Они почти бегом добрались до квартиры, где снимают комнату. «Где телегра… Ты, что делаешь? Павлик открой!» – завопил Пётр. После того как тот вошёл в комнату, Павел быстро закрыл дверь и запер ключом.

Хозяйка квартиры – пожилая вдова мелкого служащего одного из департаментов Министерства просвещения выглянула на шум, испуганно оглядываясь.

– Маргарита Павловна, не беспокойтесь, Петя с сегодняшнего дня под домашним арестом, сами знаете, что делается на улицах вокруг. Прошу вас, как бы брат Вас не просил не открывайте дверь…

– Это подлость, Павлик! – перебил его Пётр из-за двери. – Обманом заманил! Как ты посмел?! Откуда такие методы?

– Извините, Маргарита Павловна, – и Павел обратился уже к брату. – Петя, ты прости меня, но я запер тебя для твоей же пользы. В университет привезли винтовки из военного округа и раздают студентам, – Маргарита Павловна ахнула и всплеснула руками, – предполагая, что ты побежишь на подмогу большевикам, стараюсь не допустить твоего участия в кровопролитии. Если с тобой что-нибудь случиться, что я смогу сказать родителям? Я уверен у них будет вопрос, возможно, и немой, обращённый ко мне: «Где ты был? Почему не остановил его? Как допустил?» Когда будем врозь, тогда как хочешь, а пока… Эй, Петя, прежде чем так колотить в дверь, подумай, чем-ты будешь возмещать ущерб Маргарите Павловне, к тому же она не заслужила, чтобы ей докучали подобным шумом, – хозяйка попыталась благодарно улыбнуться Павлу, но на испуганном лице вышла жалкая гримаса. – Я ухожу в университет. Так что твои вопли не услышу. – Павел кивнул Маргарите Павловне и шепнул ей, – Надеюсь, что он не выпрыгнет в окно. Хорошо, что вы живёте на пятом этаже, а не на втором и тем более не на первом.

Павел переночевал в семье Варфоломея.

Словно эпидемия вооруженная борьба захлестнула после Петрограда и Москву. В перестрелке на улицах участвовали студенты и выпускники Московского университета. Один из них бывший выпускник, профессор физико-математического факультета П. К. Штернберг возглавил Военно-революционный комитет Замоскворецкого района. Этот комитет руководил вооруженным восстанием в своём районе. В начале ноября, когда бои закончились Штернберга назначили военным московским губернским комиссаром.

Вечером двадцать пятого октября эсеры и меньшевики сделали роковой шаг, не согласные с позицией большевиков, они вышли из состава Военного революционного комитета. По сути, власть в комитете осталась у большевиков. Можно сказать, что с этого времени революционеры разошлись окончательно и стали по разные стороны баррикад сначала в переносном, а потом и в прямом смысле.

Поздно вечером в войсках стали распространять воззвание большевиков, они убеждали солдат и офицеров исполнять только приказания комитета, а приказы военного округа и Мосгордумы игнорировать.

Этот призыв означал, что военные, которые давали присягу могли по совету большевиков её нарушить и разве это не означало предательство перед теми, кому присягали? И разве не послушание и не выполнение приказов непосредственных военных начальников, коим являлось руководство военного округа и представителем правительства – Московской городской думы, не сродни дезертирству и предательству?

К дому номер тринадцать по Тверской улице, где в бывшем доме московского генерал-губернатора разместился Военно-революционный комитет, стали подтягиваться отряды, которые приняли сторону большевиков.

Вскоре большевики выпустили новый приказ: о запрете всех газет Москвы, кроме тех, что поддерживали их. Большевики ночью врывались в типографии, отправляли работников по домам, а набор изымали, таким образом все, неугодные им газеты арестовали.

Получалось, что когда большевикам выгодно, они ратуют за свободу печати, имея в виду газеты своей партии, в других случаях, когда им выгодно не видят ничего страшного, если газеты других партий перестанут существовать.

В это время шло собрание офицеров в Александровском военном училище. Решено дать отпор: все юнкерские роты получили боевое оружие и направлены на охрану городской думы, а также складов с боеприпасами.

