«Рядом был целый город», – удрученно шепнул ему внутренний голос.

Вопреки тяжелым последствиям, здешний коммерческий район оживленно гудел. Посредники и перекупщики, игнорируя царящий погром, толклись среди разрухи. Из рук в руки переходили паевые доли в перевозках оружия, в поставках алхимии, в заморских предприятиях и компаниях. Здесь за день меняло владельцев больше капитала, чем светит вору накрасть за всю жизнь, – если вор живет в Мойке, уж точно.

Он поднялся на Священный холм и отыскал нужную лавку портного. Торговали в ней в основном рясами для священников и студентов, куда ни глянь – висят накидки из серой и черной ткани. Лавка напомнила ему старый рельсовый туннель возле Виадука, пристанище тысяч летучих мышей. Они все свисали рядами, сложив аккуратно крылья. Таились, послушные недоброй воле.

Девушка-продавщица, похоже, его узнала. Помогла снять пальто, сложила, повесив на руку, словно дорогой наряд, а не грязные обноски, и пригласила в примерочную. Там она выудила ключ, отперла шкаф. Вспыхнули начертанные на доске волшебные печати, а потом опять потускнели, стали невидимы. Запирающее заклятие массового выпуска, одна из последних разработок алхимиков. Обережные сигиллы, нанесенные машинным способом.

Внутри скрывалось еще одно творение алхимиков. Причудливый механизм, пишущая машинка, кое-как спаянная со стеклянным баком, где была налита святящаяся жидкость. Толстый серебряный шнур уходил от основания машины в отверстие, просверленное в задней стенке шкафа.

– Вы уже пользовались эфирографом?

Не пользовался. Девушка показала ему, как класть руки на клавиши приемного устройства, потом включила рубильник, и машина ожила. Бастон думал, что прибор заговорит или покажет ему собеседника, но вышло еще необычнее. Пока эфирограф работал, ему казалось, что Синтер находится рядом с ним в комнате, заглядывает через плечо, обдает затылок дыханием. Коснувшись клавиш, он чуял запах жреца, шершавая сутана касалась запястья. Пальцы Бастона двигались сами собой, выстукивая сообщение.

ДОКЛАДЫВАЙ.

Он немного выждал.

Бастон печатать не умел, но машина сама помогала ему, и слова вылетали из-под пальцев сразу, как только возникали в уме. Опасный прибор – любая шальная мысль могла ускользнуть и передаться. Придется сторожить свои думы не менее тщательно, чем при пауках в Мойке.

ГХИРДАНА СОЖГЛА ЦЕХА ДРЕДГЕРА.

НАПАДАЮТ НА ПОСТАВЩИКОВ ИЛИАСТРА.

ВЕРОЯТНО, СЛЕДУЮЩИЕ КРЭДДОК И СЫНОВЬЯ. СПЕРВА ТЕ, КТО ПОБЛИЖЕ.

ЗАТЕМ МАРЕВЫЕ ПОДВОРЬЯ.

Он практически слышал, как Синтер облизывает сухие губы. Костяшки пальцев Бастона скрутило призрачное онемение, когда священник сам задвигал руками по клавиатуре.

ВОЗВРАЩАЙСЯ СЮДА ЧЕРЕЗ НЕДЕЛЮ, ответил Синтер.

Бастон снова запечатал, пальцы жалили клавиши.

ОДНО ЗАДАНИЕ.

Ответ пришел незамедлительно и нес на себе эхо издевательской улыбочки.

ЗНАЕШЬ, КАК ГХИРДАНА ПОСТУПАЕТ С ДОНОСЧИКАМИ?

А затем свет машины потух, и чувство присутствия жреца выветрилось. Тут же вернулась девушка. Она деловито вручила Бастону зашитое пальто, закрыла шкаф с секретным устройством. А Бастон сидел и восторгался простотой и четкостью ловушки. Прежде никто бы не посмел с ним так обойтись. Братство за своими приглядывало. Городской дозор мучился годами, искал стукачей на Хейнрейла и так и не преуспел. Все знали, что защита Братства означает на Мойке куда больше, чем могла бы предложить стража, и угрозы его гораздо страшнее. Но нынче все изменилось. Братство ушло, оставив Бастона без крыши, без щита против промышлявших в городе сил.

Расчет был точен. Но Синтеру не предусмотреть все на свете. У жреца наверняка есть шпионы и наблюдатели, но всего ему не узнать. В душу Бастону не залезть. Это его последний оплот, единственное место, куда им не дотянуться.

– Увидимся через неделю, – бросил Бастон девице, уходя из швейной лавки, и невольно задумался: солгал или нет?

