Заданный нам на прочтение и освоение временной промежуток охватывал дела вековой давности. Джонатан Оул, маг и подвижник, уже сделал своё чёрное дело, став невольным основателем Академии Безмолвия, а Грион Тарольский еще не взошёл на трон… Да что там, даже не родился.
А когда, интересно, взошел?
Терпеть не могу историю. В школе мы, конечно, проходили её, правда, довольно поверхностно: кто за кем правил, кто с кем воевал, но из дырявой черепушки Джеймы Ласки большинство полезных сведений пропадало сразу после учительского опроса и контрольных работ. И сейчас я, бросив опасливый взгляд на мисс Гюс, полезла в самый конец пухлого потрёпанного библиотечного учебника, поближе к современности, так сказать.
Не знаю, что я искала, тем более в общедоступной книжке, уж точно не раскрытия каких-то тайн и информации о наших с Леном и Мэй родителях. Пытаясь осмыслить информацию, я даже стала делать записи на листах — и неожиданно увлеклась. Если в учебнике ничего не сказано, не может быть сказано о подковёрных политических играх и интригах, всё равно какую-то информацию между строк можно уловить.
Нынешний король Грион Тарольский вошёл на трон тридцать семь лет назад. Эта цифра мне сразу не понравилась, потому что совпадала с началом семейной трагедии сэра Лаэна, впрочем, какая между этим всем могла быть связь?
Первые двенадцать лет — целых двенадцать, опять двенадцать лет! — правление было каким-то… тихим. Я даже на три раза перелистала скудные два с половиной листочка, посвященные такому существенному временному периоду. Как будто про нашу страну забыл и весь окружающий мир, и внутри всё погрузилось в этакий политический стазис: никаких тебе интересных реформ, никаких громких попыток государственных переворотов, достойных того, чтобы о них знали юные студенты, никаких показательных казней, экономических уступок купцам, открытия новых Академий… Тишина. Нет, как студент, сдающий историю, я была, несомненно рада отсутствию событий и дат, требующих запоминания, но… А, вот! Сказано, что наш король Грион «хворал тяжко», в связи с чем даже рассматривался в качестве кандидата на престол его двоюродный брат Ардон, по причине малолетства сына и законного наследника… Так, а потом?
Двадцать пять лет назад король неожиданно поправился, и история тоже сразу как-то ожила и забурлила. И это число мне тоже не понравилось, потому что двадцать пять лет назад моя странная беглая мать ушла из Академии, обманув всех… Интересно, что…
Кто-то ухватил меня за плечо, и не будь я немой, несомненно бы вскрикнула. А так просто дёрнулась, зажала огонь в кулаке и подняла взгляд: надо мной стояла суровая мисс Гюс, серебристые кудряшки воинственно вздрагивали над ее неестественно гладким лбом.
Она протянула руку к моему конспекту, и мне оставалось только обреченно проследить, как взгляд преподавательницы скользит по сделанным мною записям, весьма, надо сказать, кратким. Сейчас как оставит в разговорный час переписывать или, например, читать ей нужные параграфы вслух!
Однако мисс Алма не демонстрировала гневных морщинок на лбу. Точнее, морщинки имели место быть, но скорее озабоченные, чем осуждающие. Осторожно она вынула перо из моей руки и нацарапала ниже моих строк каким-то детским неровным почерком:
«Интересно?»
Я неуверенно кивнула. Преподавательница всё еще рассматривала мой самовольный конспект. Последнее, что там было, это обведенное в овал «Его Величество Ардон» и облачко вопросительных знаков напротив. Мисс Алма поставила стрелочку и написала:
«Скончался двадцать пять лет назад».
Отчего-то я не удивлена, то есть, это даже логично, непонятно только, почему когда умер один претендент, второй тут же выздоровел… И именно тогда Корнелия Менел сбежала из Академии.
Совпадение или нет? Вопрос дня…
«Где я могу почитать подробнее об этом периоде?»
И далась мне современная история, ведь ничего же интересного в ней, очевидно, нет! Но…
Мисс Алма потянулась было к перу, но словно передумала и отошла от моей парты. Габ поймал мой взгляд: следит за мной. Беспокоится… Или ждёт подвоха. Я неопределенно кивнула и безуспешно попыталась хотя бы в последние несколько минут занятия сосредоточиться на теме сегодняшнего урока. Когда все поднялись и стали складывать на стол стопочкой подписанные листы, я задержалась, почти с сожалением глядя на крайне лаконичную библиотечную книгу. Может быть, я всё-таки что-то упустила..?
Но надо было идти, и я уныло поплелась к преподавательскому столу. Нет, всё-таки в глухоте и немоте тоже есть свои плюсы, например, нет опасности услышать ехидное замечание в свой адрес. Однако, кажется, преподавательница и не собиралась ехидничать. Оглянувшись с каким-то неуместным видом заправской шпионки, она вдруг протянула мне откуда-то из-под стола прямоугольник плотной белой бумаги.
Библиотечный формуляр?
«Тарольские. Древо рода». Автор…
Я подняла глаза на преподавательницу. М-да, честно признаться, не ожидала такого… подарка. Неужели никто из студентов никогда не проявлял интереса вообще ни к чему за пределами изучаемой темы? Тем временем мисс Алма выразительно стукнула пальцем в нижний левый угол картонки.
Ага, без подстав не обошлось. Для выдачи данной книжки в библиотеке требовалась подпись ректора или проректора. Я поднесла руки ко рту в традиционном жесте прощания, и вышла, раздумывая, не сойдёт ли подпись Первого голоса, то есть Джордаса Элфанта за проректорскую. С сожалением признала, что видимо, не сойдёт. Значит, придётся навестить сэра Алахетина. Так он мне и поставит свою драгоценную почеркушку…
…Вообще не представляю, как живут остальные люди, те, которые не мучаются, что день не может растянуться вдвое. Ничего не успеваю!
Глава 50
На ужине Джеймс снова смотрел на меня выразительно, а я старалась игнорировать его и в свою очередь поглядывала на Мэй. Разговаривать о родителях моя тихая соседка явно не жаждала, и если сейчас упустить момент, то она непременно сбежит в неизвестном направлении или отправится в нашу комнату и уснёт, попробуй разбуди… При этом, несмотря на то, что я вроде как ежедневно обещала себе не увеличивать количество вранья между мной и Габриэлем, выходило так, что проще было наворотить чего-нибудь отвлекающего, чем тревожить его, долго и подробно рассказывая про свои поездки с адьютом в столицу и какие-то невнятные обрывки смутных подозрений относительно всего сразу.
Так что я подала Габриэлю свой стакан, и он покорно отправился за добавкой горячего ягодного сока, в этот же момент Джеймс буквально материализовался за моей спиной. Я резко обернулась, не увидев, и, разумеется, не услышав, а только почувствовав его приближение.
— Что? — одними губами произнесла я.
— Надо поговорить, — так же ответил он.
Можно подумать, а кому не надо!
— Пиши.
Я подумала и проартикулировала дальше:
— Отвлеки Габа на ближайший час.
Джеймс возмущенно взмахнул руками, видимо, на этот волшебный час у него были свои собственные планы, не включавшие в себя беседу с суровым братцем, но я пнула его по голени, надеясь, что этого никто не заметит. Габриэль вернулся и внимательно посмотрел на нас двоих по очереди. Надеясь, что щеки не покраснели, я выхватила стакан у него из рук, глотнула, закашлялась и едва не пролила всё на себя.
Джеймс уже успел отойти к своему столу, что не помешало ему пнуть меня в ответ воздушной волной, моя рука дёрнулась, сок-таки выплеснулся на колени. Я мысленно успела зажмуриться, ожидая ожога, но малиновые капли замерли над коленями, а потом стремительно запрыгнули обратно в стакан. Я покосилась на спасшего мои колени Габа.
Ну каких демонов я все время что-то выдумываю?!
…снятие печатей, то, которое официальное и по расписанию, проходило безболезненно — в отличие от нелегального сэраджордовского. Я словно услышала свист ветра, дыхание окружающих меня людей, стук собственного сердца, шаги, треск и шорохи ткани, всё разом, такое обыденное и ошеломительное одновременно. Мы еще не успели выйти из столовой, сегодня словно часы спешили. Ларс подавился каким-то последним торопливо дожевываемым кусочком. Мэй, поднявшаяся было из-за стола, обречённо замерла, а потом вдруг подошла ко мне, старательно не глядя ни на что, то есть, ни на кого вокруг.