Глафира, служанка Маргариты Павловны давно утратила очарование юности, но далеко не все девичьи мечты. Утром вернулась после нескольких часов стояния в очередном хвосте с кульком муки и газетой «Рабочiй путь», которую ей сунули, как и другим по дороге. Первое слово названия газеты набрано очень большими и жирными буквами, а второе по сравнению с первым смотрелось как карлик рядом с великаном. Глафира читала плохо, поэтому отдала хозяйке и попросила прочесть.

Маргарита Павловна осторожно взяла газету, будто она могла если не укусить, то обжечь. В глаза бросилось жирное слово РАБОЧIЙ, затмевая все другие. Маргарита Павловна опустила глаза чуть ниже. Она прочла первую фразу под заголовком: «Вся власть Советам Рабочих, Солдат и Крестьян!» и усмехнулась на заглавные буквы, с которых начинались последние четыре слова. Ниже фраза жирным шрифтом: Мира! хлеба! земли! «Почему хлеба и земли не с заглавных букв?» Маргарита Павловна усмотрела здесь психологический трюк и лицемерие, рассчитанное на слабое и недостаточное образование потенциальных читателей, которые не поверят в разъяснения более образованных и, следовательно, классово чуждых. Далее шла статья, видимо обращение, озаглавленное К ГРАЖДАНАМ РОССИИ. Первое предложение ошеломило: «Временное Правительство низложено». Маргарита Павловна опустила газету и медленно подошла к стулу. Присев, продолжила читать вслух: «Государственная власть перешла в руки органа Петроградского Совета Рабочих и Солдатских депутатов, Военно-Революционного Комитета…» Маргарита Павловна глубоко и горестно вздохнула.

– Это что же теперя? – спросила служанка.

– Точно не знаю, Глаша, но уверенна, что в ближайшее время ничего хорошего ждать не стоит. Даст Бог, выживем.

Глафира охнула. Маргарита Павловна подпёрла поникшую голову, опять горестно вздохнула. Она с первых слов газеты поняла, что нужно большевикам. Им нужна только власть.

– Тут ещё, в другой газете, – робко протянула Глафира веснушчатую руку, – Декрет о мире и Декрет о Земле.

Маргарита Павловна взяла газету, стала внимательно читать слух:

«ДЕКРЕТ О МИРЕ

принятый единогласно на заседании Всероссийского съезда Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов 26 октября 1917 г.

Рабочее и Крестьянское правительство, созданное революцией 24-25 октября и опирающееся на Советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, предлагает всем воюющим народам и их правительствам начать немедленно переговоры о справедливом демократическом мире.

Справедливым или демократическим миром, которого жаждет подавляющее большинство истощенных, измученных и истерзанных войной рабочих и трудящихся классов всех воюющих стран, – миром, которого самым определенным и настойчивым образом требовали русские рабочие и крестьяне после свержения царской монархии, –

таким миром Правительство считает немедленный мир без аннексий (т.е. без захвата чужих земель, без насильственного присоединения чужих народностей) и без контрибуций.

Такой мир предлагает Правительство России заключить всем воюющим народам немедленно, выражая готовность сделать без малейшей оттяжки тотчас же все решительные шаги впредь до окончательного утверждения всех условий такого мира полномочными собраниями народных представителей всех стран и всех наций…»