Карла ждала его на углу возле Морского Привоза.

– Раск хочет нас видеть, – прошептала сестра, – новое задание.

– У Крэддока.

– Ага. Нас зовут на Фонарную улицу. Тиск оказался прав – вот шанс, которого мы ждали. Будем вместе с этим парнем-гхирданцем и снова наберем вес. Впереди удачные дни. – Карлу будоражило будущее, глаза горели при взгляде на яркую цитадель Нового города. Бастон, напротив, ощущал, что к нему пристала и молча взывает знакомая грязь Мойки. Там, между Замковым холмом и портом, переплетались родные улицы, старые спуски, аллеи и переходы. Он создан для этих закоулков, а не для мертвенной белизны сияющего лабиринта. И, подходя к его рубежу, еле волочил ноги, однако Карла уверенно подталкивала вперед.

Они вступили в Новый город. Эшданцы-проверяющие их узнали, и до резиденции Раска отсюда было подать рукой. Подать рукой по меркам Нового города, вечно запутанного и мудреного – но это и к лучшему. Извилистый маршрут по зеркальным галереям обескуражит любую слежку.

У дома Бастон остановился и присмотрелся. Дом был необъяснимо похож на родительский, на все постройки по Борову тупику. Казался призраком жилья, блеклой каменной тенью.

Карла задерживаться не стала и сразу вошла.

Эфирограф на столе Эладоры Даттин отрыгнул короткое сообщение, окутанное характерным плесневым ароматом и злобой Синтера.

ХЕДАНСОН НАШ.

Эладора откинулась в кресле и позволила глазам закрыться на блаженную минуту покоя. Ситуация с Гхирданой не вовремя отвлекала от других, более важных обязанностей, и стало облегчением узнать, что их комбинация работает. Еще была некая приятная справедливость в том, чтобы натравить одного закоренелого бандита на другого.

Надо работать дальше. Официально Эладора – специальный городской волхвователь, заведует регулированием волшебства. Она взяла стопку заявок на разрешение колдовать. Несколько утвержденных продлений. Существенно больше отказов – волшебство легко не дается. Она бегло с ними ознакомилась и нацарапала согласование на каждом листе.

Намного интереснее новые прошения. Все от новоприбывших – беженцев с Божьей войны либо представителей оккупационных сил. Эти бумаги отправятся на проверку министру безопасности.

В целом заявок набралось меньше дюжины. Келкин хочет провести парламентский закон об отмене права гильдии алхимиков распоряжаться своими чародеями и отдать их обратно в ведение специального волхвователя.

Эладора не знала, будет ли еще занимать свою должность, когда это произойдет. Она обернула пачку прошений пурпурной лентой и вышла в приемную к ассистенту.

– Риадо? Я схожу в управление министра Нимона.

– Простите, мисс, но к вам посетитель.

Ее ожидал круглолицый, розовощекий человечек, на черной мантии пестрели пятна от кислоты или отбеливателя. Церемониальная цепь его поста с золотым глазом на фляжке была инкрустирована драгоценными камнями.

Разумеется, им пришлось изготовить новую цепь. Старая сгинула в Кризис, вместе с Рошей.

– Гильдмастер Хельмонт, – любезно проговорила Эладора. – Простите, я и не знала, что вы удостоите меня визитом.

– О, да никакого визита. Просто зашел поболтать. Можно? – Он указал на кабинет Эладоры.

– Конечно.

Она сунула заявления в выдвижной ящик и проверила, отключен ли эфирограф, прежде чем села в кресло. Хельмонт – мастер гильдии алхимиков – терпеливо ждал, пока она закончит.

– Вы не рассматривали карьеру алхимика? – спросил он.

– Нет.

– Жаль. Уверен, в Горниле вы бы превосходно себя показали. – Гильдия алхимиков устраивала испытания для школьников с четырнадцати лет; набравшим проходной балл оплачивали дальнейшее образование. Тем, кто достоен, – учеба и пожизненная карьера в гильдии.

– Моя м-мать не разрешала мне участвовать в Горниле.

– Что ж, вы тем не менее достигли высот. И все-таки представьте, кем бы вы могли стать.

Расчищая стол, Эладора перебирала в уме известное ей об этом человеке. Насколько она понимала, Хельмонт был компромиссным кандидатом на исполнение обязанностей главы гильдии. Осмотрительный, усердный научный сотрудник, отнюдь не блистательный ум или признанный старейшина отрасли, как его предшественники. По сведениям осведомителей, самый слабый мастер со времен основания гильдии.