дальше будут бояться. Я рад, что у тебя что-то получилось, но давай не будем терять голову, хорошо? Мы обязательно будем приходить туда. И ты сможешь развить свои навыки.

– А как же ты, Фоуэр?

– А я… скорее всего, просто недостаточно спокоен. Я, конечно, не верю россказням сельчан, но неприятный осадок, видимо, остался.

– Ну и что это даёт? Ну, то, что вы называете жизненной энергией.

– Сложно сказать. Но родители верят, что с помощью неё можно исцелять раны. Как-то перенаправляя её от одного человека к другому. Или от растений. Любой живности, самой природы…

– Хм. Но это объясняет, почему именно в лесу можно найти «гармонию», чем бы она ни была. Здесь ведь столько живности!

– Ага. Но я думаю, нам с Форзи уже пора. Встретимся завтра, на охоте!

– Конечно! Дальше я и сам дойду. Спокойной ночи!

– И тебе.

К этому моменту мы почти дошли до забора, что ограждает лес. Кругом были деревья. Солнце успело совсем уйти за горизонт. Благодаря пришедшим из леса тучам, на улице стало ещё темнее. Мы с Форзи направились к дому. Наверное, стоило рассказать про случай с Форзи за ужином.

– Братик, ну почему ты меня совсем не слушаешь? – приуныв, спросил Форзи.

– В смысле, не слушаю? Мы же проводили Иэна, как ты и хотел!

– Но я хотел пройти дальше! Я чувствую! Там что-то есть!