«Рабочее и Крестьянское правительство… Кто тут из них рабочие, а кто крестьяне? – Павел в одном из коридоров университета тоже читает декрет о мире и вспоминает, кто входит в Петроградский военно-революционный комитет, именуемый ещё Правительством России. – У Павла Лазимира отец солдат, сам военный фельдшер, левый эсер; Николай Подвойский из семьи сельского учителя, который стал потом священником, закончил духовное училище, поступил в юридический лицей, а затем занимался только, так называемой, революционной деятельностью; Андрей Бубнов учился, но не закончил Московский сельскохозяйственный институт, организатор и пропагандист большевистских идей; Феликс Дзержинский из семьи учителя гимназии и мелкопоместного дворянина (шляхтича), немного поработал на махорочной фабрике, профессии никакой не получил, потому что куда он поступит со слабыми оценками после гимназии, с тех лет включился в социал-демократическую пропаганду; Яков Свердлов из еврейской семьи ремесленника, владельца мастерской, окончил пять классов гимназии, учился у аптекаря, увлёкся социал-демократическим движением; Моисей Урицкий из еврейской купеческой семьи, закончил юридический факультет Киевского университета, с конца ХIХ века ведёт социально-демократическую пропаганду; Сталин, его отец из крестьянской семьи Тифлиской губернии, сапожник, а сам учился в семинарии, но исключён за участие в марксистских кружках, революционер; Андрей Садовский со студенческих лет, когда ещё учился в Петербургском институте инженеров путей сообщения участвовал в революционных кружках и боевых дружинах Путиловского завода; Аванесов, настоящая фамилия Мартиросян из крестьянской семьи, но учился в гимназии и с тех пор с социал-демократами, – Павел усмехнулся про себя, – некоторым крестьянам, видимо, неплохо при царе жилось, ведь Аванесову удалось уехать заграницу, как и многим из революционеров, и в университете Цюриха закончить медицинский факультет. Кто там ещё? – вспоминает Павел, он специально интересовался составом Петербургского ВРК, потому что его взяли сомнения, чтобы рабочие и крестьяне смогли организовать такое почти повсеместное брожение, и был уверен, что это дело рук образованных, – да ещё: Микола Скрыпник из семьи служащего железной дороги, поступил в Петербургский технологический институт, но в следующем году арестовали за участие в социал-демократической группе и выслали, пошёл кочевать по городам от Украины до Сибири и Поволжья, но успел побывать в Париже; у Вячеслава Молотова, точнее у Скрябина, так как это его настоящая фамилия, отец был приказчиком, он же закончил реальное училище в Пензе, затем поступил учиться в Петербургский политехнический институт, но через два года исключён и ещё активнее принялся за революционную работу; Сергей Гусев, настоящее имя Яков Драбкин из еврейской семьи, закончил реальное училище, учился в Петербургском технологическом институте, ещё в училище примкнул к деятельности кружков с революционным характером, потом стал активистом политической борьбы с самодержавием; Михаил Барсуков из семьи служащего, закончил медицинский факультет Московского императорского университета, хотел стать земским врачом, но был мобилизован на фронт, ещё с гимназии активно участвовал в различных кружках социал-демократического движения; Владимир Антонов-Овсеенко из семьи военного, обедневшего дворянина, окончил кадетский корпус в Воронеже, в Варшаве стал посещать социал-демократический кружок, в следующем году ушёл из дома и стал работать грузчиком, потом кучером, затем несмотря на «отвращение к военщине» поступил в Петроградское юнкерское училище и одновременно занялся активной пропагандистской деятельностью, революционер-нелегал; Голощёкин, говорят его называют Филипп, но это подпольная кличка, выходец из еврейской семьи, отец служил подрядчиком, сам работал зубным техником после окончания зубоврачебной школы, в социал-демократической партии состоит уже лет пятнадцать, несколько раз арестовывали и высылали в Сибирь; а вот Василий Фомин окончил всего три класса сельской школы, работал в Москве в торговом доме рассыльным, приказчиком в Астрахани, в Оренбурге организовал социал-демократический кружок и завертелась революционная жизнь; Дмитрий Евсеев из рабочих, пять классов сельского училища, да рабочие курсы, был секретарём профсоюзов нескольких отраслей промышленности, после Февральской революции вернулся из ссылки и активно включился в революционную борьбу; ещё один выходец из крестьянской семьи латышей – Петерис Стучка, но закончил юридический факультет Петербургского университета и служил помощником присяжного поверенного, при этом увлёкся социал-демократическим движением, в котором стал активистом, как в Латвии, так и в России; Мартын Лацис, настоящее имя Ян Судрабс, тоже латыш, отец был батраком, самому пришлось поработать пастухом, учеником столяра, подсобников в магазине, но мечтал стать учителем, что же его занятия самообразованием не прошли даром, в Риге ему удалось сдать экзамены на народного учителя и он получил место в приходском училище, параллельно углубился в политическую деятельность социал-демократической партии Латвии, являлся слушателем Народного института в Москве; Николай Крыленко из семьи мелкого чиновника, закончил юридический факультет Харьковского университета, служил в армии ещё до германской войны, прапорщик, нелегально жил заграницей, занимаясь революционной деятельностью, после ареста направлен на фронт, где активно пропагандировал идеи большевиков; Иван Балашов и Юдзентович, как и Евсеев левые эсеры и тоже активные революционеры. Вот таково правительство рабочих и крестьян». – и Павел продолжил чтение декрета о мире: